Этим летом из тематических поводов, обсуждаемых коммуникативной публикой в Интернете (да и не только), самыми рейтинговыми оказались два. Во-первых, это яркая ссора в прямом эфире радиостанции «Маяк» двух див – Ксении Собчак и Кати Гордон. Во-вторых, это лидерство Иосифа Сталина в интернет-конкурсе «Имя России».

Если ссора Ксюши и Катюши вызывает просто улыбку, то разброс мнений от рейтинга Сталина очень приличный: от «народ проснулся» до «надо собирать вещи и валить из страны, народ в которой голосует вот так…».

Что объединяет эти две обсуждаемые темы? Обе они имеют отношение к известным, заметным людям, к феномену известности как таковой. По совершеннейшему контрасту хочется вспомнить и поведать историю одной не очень заметной человеческой жизни, которая началась во времена правления рейтингового Сталина, а закончилась, когда незаметность стала считаться чуть ли не синонимом бесполезности.

Это история о Павле Афанасьевиче. В 1930-е годы Павел Афанасьевич проживал в Сталинграде и работал там в каком-то аграрном ведомстве. В конце лета 1937 года он подгулял у друзей и вернулся домой, когда только-только начало светать. Войдя во двор, несмотря на хмель в голове, почувствовал неладное и резко метнулся назад. Во дворе стоял автомобиль, предназначение которого было неплохо известно людям в 1937 году, а из подъезда, в котором он жил, выходили люди в форме. Он сразу понял, что приходили за ним – на работе уже было арестовано несколько человек и весь коллектив откровенно трясся по поводу того, на кого они покажут.

К себе Павел Афанасьевич решил не ходить. Покружив по городу, он встретил испуганную соседку по коммуналке. Она подтвердила, что действительно приходили за ним. Комнату практически не обыскивали, посидели-подождали да поехали восвояси. Дамочка советовала пойти в НКВД и там, как сказали бы сейчас, «разрулить ситуацию». Мол, придёшь сам – поймут, что «ошибка». Чуть ли не извинятся.

Павел Афанасьевич не пошёл в НКВД. И на работу не пошёл. На работе откуда-то знали, что «за ним приходили», поэтому его не хватились. Павел Афанасьевич пошёл на вокзал и купил (говорил, что у него были с собой какие-то деньги, хотя, возможно, выпросил у дамочки) самый дешёвый билет до самого далёкого – сколько денег хватит – от Сталинграда сибирского города. Им оказался Иркутск.

Итак, он приехал в Иркутск. Паспорт у него был с собой. Подробности с отсутствующей трудовой книжкой он тоже как-то решил. Устроился работать на железную дорогу обходчиком. Потом почему-то стал проводником. К 1941 году уже был начальником поезда. Даже на фронт не попал, хотя в санитарных поездах работал.

НКВД не подавал во всесоюзный розыск. Никто не знает, приходили ли за ним второй раз. Может, и приходили, да плюнули, раз не могут застать человека дома. На прежней работе его тоже как-то «списали». Одно известно – никаких имён и фамилий он не менял, просто уехал, просто устроился на работу и благополучно дожил до старости.

Всё-таки громоздкость и неповоротливость государственной машины плюс элементарное разгильдяйство её работников всегда создают неплохие жизненные шансы. По крайней мере, для тех, кому хватает ума ими воспользоваться.

Павел Афанасьевич ждал долго. Года до 1990-го все перипетии его жизни хранились женщинами из кружка его супружницы. В 1990 году он начал рассказывать об этом сам. В начале 1991 года он умер. На похоронах его старушка-жена рассказала в кулуарах, что все эти годы он праздновал тот августовский день (когда перепил с приятелями) как свой второй день рождения.

Спустя годы из того же Солженицына стало известно, что многих из тех, кто по случайности не попался с первого раза, власть уже не искала, переключая внимание на других.

Случай с Павлом Афанасьевичем всё-таки сложнее. Тут и счастливая случайность, и принятое самостоятельное и совершенно нестандартное по тем временам решение.

Что его спасло? Инстинкт самосохранения? Может быть. Однако внутри 1937 года всё выглядело иначе, чем сейчас, мало кто из тех, кто жил тогда, догадывался, какая опасность угрожает именно им.

Быть может, это было неверие в «политику партии»? Маловероятно, он был довольно идейным коммунистом и до самой смерти оценивал то, что происходило тогда, как цепь ошибок, спровоцированных зарубежными разведками. Подробностей не помню, но у меня в памяти осталось, что и Ежова и Берию он считал настоящими фашистскими шпионами, околдовавшими Сталина.

Один его родственник совсем недавно так о нём сказал: «Павел Афанасьевич знал, что если власть ошибается, то с ней не следует спорить, а следует начинать свою игру, и тогда у власти произойдёт сбой в программе». Звучит несколько «модернизированно», но отчасти верно. Скорее, не знал, а смекнул, интуитивно почувствовал…

«Проживи незаметно», – почти две с половиной тысячи лет назад резюмировал свою этическую доктрину дневнегреческий мудрец Эпикур. Для его современников, древних эллинов, для которых слава была чуть ли не главной житейской мотивацией, это был просто шокирующий призыв. Эпикур имел в виду, что, живя незаметно, легче сохранить себя – не в физическом смысле, а в смысле внутренней автономии.

Впрочем, и физическое выживание тоже не следует сбрасывать со счетов.

Живи незаметно, когда у власти стоят заметные люди – примерно так можно было бы дополнить мысль Эпикура, разобрав по косточкам дивную историю жизни Павла Афанасьевича.