Первый свой снимок я напечатал в «Восточке» в 1950 году. И с тех пор связан с ней неразрывно. Помню, как я, послевоенный мальчишка, с трудом открывал редакционные двери — дубовые, трёхметровые, с огромной бронзовой ручкой. Иногда даже просил помощи у прохожего. Это было на улице Карла Маркса, 13. Два этажа, второй и третий, занимали редакции «Восточно-Сибирской правды» и «Советской молодёжи», внизу была типография с завораживающим запахом краски и грохотом работающих печатных станков.

Меня радушно встречали в каждом отделе, давали наставления, обучали нелёгкому ремеслу газетчика. Разбирая мои снимки, часами беседовали со мной фотокорреспонденты Михаил Калихман и Василий Лысенко, художники Николай Левин и Пётр Мамаев. Позже мне доводилось получать задания от ответственного секретаря М.И. Давидсона и редактора С.М. Бройдо. В кабинете у редактора я был, правда, всего два-три раза, чаще встречались на лестнице рано утром…

Со временем журналисты стали брать меня с собой в командировки. Больше я ездил по сёлам. Очень нужны были тогда стране двойные опоросы свиней, рекордные надои молока и высокие урожаи — в общем, растущее послевоенное сельское хозяйство. О работе в штате редакции я тогда и мечтать не мог. Хотя твёрдо решил: буду фотокорреспондентом. Пришлось устраиваться на работу в студию кинохроники. Это и был мой университет. Я работал с маститыми режиссёрами и операторами. Эта школа пригодилась мне в репортёрской работе и, конечно, отразилась и в газетных публикациях.

Самым любимым кабинетом в редакции у меня была корректорская. Здесь работали женщины не только грамотные, разбирающиеся в наших ошибках, но и очень красивые. Мы друг другу симпатизировали. Сюда я приходил посмотреть, стоят ли в полосе мои фото, а главное, есть ли под снимками моя подпись. Уж очень было престижно для начинающего корреспондента опубликовать свои снимки в областной газете. Корректоры работали вместе — и «Восточно-Сибирской правды», и «Молодёжки».

Что уж скрывать, иногда я приходил с цветами, которые рвал по дороге в редакцию на клумбах и газонах. Приходил и с конфетами. Коробок тогда не было, заворачивали их в треугольные пакетики. Узнав у корректоров, что моя фотография в работе, наутро бежал в «Союзпечать», не дожидаясь, когда в почтовый ящик опустит газету почтальон. Признаюсь, я и сегодня к корректорскому цеху неравнодушен…

В кинохронике у меня было много разных съёмок, командировок. Сюжеты для киножурнала отбирались интересные, география — вся Восточная Сибирь. В те далёкие годы, работая с кинооператорами, мы часто переодевали своих героев. Возили с собой яркие рубахи и комбинезоны. Одним словом, украшали действительность. Так нас воспитали. Говорили: товарищ Сталин просматривает все фильмы, а вдруг захочет посмотреть наш киножурнал, узнать, как живут сибиряки, а у нас дырявые телогрейки…

Запомнилась съёмка (это было задание редакции) в день похорон Сталина. Гроб с телом вождя был за тысячи километров, но плакала вся страна. Я должен был сфотографировать людское горе, редакция просила показать крупно слёзы на лицах людей. Я подстраховался, чтобы иметь лишний кадр, и «посадил» жену с фотоаппаратом на крышу. Под присмотром кинооператора она должна была запечатлеть людскую массу, пришедшую на площадь города. Получилась отличная съёмка, нас напечатали на первой полосе за двумя подписями.

Самым большим событием было начало строительства Братской ГЭС. Это было в 1954 году. В Братск поехала большая группа журналистов: газет, радио, кино (телевидения тогда не было). Руководил группой опытный журналист, мой учитель востсибправдовец Евгений Григорьевич Бандо. От Тайшета до Братска маленький паровозик тащил три вагончика прессы несколько дней. Наконец, приехали. На скале Пурсей — одинокая сосёнка, рядом незамерзающие падунские пороги. На наших глазах на скале строители написали: «Здесь будет построена Братская ГЭС, декабрь 1954». Вот эти снимки и были первыми заглавными кадрами не только нашего репортажа, но и всей советской прессы.

Редакция «Восточно-Сибирской правды» была отличной школой для молодых журналистов. Многие корреспонденты уходили работать собкорами центральной прессы, некоторые стали позже писателями. Драматург Владимир Козловский — фронтовик, работая в сельхозотделе, написал два романа: «Истребители» и «Верность». Юрий Полухин и Игнатий Дворецкий стали известными литераторами. Помню спектакль «Мост и скрипка» Дворецкого в московском театре (о строительстве политзаключёнными железной дороги Тайшет — Лена).

Был и счастливый случай в моей судьбе. В Иркутск из Орловской области ехал комсомольский поезд на строительство Шелеховского алюминиевого завода. Я поехал в Тайшет встретить этот поезд. Всю дорогу до Иркутска я снимал. После этого в газете появился крупный снимок: молодёжь с любопытством рассматривает в окно вагона открывающиеся пейзажи. Первые палатки в Шелехове, когда города нет и в помине, одни берёзовые рощи да поля соседнего совхоза.

В то время из Москвы приехал известный фоторепортёр. Он заметил меня, старательного паренька, просмотрел мои работы и увидел во мне подходящую кандидатуру для ТАСС на должность собственного корреспондента. Пригласили в Москву, поговорили, посмотрели мои публикации в «Восточно-Сибирской правде». Прошёл испытательный срок, и меня приняли. Сорок лет я проработал в ТАСС до ухода на заслуженный отдых. (Страшно не люблю слово «пенсия»). «Восточка» научила меня работать, дала путёвку в жизнь.

За полвека своей репортёрской работы я исколесил много дорог в разных концах света. Был в Арктике и Якутии, на Дальнем Востоке и на Кавказе, проплыл Волгу, Енисей, Лену, Ангару и Амур. Отовсюду привозил снимки, репортажи, целые очерки, и все они были напечатаны в «Восточно-Сибирской правде».

В 1961 году на двух подводах по замёрзшей Ангаре среди ледяных торосов мы четверо (вместе с извозчиком) — фотокорреспондент (ваш покорный слуга), писатель Юрий Самсонов, востсибправдовец Юрий Полухин — пробирались из Братска к створу будущей Усть-Илимской ГЭС. То лошадка, то мы по очереди попадали в полыньи. Мы не ехали на санях, а почти весь 250-километровый путь шли и бежали за подводами. Просушиться негде, по дороге встретили всего четыре-пять деревень, в каждой до десяти дворов. Сегодня таких командировок у нашего брата-журналиста не бывает.

Запомнилось мне село Бадарма (в этот год были введены в обращение новые деньги). У меня новенькая полсотня. Подъезжая к магазину, я не без гордости хрустел купюрой. Если в селе и слышали о замене денег в стране, но их ещё никто в глаза не видел, тем более полсотню. Пришлось в сельсовет поехать объясняться, показывать удостоверения, доказывать, что деньги настоящие. Сдачи в магазине не оказалось, и нам пришлось «гулять на всю катушку». Хорошо, что по льду впереди нас прошла машина — потребсоюзовский завоз. Масло сливочное — четыре рубля, колбаса — три, хлеб — тридцать копеек, учитывая, что водки нет в деревне и пьют только самогон, попробуй истрать все пятьдесят.

Очень памятной была моя работа с Владимиром Ивашковским, талантливым журналистом. Он делал для «Восточки» одинаково хорошо материалы о театре и спорте, об учёных и спортсменах. Последние годы жизни он был собкором газеты «Советская культура». Нам с ним выпал волнующий для тех лет случай. Попали мы с ним по рекомендации Тулунского райкома КПСС в предгорья Саян, на открывшийся только что Белозиминский рудник.

Гостеприимно принятые местным начальством, сделали мы репортаж на целую полосу «Восточки». Был хороший текст, фотографии, и цензура «прошляпила», разрешив его опубликовать.

Урановый рудник был в специальном секретном списке. На нём добывали сырьё для топлива атомных электростанций… Не помню, что досталось партийным редактору, цензору, но нам, беспартийным, пришлось кое-где долго объясняться.

Из 50 тысяч снимков, что я сделал за свою жизнь, добрую половину я напечатал в нашей газете. Работал много. Осуществил даже свою полувековую мечту: последние годы работал (уже пенсионером) в штате редакции.