Письмо из 41-го
Уважаемая редакция! Несколько недель назад у нас случилось горе – умерла моя прабабушка. Мы давно жили отдельно друг от друга, но она всегда была основой нашей большой семьи. Словно связывала всех нас в одно целое, храня традиции, согревая нас теплом, когда мы собирались в её доме.
Звали её Ольга Николаевна. А фамилия — Костромина – от неё через моего деда перешла сначала к моему отцу, от него – ко мне. Девичья её фамилия была другой. Костромин Егор Григорьевич был её муж, следовательно, мой прадед. И вот, разбирая старые, бережно хранимые прабабушкой бумаги, я нашла сложенное треугольничком письмо – фронтовое. Помеченное октябрём 41-го года. От моего прадеда. Оно оказалось адресованным не только ей, «любимой и далёкой Олюше», но и сыну, значит, моему деду Петру Егоровичу, «дорогому Петьке», родившемуся за месяц до начала войны.
Листок от времени стал совсем хрупким, некоторые слова почти стёрлись. С трудом удалось прочитать написанные карандашом строчки. Вот эти: «Любимая и далёкая Олюша! Не волнуйся за меня. Ты же знаешь, что я заговорённый, выживу. Фашисты наглые, сегодня отбили две их атаки, отобьём ещё, если сунутся. Береги сына. Он хотя и малой ещё, но прочитай ему от меня: «Дорогой Петька! Не успеешь подрасти, как я вернусь. Держись молодцом. Помни, что твой папка – солдат». Я вас люблю. Ваш муж и отец Егор Костромин».
Больше от прадеда писем не было. Похоронку прабабушка получила в 42-м году. Замуж она не вышла. Сама подняла и воспитала сына — моего деда Петра Егоровича, которому в мае исполнилось 66 лет.
Письмо прадеда мы прочитали все вместе. Свернули его треугольничком и вложили в целлофановый пакет, чтобы он сохранился у нас дома как семейная реликвия.
