– Будучи школьником, я старался всюду быть первым – и в учёбе, и в общественной работе, – рассказывает Фёдор Мезенцев. – Это у меня получалось. За десять школьных лет у меня была только одна тройка – за контрольную по физике: помню, она была посвящена биному Ньютона. А больше ни в четверти, ни за контрольные работы не получил ни одной тройки – только хорошие и отличные оценки. Во многом поэтому меня в течение трёх лет избирали секретарём комитета комсомола нашей 21-й сталинградской школы и редактором её стенгазеты. А ещё раньше, в 1933 году, меня впервые пригласили в областную пионерскую газету «Дети Октября» для участия в рейде город-ского здравоохранения, проверявшего готовность пионерских лагерей. Заметка об этом была опубликована летом, а с 6-го класса я стал писать в эту газету регулярно. Поскольку я хорошо учился и вёл общественную работу, меня каждый год награждали. Самая высокая награда – бесплатная путёвка в «Артек» в 1937 году, после окончания 7-го класса.

– Упорный вы были парень!

– Ещё какой! Однажды мне удалось «перековать» школьного хулигана. Он вечно ходил с финкой и даже бросал её в сторону доски, когда рядом были учителя. К счастью, никогда не попадал… Меня к нему прикрепили, и я занимался с ним несколько месяцев. В конце концов он стал хорошистом, а хулиганские выходки у него исчезли. После этого в газете «Дети Октября» появился очерк обо мне «Как его исправил мальчик по имени Федя Мезенцев». Чем я его покорил? Думаю, жаждой познания – я  был в этом неистов…

Уже после войны, в 1946 году, я вновь встретился со своим одноклассником. Он  был капитаном второго ранга, прошёл всю войну, весь китель в орденах. Мы с ним обнялись и расцеловались, и он сказал, как благодарен, что я сделал из него человека – такого, мол, участия, какое проявил к нему я, к нему никто прежде не проявлял.

– Война ведь и вас не миновала?

– В армию я пошёл ещё в 1940 году. Это был первый набор десятиклассников. На первой же станции, когда нас везли к месту службы, в ночь с 3 на 4 ноября 1940 года я уже писал лозунги к годовщине Октябрьской революции, потому что окончил художественную студию при техникуме искусств. А на фронт я попал поздно – в марте 1943 года. Мы строили мост на станции Равья на Северо-Западном фронте. Работали под обстрелами, хотя огонь был, конечно, не такой силы, как на передовой. Стал замполитом роты. Рисовал портреты отличившихся бойцов, выпускал листовки, воодушевлял, как мог. Однажды в июне 43-го замполит батальона майор Голубничий вызвал ночью меня и ещё троих старших сержантов и сказал, что принято решение направить нас, как лучших из лучших, в училище военных сообщений. Мы все вскинулись –  хотим остаться на фронте, но нам  было отвечено: есть приказ – там тоже фронт. И потом вы через год опять окажетесь на передовой – война обещает быть затяжной.

В Ярославле, куда мы прибыли, я учился в училище военных сообщений имени Фрунзе в течение года. И там тоже редактировал стенгазету. После училища должен был ехать снова на фронт – уже командиром мостового взвода, но поскольку моя газета была признана лучшей, а сам я был склонен к гуманитарной деятельности, да ещё и очень прилично учился, то меня отправили на одну из подмосковных станций на двухнедельные курсы комсоргов батальонов.

По окончании нас принимал начальник политотдела железнодорожных войск. Прочитал, что я редактор одной из лучших газет училища, и спрашивает: «В газету хотите, младший лейтенант Мезенцев?» – «Очень, – говорю, – хочу!» – «Поедете в Каунас, на 3-й Белорусский фронт, во фронтовую газету «В бой за Родину!» корреспондентом-организатором».

Был сентябрь 44-го. Воины-железнодорожники строили мосты через Неман, а я ежедневно писал об этом репортажи. Потом мы начали передвигаться. 19 октября 1944 года наш железнодорожный эшелон пересёк границу Восточной Пруссии – и я как корреспондент был свидетелем этого замечательного, яркого события. Волнение было неописуемое! Тогда я уже снова был в войсках. Помощник командира 26-й железнодорожной бригады по комсомолу, узнав, что после курсов комсоргов я попал почему-то в газету, вернул меня на комсомольскую работу. Прошло несколько месяцев, и я опять «загремел» в батальон и в его составе закончил войну в Кёнигсберге – участвовал в его штурме. Медаль «За взятие Кёнигсберга» считаю самой важной моей наградой.

Бойцы батальона, комсоргом которого я был,  расшивали железнодорожные пути с европейского на российский – более широкий – размер. Это адова работа! Шпалы железобетонные, приварены намертво. И в условиях фронта мы должны были их раздвинуть, чтобы наши эшелоны беспрепятственно двигались в Восточную Пруссию. Передавали, что маршал Василевский сказал, мол, если бы не железнодорожные войска, мы бы не взяли так быстро Кёнигсберг.  Мы обеспечивали войска транспортом, продовольствием, снаряжением, техникой, людьми. Например, всего в трёхстах метрах от Пиллау (ныне Балтийск) провели узкоколейку, по которой двигались платформы с орудиями, обстреливавшими весь город. За это наша 26-я железнодорожная бригада получила наименование Кёнигсбергской и была награждена орденом Александра Невского.

– Но и после войны, насколько я знаю, вы остались в армии?

– Я был направлен в Вязьму, в газету «Наказ Родины» своей родной 26-й железнодорожной бригады.  Там работал до 1952 года — корреспондентом, литсотрудником, заместителем редактора, а потом и редактором. Затем был направлен в Военно-политическую академию имени Ленина, по окончании которой через четыре года прибыл в Ленинград. Был назначен в отдел партийной жизни, а потом в отдел боевой подготовки окружной газеты «На страже Родины». Работал неутомимо, был очень мобильный – ни одного учения не пропускал: слал репортажи по телефону, телеграфу, ВЧ, писал и критические материалы.

В 1962 году меня направили для продолжения службы в Группу советских войск в Германии (ГСВГ), базировавшуюся в тогдашней ГДР. Там работал тоже очень много — и в газете ГСВГ, и на радиостанции «Волга», за что, между прочим, получил часы «Победа» от командующего войсками ГСВГ Якубовского. Пользовался 20 лет — шли безупречно, без ремонта, без настройки. Они исправны и сейчас, просто уже давно лежат дома как реликвия.

– Но вернулись-то всё равно в Ленинград?

– Да, и опять в газету «На страже Родины» – в должности уже начальника отдела информации. А в 1971 году был направлен в Венгрию – в газету Южной группы советских войск «Ленинское знамя», начальником отдела боевой подготовки и воинского воспитания. И там много ездил, писал.

– Знаю, что не оставляете журналистики и сейчас…

– Сейчас я работаю внештатным корреспондентом своей газеты «На страже Родины», но особенно много печатаюсь в газете «Вести» правительства Ленинградской области. Кроме того, я пресс-секретарь комиссии по обеспечению безопасности дорожного движения при правительстве Ленобласти. За эти 10–15 лет  опубликовал сотни материалов на тему «Безопасность — это жизнь». Последний недавно напечатанный материал – о том, как наши коллеги, члены Всероссийского общества автомобилистов, совершили автоагитпробег по маршруту Красноярск – Петербург.

– Долгий, нелёгкий и, наверное, утомительный жизненный путь?

– Мой младший сын Дмитрий как-то сказал, что счастье его отца в том, что он нашёл своё призвание. Он знает, о чём говорит, – сам журналист, стал членом Союза журналистов в 1988 году, а с журналистикой связан с 1986 года.

Я себя считаю счастливым человеком. Всегда шёл по жизни с поднятой головой. Сознание того, что выполняю свой долг, поддерживает дух и настроение. Ведь журналист – человек, который не только пишет; он должен выполнять и другие функции, связанные с его профессией. И главная среди них – помогать людям. Однажды, ещё в 60-х годах, я был в Выборге, в 129-м мотострелковом полку. Познакомился со старшим лейтенантом, командиром одного из взводов. Командир – отличный из отличных! Потом его перевели служить в Потсдам, в танковый полк. И вот когда меня отправили в ГСВГ, я оказался в этом полку – а он всё так же командир взвода, хотя и тут взвод – отличный. И тогда иду к командиру полка ходатайствовать за этого человека. Тот говорит: «Мезенцев, не волнуйся: дадим ему и капитана, и роту!». И дали.

А вот другой пример. Редактор газеты ГСВГ «Советская армия» полковник Николай Булатов поручил мне и майору Ракитину сделать полосу «Энергия и умение» с подзаголовком «Два подхода – два результата». Ракитин пишет положительный материал, я – отрицательный. В качестве объекта дали мне роту. Смысл такой: рота отстающая, порядка нет ни в дисциплине, ни в боевой учёбе. Я поехал в эту роту, знакомлюсь с командиром. И он мне говорит, что им через час форсировать Эльбу. Думаю, как же я буду расспрашивать, почему у него всё так плохо, накануне ответственного момента учений: форсирование реки – сложный вид боя. И я не стал его тревожить. Когда вернулся, редактор спрашивает: «Привезли материал?». Я говорю: «Нет». – «Как, вы – и материал не привезли?!». Я рассказал ему ситуацию. Он подумал и одобрил моё решение, поручив поехать в ту же роту с той же целью, но через две-три недели. А был бы я «троглодит», со стандартным мышлением, конечно, сказал бы командиру той роты, мол, как так?! Я имею предписание – отвечай, несмотря на сложность предстоящей задачи. И ещё не известно, как бы рота выполнила после этого боевую задачу… А так она показала себя на тех учениях очень даже неплохо.

Самый страшный людской порок, я вам скажу, – отсутствие творческого, диалектического мышления.

– Ваши сыновья тоже это осознают?

– Они оба всегда действовали нешаблонно, избегая схем. Мой старший сын Александр в 1971 году окончил Ленинградскую  военно-воздушную инженерную академию (ныне – Военно-космическая) имени А.Ф. Можайского и поехал лейтенантом на Байконур. Прослужил там до 93-го года бессменно – уезжал только в отпуск.  Начал с командира ракетного расчёта и закончил полковником, начальником управления службы специальных объектов. Мазут, рельсы, свет, провода, подготовка пусков и обеспечение города – всё это лежало на его плечах. И он справился. В 1993 году он вернулся в родную «Можайку», как её называют в Питере. Работал заместителем начальника академии, преподавал. А в 1996 году возник вопрос о создании космического кадетского корпуса. Конечно, здесь заслуга не только командующего ВВС генерал-полковника Владимира Иванова, но и мэра Петербурга Анатолия Собчака. Да и моего младшего сына Дмитрия – тоже. Они помогли создать это уникальное учебное заведение, и Александр стал его начальником – командовал корпусом с 12 апреля 1996 года по май 2002 года. До меня доходили суждения в том духе, что не было бы Александра Мезенцева – не было бы и космического кадетского корпуса. Он выложился донельзя. Дневал и ночевал в корпусе, столько сил положил, чтобы сделать прекрасное учебное заведение – и по содержанию, и по условиям учёбы и жизни.

В 2002 году Александра пригласили в Москву. Сказали: на Байконуре завал, страшное воровство, а вы знаете Байконур – прослужили там почти 23 года. Поэтому предлагаем стать главой его администрации, а проще говоря – мэром города с населением 70 тысяч человек. Он немного поколебался, но в конце концов дал согласие. Получил звание генерал-майора и прибыл в город Байконур. И остаётся его мэром до сегодняшнего дня. Знаю, он работал и работает неистово. За это время обеспечил городу свет, тепло, построил газонапорную станцию. Журнал «Профиль», оценивая его работу, написал, что даже ночью улицы Байконура теперь освещаются!

Когда Байконуру исполнилось полвека, Александр был отмечен орденом Республики Казахстан «Курмет» (означает «почёт», «уважение»), который ему при всём честном народе вручал лично президент Назарбаев. Одна из казахстанских газет тогда писала, что когда Нурсултан Назарбаев вручал награду главе администрации Байконура, он не преминул подчеркнуть, что Александр Мезенцев назначен на эту должность решением сразу двух президентов — российского и казахстанского. Кроме того, Александр получил и наш орден – «За заслуги перед Отечеством» IV степени. Я присутствовал на церемонии в июле 2005 года в Георгиевском зале Кремля и после вручения наград набрался храбрости и подошёл к тогдашнему президенту Путину — поблагодарить за заботу о наших сынах. Владимир Владимирович пожал мне руку и сказал: «Ваш сын молодец — он город восстановил!». Можете себе представить, какое у меня было тогда состояние… Не успели отъехать с Александром от Кремля, звонит мой младший, Дмитрий: «Как прошло награждение?». Старший говорит: «Слушай, отец расхрабрился и подошёл к президенту», а Дмитрий в ответ: «И правильно сделал!».

А ещё мой старший сын имеет орден Почёта — за многолетнюю службу в российской армии и за успешное командование корпусом.

– А теперь немного о младшем — нынешнем юбиляре.

– Младший меня всегда поражал. И прежде всего тем, что уже мальчиком был нестандартным по мышлению. Когда мы жили в Потсдаме, был случай, что мы с ним кое-что натворили на кухне. Ему было всего несколько лет: он 59-го года рождения, а дело происходило в 62-м или 63-м. Он не говорил, что наша мама рассердится и поругает нас, он сказал: «Папа! Будут впечатления…». Это ж надо так необычно выразиться!

Когда он учился в 5-м или 6-м классе, я обнаружил у него в ранце вырезки статей о Канаде, США, Японии, Китае, других странах – уже тогда он проводил в своём классе беседы о политических событиях за рубежом. Учился Дима очень хорошо! После

10-го класса он окончил Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ) – ныне Петербургский государственный университет путей сообщения. Скажу не хвалясь: нам с мамой он доставлял только радость. Конечно, мы постоянно помогали ему, формировали его в духе доброжелательности, благородства, крепости духа и любви к людям. Он очень успешно окончил институт, где не только учился, но и много занимался общественной работой. Сначала был комсоргом курса, потом – секретарём комсомольского бюро факультета. При этом, ещё будучи студентом, работал мастером по смазке в локомотивном депо. Плюс секретарь комитета ВЛКСМ Витебского отделения Октябрьской железной дороги.

В ходе учёбы Дима был послан на БАМ – комиссаром студенческого строительного отряда «Прометей». Получил несколько грамот, а одна из газет поместила статью, какой он хороший комиссар и как вдумчиво и интересно работал. Потом уже здесь, в Лодейном Поле, был комиссаром районного ССО, где тоже проявил себя очень хорошо. Ну а дальнейшая его жизнь известна: служил в армии, затем был народным депутатом Ленсовета, возглавлял пресс-центр Ленсовета и Ленгорисполкома. Потом до 1996 года руководил комитетом по печати и СМИ мэрии Петербурга.

Следующие четыре года был заместителем председателя Госкомитета Российской Федерации по печати, президентом Центра стратегических разработок.

Семь лет, с 2002 года, представлял Иркутскую область в Совете Федерации, где с 2004-го занимал пост заместителя Сергея Миронова. И вот 8 июня этого года стал по представлению президента Дмитрия Медведева губернатором Иркутской области.

– Он и раньше, и сейчас человек очень занятой. Находите с ним время для общения?

– Он практически ежедневно звонит: иногда мне, чаще – маме, ведь ей, в отличие от меня, интересующегося главным, особенно важны все подробности, все мелочи его повседневной жизни.

– А советы сыну-губернатору по-прежнему, как в детстве и юности, даёте?

– Я ему часто повторяю: «Мудрость человека – жить достойно всегда и везде». Даю, конечно, и советы, но Дмитрий живёт и работает, конечно, своим умом, ведь у него обширные знания и богатый политический и жизненный опыт.

– В день 50-летия сына у вас, Фёдор Дмитриевич, есть возможность обратиться к нему напрямую – со страниц газеты, которая утром юбилейного дня ляжет на рабочий стол губернатора Иркутской области.

– Дорогой Дима! Мы с мамой всей душой поздравляем тебя с юбилеем. Ты знаешь, как мы тебя любим, постоянно о тебе думаем и всегда волнуемся, чтобы у тебя всё ладилось – и в жизни, и в делах. Работай и на новом, губернаторском поприще, как приучен дома и как привык – дотошно во всё вникая, не упуская ни одной мелочи, заботясь при этом прежде всего о людях, их благе и нуждах. Мы верим, что ты справишься с возложенной на тебя задачей и этим будешь радовать нас с мамой и впредь. Здоровья тебе, счастья и усердия, сынок!

г. Санкт-Петербург
Фото из домашнего архива семьи Мезенцевых