Роль Подсекальникова уникальна, по сложности, накалу страстей она не уступает лучшим образам, созданным авторами мировой классической литературы. В Подсекальникове соединились комическое начало, заложенное в человеке, и высокий дух, свойственный его трагическому мироощущению.

Дубаков в этой роли не просто интересен, он играет судьбу, неразрывно связанную с историей России на протяжении всего ХХ века. Актёр сумел сделать время зримым: это годы становления советской власти, её новая экономическая политика, но это и наше время, в котором, как в зеркале, отражается безработица, потерянность мужчины, вынужденного сидеть на иждивении жены, и вечный страх перед обществом, в котором живёт, и страх перед будущим.

«Самоубийцу» Эрдмана в начале 30-х годов репетировал знаменитый режиссер Всеволод Мейерхольд. И речи не могло быть, что спектакль увидит свет, пьесу не то, чтобы играть, её даже репетировать запретили. Вплоть до середины 80-х годов она была не рекомендована цензурой к постановке на советской сцене, разрешение получила с купюрами, которые лишили драматургию её основного смысла. В годы перестройки интерес к «Самоубийце» — пьесе о страхе, начал угасать: чего бояться во времена свободы, когда говорить можно кому угодно и о чём угодно. Редкие постановки не стали событием в театральной жизни ни последних дней советской власти, ни во времена новейшей истории России. Как кажется, сценическая история «Самоубийцы» Эрдмана впереди, а постановка Охлопковского театра — одна из первых её страниц.

Во всяком случае, Николай Дубаков сделал очень серьёзную заявку на новое прочтение образа Подсекальникова.

Подробно, не пропуская нюансов движения души, он играет характер «маленького человека», оказавшегося в водовороте революционных преобразований страны. В нём прошлое и настоящее судьбы человека, которого как в 20-е годы ХХ века, так и в начале третьего тысячелетия принято считать массой (был термин: человек-масса), неким средне-статистическим данным, до переживаний, чаяний и надежд которого государству не было и нет никакого дела.

Спектакль начинается с того, что Подсекальников будит среди ночи жену, с тем чтобы спросить у неё, осталась ли после обеда ливерная колбаса. Когда та спросонья начинает ворчать, что должна отдохнуть, ей спозаранку на работу, герой Дубакова начинает вести себя так, как ведут сегодня многие мужчины, обиженные на жизнь и судьбу. В ответ муж начинает ругаться, используя приём «Лучшая защита — нападение». Разбудил жену… и пропал.

Когда его разыскал сосед с куском колбасы во рту, начал выворачивать руки, уговаривать не стреляться, утверждая при этом, что жизнь прекрасна, Подсекальников-Дубаков долго не может сообразить, что за переполох, почему жизнь прекрасна, если она состоит из унижений и попрёков куском хлеба? (В данном случае — колбасы). На вопрос Семёна Семёновича «Где бы я взял пистолет?» сосед резонно замечает: «Его можно поменять на бритву». Поменять? Подсекальников покинул сцену, а когда вернулся, пистолет был в его руках. Так заработала машина интриги, сделавшая смерть Семёна Семёновича выгодной всем слоям российского населения: интеллигентам, торговцам, церковнослужителям, экзальтированным дамочкам и даже жене с тёщей.

Внимание к собственной персоне льстит Подсекальникову-Дубакову, он в эйфории, это его звёздный час, кульминация жизни, в которой сбываются заветные мечты. Сама мысль, что он может совершить поступок, делает его героем в собственных глазах. Это сродни его мечте научиться играть на трубе, при помощи которой он мог бы разбогатеть, стать уважаемым человеком. Трубу герою спектакля приносят, вот только Дубаков-Подсекальников обошёлся с ней как капризный и очень избалованный ребёнок.

Сцена «учёбы» смешна и трогательна: нарядный муж с трубой через плечо сидит в центре сцены. Тёща, выполняя рекомендации пособия, рвёт газету, чтобы зять мог положить кусок её на язык, а жена, понимая «с полуслова» кивки онемевшего мужа, продолжает читать инструкцию. Когда общими усилиями дошли до места, в котором предлагается купить рояль, наступает момент разочарования. Герой сначала растерян, потом обижается на автора пособия игры на трубе, далее — на весь мир, который так несправедлив к нему. Эта «се ля ви» воспринимается Подсекальниковым-Дубаковым настоящей человеческой драмой. Теперь точно, можно и застрелиться, но эта промелькнувшая мысль так, для красного словца. На самом деле смерть из-за обиды на жизнь или ради чьей-то бредовой идеи ему кажется игрой, финала которой он не знает.

Оказавшись на пирушке, посвящённой проводам его в мир иной, Дубаков-Подсекальников сидит спиной к зрительному залу — это не его соло. Здесь, как на концерте разлаженного симфонического оркестра, каждый выступает кто во что горазд. Наблюдать Подсекальникову надоело, захотелось привлечь к себе внимание. Выпив для храбрости, он заявляет, что позвонит в Кремль! Этого поступка от него не ожидал никто: «Так поступить не может даже самоубийца!».

Дубаков в роли Подсекальникова — может. Он звонит, требует самого главного, представляясь человеком-массой, пугая тем самым абонента, отвечающего ему из Кремля. Подобной реакции Семён Семёнович не ожидал — это триумф маленького человека, отважившегося на поступок, которого даже сильные мира сего совершить не могут. Подлинная свобода мыслей и поступков появляется у него, когда он ощутил себя на пороге смерти, когда готов отдать себя в жертву, «как агнец Божий».

В этом месте надо сделать небольшое отступление и сказать, что в советское время, когда театры играли пьесу Эрдмана, она не доигрывалась до конца. Звонок в Кремль был кульминацией спектаклей, в том числе когда роль Подсекальникова исполнял знаменитый Роман Ткачук в Театре сатиры. По сути, это был обморок, поступок человека, обречённого на верную гибель. Сыграть монолог, который в спектакле третьего тысячелетия произносит Дубаков: «Что мне сделала революция, что я сделал революции…», в середине 80-х годов и в голову никому не приходило. Такие были времена…

Но прежде чем Подсекальников-Дубаков в финале спектакле Иркутского академического театра выйдет на простое человеческое общение с его персонажами, всем зрительным залом, он найдёт простой выход из положения — ляжет живым в гроб. Как честный человек, он хотел выполнить данное обещание, пытался застрелиться, приставив дуло пистолета к сердцу, засовывал его в рот, но всё время находил причины, по которым выстрел в любую часть тела ему казался не самым удачным выбором.

К несчастью или счастью, но маленькие люди не стреляются, они хотят жить, хотят строить своё маленькое счастье. Сломленный, похожий на загнанного зверька, Подсекальников прячется под сцену, ему бы лучше провалиться сквозь землю. Принесённые фирмой «Вечность» на его похороны венки, приводят к решению: он не уйдёт в мир иной, он останется в настоящем мире! Подсекальников созрел для того, чтобы охота жить стала самой главной идеей его жизни.

Лицемерное оплакивание «покойного» проходит гладко: вдова-жена и тёща, как положено, сидят у гроба. На сцене — вакханалия абсурдных траурных речей, вызывающих в зрительном зале аплодисменты, люди-массы во имя идеи (какой?) загнали человека в гроб. Но «покойный» не согласен, он восстаёт «из мёртвых» и произносит монолог, за который при Сталине бы расстреляли, а при Брежневе посадили бы в сумасшедший дом. Воскресший Подсекальников говорит о своём человеческом достоинстве, о том, что он никому не мешает жить, поэтому и ему дано право на спокойное существование. И дальше произносит речь, ставшую гимном человеку, преодолевшему в себе страх.

Монолог-шок — его надо слышать, не прочитать, а именно прийти в театр и услышать в исполнении Дубакова! Подсекальников говорит о революции, которую сегодня называют переворотом (мы не знаем, как будут называть перестройку через пятьдесят или семьдесят лет). Герой Дубакова, пройдя грань между жизнью и смертью, наконец стал не массой, а человеком, и не «маленьким», а таким, каких большинство, тех, кто хочет жить, работать и получать за свой труд достойную зарплату. Разве он многого требует от жизни? Разве не в этих простых составляющих и заключается сама жизнь?

Заслуженный артист РФ Николай Дубаков вступал в свой 50-летний юбилей так, как и должен вступать талантливый актёр. Он сыграл роль, в которой отражены судьбы простых людей на протяжении вековой истории страны (а может быть, на протяжении всей истории государства Российского). Страны, где было принято во время войны считать человека «пушечным мясом», а в мирной жизни — статистической единицей и в общем-то безликой и бессловесной массой. Это миллионы не орущих, не провозглашающих лозунги, не умеющих орудовать кулаками людей, которые имеют право на мирную, лишённую страха жизнь.

Достойный юбилей, достойная работа и вызов всем, кто забывает, что государство и создано для того, чтобы люди, подобные Подсекальникову, имели право на работу и право на жизнь. Браво, Дубаков!

НА СНИМКЕ: Н. ДУБАКОВ в спектакле «Самоубийца»