а- Думаю, что моё будущее во многом определили дедушка и отец. Дед Николай Ильич был краснодеревщиком. Вся мебель в доме была сделана им. В 1943 году он пришёл с войны без ноги и буквально за ночь сделал себе протез из дерева. Он не считал себя инвалидом, а все односельчане относились к нему с большим уважением, дед славился на всю округу. Мой папа Фёдор Николаевич, старший из восьми детей, был его главным помощником. Делал мебель, улья, бочки, колёса для телег и сани. У меня не осталось вещей, которые дедушка или папа сделали своими руками. У брата сохранился кухонный стол на 12 человек папиной работы. Он так хорошо поработал с деревом, что стол получился лёгкий, как пушинка. Теперь такую мебель не купишь. Примечательно, что из всей родни по папиной линии только я одна тружусь. Ни двоюродные братья,  ни племянники – никто с «деревом» не работает.

— С чего начиналась ваша карьера? 

— Я окончила Иркутский лесотехнический техникум, получила специальность мебельщика и 23-летней девчонкой пришла работать в «Облмебельбыт» – так в те годы называлась наша компания. Мы делали ремонт для детских садов: приводили в порядок вышедшие из строя лавки, кабинки, параллельно принимали от населения заказы на ремонт мебели, потом начали делать кухонные гарнитуры и двухъярусные кровати. В 1995 году было создано совместное предприятие, которое занималось строительными работами, а позже получило лицензию на проведение реставрационных работ. 

Первым нашим объектом стал дом архитектора Рассушина, где сейчас располагается фармацевтический факультет ИГМУ. В 1998 году мы попробовали на зуб, что такое реставрация. Наша бригада занималась воссозданием дверей: обжигали их, снимали старую краску, если были дефекты, то ставили так называемые протезы – кусочки дерева. Кроме того, мы заново обшили фасад, предварительно высушив и приведя в порядок русты – так называются фасадные доски; поменяли капители (верхние элементы колонн) и кронштейны. Тогда всё для нас было новым. Мы были довольны тем, что получилось. Это здание сначала вообще хотели снести, а сейчас оно стало украшением улицы. 

— Какие сложности могут возникнуть в работе? 

Сейчас столярный цех воссоздаёт усадьбу Гендина и дом-лавку в «Тальцах», часть работы ведётся в мастерской в областном центре

— Иногда долго приходится искать какое-то решение. Например, одним из наших объектов стала усадьба Сукачёва. Помню, что нам нужно было отреставрировать кессонные потолки, отделанные деревянными плитами. 

При этом снимать их было нельзя. Мы некоторое время думали, как лучше сделать, а потом решение появилось само собой: мы просто разобрали потолки на весу. Я тогда сказала коллегам: «Как будто кто-то сверху наблюдал за нами и подвёл нас к этой мысли». Когда мы закончили работу, отшлифовали все детали и смонтировали потолки, они смотрелись так, будто простояли там всю жизнь. Когда мы работаем, то чувствуем, что прикасаемся к вековой истории. Мы можем проследить, чем наши предки занимались и как они мыслили. Они были очень одарёнными людьми, нам есть чему у них поучиться. 

Ещё один наш объект – дом-музей декабриста Трубецкого. За эту работу мне был вручён памятный знак «Иркутск- 350». Сейчас наше предприятие реставрирует усадьбу Гендина. Будем облагораживать фасад, делать наличники, резьбу – как объёмную, так и прорезную. К сожалению, фасадные полотна там пришли в негодность, поэтому мы заменим их на новоделы. Двери будем менять, а ставни – воссоздавать по старым фотографиям. Также наши сотрудники работают в «Тальцах» – делают двери для так называемого дома-лавки, потом примутся за крыльцо, ставни, будут обшивать карниз по старым образцам. 

— Отличаются ли современные технологии от тех, которыми пользовались реставраторы деревянного зодчества 20 лет назад? 

— Технологии деревообработки остались прежними: это сушка пиломатериала, разработка черновой и чистовой заготовки, создание профиля и так далее. Разница в том, что раньше для изготовления деревянных элементов использовалась древесина твёрдых пород: дуб, бук, красное дерево. Сейчас в основном в дело идут сосна, лиственница и кедр. 

— Сколько времени нужно, чтобы, скажем, отреставрировать дверь? 

— На дверь много времени уходит, порядка двух недель. Дверь-новодел можно изготовить за 10 дней, в зависимости от сложности задачи. Поэтому я всегда говорю, что одно из самых важных качеств реставратора – терпение. 

— А как человеку понять, что он может работать реставратором деревянного зодчества?  

— В первую очередь – желание. Раньше к нам часто приходили мальчики из школы 14 на экскурсию, я всегда позволяла взять заготовку и подойти к безобидному станку, например шлифовальному. Тогда было сразу видно, кому эта работа нравится, а кому нет. Важны и профессиональные навыки, ведь наша работа кропотливая, требует большого мастерства. Например, чтобы создать какой-то профиль, нужно сделать шаблон, а его в свою очередь необходимо правильно рассчитать.

— Какое образование нужно получить, чтобы работать реставратором? Какие учебные заведения готовят этих специалистов? 

— Необходимо получить профильное образование по специальности «столяр-краснодеревщик». Их готовят иркутские колледжи и лицеи. Однако в нашей профессии есть и самородки без соответствующего образования. Им было достаточно пройти хорошую школу у квалифицированного наставника. 

— Есть ли проблемы с трудоустройством у представителей вашей профессии? 

— Думаю, что у хорошего специалиста проблем с поиском работы не должно возникнуть. В Иркутске довольно много компаний, занятых в этой сфере. Активно застраивается 130-й квартал, там нужны и столяры, и плотники. Нашей компании часто для каких-то работ не хватает специалистов, особенно плотников, и мы даже даём объявление «бегущей строкой». 

— Кого больше среди представителей вашей профессии – мужчин или женщин? 

— Профессия не женская, многие мои одногруппницы из лесотехнического техникума окончили курсы, пошли работать экономистами, бухгалтерами. Когда мы с ними встречаемся, часто спрашивают: «Таня, а оно тебе надо?» Когда молодой была, над этим вопросом даже не задумывалась. Только недавно подумала, что могла бы сидеть в кабинете в чистой одежде. А у нас какая рабочая одежда? Куртка, раньше выдавали фуфайки, халаты. Выходишь с объекта вся в пыли… Видимо, я просто очень люблю свою работу. 

Сейчас в столярном цехе работают восемь человек, все мужчины. Коллектив  разновозрастный. Есть два наставника, которым уже за 60 лет, а есть совсем молодые ребята. Например, Михаил, которому 20 лет. Он пришёл к нам на практику и так и остался. Работает уже третий год, параллельно учится в вузе. Я ему говорю: «Получай высшее образование, а когда я уйду на пенсию, будешь моей заменой!»