Пересчитают лучшие

7 марта 1875 года 64 иркутянина пребывали в ночлежках, остальные — в съёмных квартирах, гостиницах и собственных домах. Всего же в Иркутске насчитано было 32 321 человек, причём мужчин оказалось на три с половиной тысячи больше, чем женщин, а евреев — вдвое больше, чем думали сами евреи. Юных же переписчиков поразило, как много в Иркутске глухонемых, безруких, безногих, страдающих идиотизмом.

Заглянули они и в семейство турецкого подданного, и в семейство подданного французского, а также австрийского, прусского. А вот Пётр Эдмондович Кларк, коллежский советник, живший по Пятой Солдатской в доме под номером 18, иностранцем и не считался уже. И умирать собирался в Сибири. Впрочем, юным господам переписчикам странно было и думать о смерти, ведь весна разгоралась уже, и опять поселилось в душе ощущение, что смерти нет. Отдалённое будущее представлялось абстрактно, но радужно. Да и разве могло быть по-другому у лучших молодых людей губернского города Иркутска — старшеклассников-гимназистов и почти уже выпускников технического училища?

В Иркутске спорили, какое образование нужней — классическое или реальное. Но, по большому-то счёту, ценилось и то, и другое. В 1875 году нескольким выпускникам технического училища предложили работу на приисках, трое стали студентами высших учебных заведений, один начал карьеру в родном училище. А вчерашний гимназист Василий Карсаков взял место в Иркутском Приказе общественного призрения. Во второй половине восьмидесятых годов газета «Сибирь», рисуя сложную ситуацию на иркутском рынке труда, не случайно писала: «даже выпускники технического училища не могут найти работу».

Поступающие в училище по уровню подготовки должны были соответствовать второму классу гимназии. Им надо было выдержать экзамен не только по русскому языку, арифметике и Закону Божию, но и по немецкому и французскому языкам. Тут же, при училище, не знающие языков могли восполнить пробел, но сдать успешно вступительные экзамены и надеть заветную форму ещё не значило удержаться в училище — требования были высокие, порядки строгие: за один лишь 1875 учебный год из 180 учащихся более 20 исключили. Имея в виду и недостаточно высокие знания, и недостаточно достойное поведение.

Молодые техники воспринимались куда серьёзней, чем, скажем, молодые канцеляристы. Ведь техники не просто вставляли французскую фразочку в разговоре с барышней — они могли читать иностранные технические журналы. Слово «техник» вообще звучало в девятнадцатом веке гордо. Сибирская промышленность той поры очень нуждалась в техниках как специалистах с общим образованием, но при этом ориентированных на практическую сферу жизни, имеющих опыт лабораторных экспериментов, работы в мастерских.

Специальные учебные заведения вообще очень быстро реагировали на перемены вокруг. И их учебные планы, естественно, отклонялись от гимназических — в естественно-научную сторону. Выпускники Иркутского технического училища могли продолжить образование в высших технических и торгово-промышленных заведениях, в то время как гимназии готовили к поступлению в университет.

Впрочем, и гимназии несли здесь, в Сибири, высокую миссию. В официальном отделе «Иркутских губернских ведомостей», представлявшем всё движение по служебной лестнице, десятилетиями перемалывались иностранные фамилии. Иркутская классическая гимназия, возникнув в далёком 1805 году, начала, кроме прочего, взращивать «своих чиновников», которые не уедут как пришлые, отработав контракт, приняв чин и «Анну» на шею. М.М.Сперанский не случайно отозвался о нашей гимназии как о лучшей в России — он, пожалуй, недалёк был от истины. Может, где-нибудь в европейской России были ярче лекторы и роскошнее классы, но зато из Иркутской мужской классической выходили патриоты Сибиряковы, Трапезниковы, Сукачёвы… Получив университетское образование, они возвращались сюда и сполна отдавали полученное, открывая приюты, больницы и, конечно, учебные заведения.

Определённое жалованье без определённых средств

Иркутское техническое училище выписывало педагогов не только из Забайкалья, с Урала, но и из Петербурга; самое же любопытное было в том, что училище не располагало никакими определёнными средствами существования. Но при всей их неопределённости оно гарантировало достойное содержание педагогов и жалованье никогда не задерживало. Дело в том, что Иркутское техническое училище и зародилось, и достигло высокого статуса исключительно на пожертвования горожан. Министерство просвещения могло сколько угодно делать важную мину, однако кроме рекомендаций, программ более ничего не давало.

Это было привычным для иркутян той поры, от министерств многого и не ждали и решали проблемы сами — как умели и как могли. В заседании Иркутской городской думы от 24 февраля 1877 года, к примеру, рассматривалось, как прогимназии выжить при пособии от государства в одну тысячу рублей. И решили ведь, отыскали и деньги, и удобное здание. И расходы Иркутской городской думы на техническое училище выражались в сумме 8 тысяч годовых. А попечитель училища гласный Трапезников за три года пожертвовал около 50 тысяч рублей — деньгами, вещами и постройками.

Что общего у генерала и рядового крестьянина?

В конце 1876 года фельетонист петербургской газеты «Голос» позволил себе назвать Иркутское техническое училище «злосчастным». Это вызвало бурю гнева, в «Иркутских губернских ведомостях» напечатано было опровержение за подписью представителей всех иркутских сословий. И генерал-майор Языков, и крестьянин Дубровкин, и датский подданный Розен объединились в гневном протесте. «Иркутское техническое училище, писал они, составляет нашу гордость, потому что оно поддерживается-ведётся не средствами от казны, а нашими пожертвованиями, и ведётся отлично».

Во вторник 6 мая 1875 года в рекреационной зале Иркутской классической гимназии состоялось очередное заседание общества помощи учащимся в Восточной Сибири. Председательствующий Ричард Карлович Маак рассказал, что за три последних месяца оказана помощь учащимся классической и женской гимназий, технического училища. Кому-то из них купили учебники, кому-то оплатили учёбу, кому-то погасили долг за квартиру, приобрели новое обмундирование. В общем вышло на довольно большую сумму в 800 рублей. Члены общества не могли не признать, что расходы растут, но при этом росли и пожертвования. Только за три первых месяца 1875 года число членов общества выросло на 150 человек.

И мамонта пригласили на праздник

Вечером 19 мая 1875-го вокруг здания технического училища расставляли вензеля, водружали разноцветные флаги. Утром 20-го во двор училища стали въезжать экипажи властей и влиятельных лиц — Иркутское техническое училище праздновало день тезоименитства великого князя Алексея Александровича. Благоговение перед Его Императорским Высочеством прорастало из естественной в данном случае благодарности — за 2 года до этого князь оказался в Иркутске и был совершенно изумлён заботами горожан об образовании. Особенно впечатлила его реальная прогимназия, и, вернувшись в столицу, он похлопотал, чтобы ей присвоили статус технического училища. Разумеется, великий князь был объявлен почётным попечителем. И в канун его именин в училище не могли не начаться праздничные приготовления.

Когда съехались гости, начался благодарственный молебен. После этого генерал-лейтенанта Шелашников, исполняющий обязанности генерал-губернатора, зачитал поздравительную телеграмму Его Императорскому Высочеству. Ответом было громогласное «Ура!» — и его, кстати, тоже решили занести в телеграмму. Всеобщее воодушевление достигло такого градуса, что даже потребовалось отдохнуть — перед вечерними торжествами. Гости разъехались, а когда съехались опять, то были приятно удивлены превращением парадной залы в сад тропических растений. А в окнах, специально для прохожих, были выставлены музейные экспонаты. Особенное внимание привлекла огромная ступня мамонта.

В подступающей темноте засветилась иллюминация — такая яркая, что заранее предупреждённая пожарная команда всё же обеспокоилась и «во весь мах прискакала к воротам училища», писал в «Иркутских губернских ведомостях» один из гостей.

В 10 часов вечера малолетние ученики отправлены были по домам, а старшие остались ужинать и окончить вечер с гостями. Музыка, иллюминации, песни, громкое «Ура!» привлекли такую толпу иркутян, что если бы все были допущены на громадный училищный двор, то и городничему не нашлось бы места. Последние гости разъехались в 4-м часу утра.