Фокусы и смыслы

У Эдуарда Трескина уникальная биография, причём не только творческая. Он окончил математическую школу, после которой без экзаменов был зачислен на физфак Казанского университета. Но на третьем курсе принял нетривиальное решение и поступил в Казанскую государственную консерваторию по классу вокала. О том, чем был продиктован такой шаг, его до сих пор расспрашивают во всех интервью все журналисты мира. На что Трескин с неизменным спокойствием отвечает: «Без музыки я не смог бы жить». К слову, именно благодаря своей концертной деятельности он побывал в 94 странах и пел не только на самых знаменитых концерт­ных площадках мира, но и даже в Антарктиде – на Бразильской полярной станции. «В закрытом помещении, разумеется», – уточняет он.

В конце мая благодаря тем же «концертным обстоятельствам» Эдуард Трескин оказался и в Иркутске – в ходе V Международного оперного фестиваля «Дыхание Байкала». За несколько дней, проведённых здесь, он успел проявить себя в самых разных амплуа: исполнил арии из опер, поработал в жюри отборочного тура конкурса молодых оперных вокалистов имени Ганса Гэбора «BELVEDERE», а также провёл серию мастер-классов для студентов Иркутского музыкального колледжа и просто всех желающих петь.

Вообще на мастер-классах Трескина, проходивших в органном зале Иркутской филармонии, можно было узнать много нового не только о пении. Так, например, студент­ке Иркутского музыкального колледжа, которая на вопрос «Как тебя зовут?» робко ответила: «Настя», он тут же дал короткий урок самопрезентации. Хотя предварительно всё же уточнил:

– Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – ещё более нерешительно ответила девушка. 

– В девятнадцать лет уже надо называть своё имя уверенно – Настя! – с характерной интонацией, не допускающей пререканий, но при этом предельно дружелюбно произнёс он.

Другим исполнителям объяснял на наглядных примерах физику пения. Кому-то предлагал приложить ладонь в район солнечного сплетения, откуда во время грамотного исполнения идёт вибрация. «Если всё делать правильно, вы должны её почувствовать. Это ваш внутренний резонатор, он очень важен», – с присущей ему энергией рассказывает Эдуард Трескин. И тут же приводит сравнение с возвышающимся над всеми участниками мастер-класса органом. «Мы находимся в храме. Орган сделан по образу и подобию человека: трубы – это рёбра, а внутри – лёгкие, и подобно человеку он дышит и поёт», – продолжает гость игру аналогий. Кому-то показывал «фокус» с бутылкой, в которую надо было вдувать воздух с определённой силой и под определённым углом. Причём получалось это далеко не у всех. «Это очень хорошее упражнение, учит экономить воздух, регулировать дыхание во время пения», – раскрывает он ещё один секрет мастерства.

При этом с каждым новым исполнителем Эдуард Трескин работает с педантичной дотошностью, разбирая буквально каждый звук и перепевая одну и ту же фразу до тех пор, пока ученик не уловит суть. Так, студента Иркутского театрального училища Георгия, технически грамотно исполнявшего «Севастопольский вальс», он вдруг остановил и стал объяснять, что это песня от лица человека, который не просто радуется возвращению домой. «Представь чувства солдата, который пережил много горя вдали от дома и теперь снова стоит на родной земле», – говорит он. И точно так же растолковал Илье, студенту Иркутского музыкального колледжа, что старинная ария «Vittoria» итальянского композитора Джакомо Кариссими должна звучать энергичнее и веселее. «Ведь это же Vittoria! Это победа!» – настоящим победным тоном говорит он. Тут же снова интересуется возрастом студента и после полученного ответа со знанием дела добавляет: «Пора тебе уже в полной мере ощущать ликование жизни». И в подобных фразах весь Эдуард Трескин.

«Голос нельзя поставить. Это не стул»

Несмотря на то что ко всем молодым исполнителям Эдуард Трескин подходит с одинаковым участием и вниманием, он совершенно отчётливо понимает, у кого из ребят какое певческое будущее.

– Причём я запоминаю их не по фамилиям, а по голосам, – рассказывает он. – И могу сказать, что есть ребята с перспективой: у кого-то она лучше, у кого-то хуже. К примеру, Илья: у него есть данные, но голос ещё в движении. И если учиться, может развиться хороший баритон. Георгий тоже в своём роде уникальный парень: у него есть способности, но голос ещё не развился. Надо работать. 

– Эдуард Германович, насколько в целом процесс постановки голоса сложный и долгий?

– Понимаете, голос нельзя поставить. Это не стул. Его можно только воспитывать, культивировать. Вообще термин «поставить голос» неверный, он пришёл к нам из переводной литературы, и там речь шла скорее о том, чтобы «ставить гортань». А голос – это живое. В Италии голос культивируют 10 лет: именно столько времени проходит от момента, когда человек приходит учиться, до выхода на сцену. Для сравнения, в России в консерватории учат пять лет. Впрочем, я убеждён, что научить человека нельзя, он может только научиться. Именно поэтому так важны желание и совестная работа с педагогом. 

Вообще у певца как у продукта есть мать и отец. Мать – это природа. Отец – это педагог, и неважно, мужчина педагог или женщина. Хотя есть примеры самоучек. Скажем, Муслим Магомаев. Да, он учился, но, думаю, он был готовый продукт самого себя. Или Фёдор Шаляпин – он не самоучка. Но он занимался у Усатова (знаменитый русский певец Дмитрий Усатов. – «Конкурент»), всего семь или восемь месяцев. 

– Что могут дать молодым исполнителям мастер-классы, подобные тем, что прошли в Иркутске?

– Мастер-класс, конечно, не предполагает полного обучения. Это очень короткая программа. Хотя, бывает, устраивают мастер-классы и по две недели. В таком случае это уже более системный подход. Цель мастер-класса в том, чтобы обозначить какие-то точки, к которым нужно стремиться молодым певцам. И, самое главное, пробудить у них желание петь. Ведь в пении основное не голос, а желание и интонация. Голос, конечно, важен, потому что это носитель, но голоса открываются лишь тогда, когда человек испытывает настолько сильное желание петь, что уже не представляет себя без этого.

– В своей преподавательской деятельности вам приходилось говорить ученикам, что ну нет таланта, не надо тратить время на пение?

– Я всегда говорю так: если хочешь петь – пой. Другой вопрос – где и с кем. С каждым я заниматься, безусловно, не буду. Выдающийся голос дан не каждому. Научить петь можно только человека, имеющего огромное желание и музыкальность. Но если данных нет, то на большую оперную сцену он никогда не попадёт. 

– Среди ваших учеников есть такие, которые сегодня выступают на большой оперной сцене?

– У меня есть Филип Банджак (чешский баритон, победитель престижных музыкальных конкурсов. – «Конкурент»). Сейчас он поёт во Франции и Италии. Мы с ним занимались в Праге, когда я жил в Чехии. Конечно, когда есть такие результаты, возникает чувство удовлетворения. 

– В современном мире границы становятся всё более условными. Порой кажется, что талантливого оперного исполнителя сегодня можно найти где угодно. Или всё-таки их надо целенаправленно готовить?

– Таланты всегда редки. Общий уровень исполнительства высокий. Но выдающихся, великих нет. Их мало. Очень мало.

– Может быть, так было все-гда?

– Нет, это стало особенно заметно именно в наше время. Потому что происходит отток хороших певцов в эстраду. Происходит перестройка мышления: люди всё больше думают о том, какие гонорары они будут зарабатывать.

– Судя по последним событиям, опера в принципе сейчас переживает не самые простые времена?

– Опера ищет пути выживания. За счёт модернистских постановок, скандалов и прочего. Это парадокс, но оперное искусство сейчас не так живо, как в XIX веке, когда опера была действительно актуальна и создавались великие произведения. Сейчас великих произведений нет. А даже если и есть, то их несравнимо мало. А если опера не идёт вперёд, если композиторы не пишут новых опер, которые шли бы повсюду, значит, это регресс. 

– Сейчас в принципе нет современных оперных композиторов или, быть может, мы просто о них не знаем?

– Конечно, они есть, новые оперы появляются. Но великих произведений, таких как у Верди, Чайковского, Вагнера, сегодня нет.

О друзьях, счастье и цыплёнке в собственном соку

– Сами вы сегодня продолжаете оперную карьеру? 

– Как певец – уже нет. Я занят другим. У меня другой ранг. Сейчас я преподаю в Казанской государственной консерватории вокал, камерное пение и оперный класс, читаю лекции по истории вокального искусства и ставлю спектакли. Хотя на сцену меня по-прежнему тянет, поэтому ещё и пою.

– А ещё вы пишете книги, переводите с польского, белорусского и венгерского, говорите на нескольких языках. Раскройте секрет, как вам удается всё успевать?

– А я и не успеваю. Я очень ленив, поэтому что-то успеваю, что-то нет. 

– На ваш взгляд, голос с возрастом меняется? 

– У кого-то меняется больше, у кого-то меньше, а у кого-то становится лучше. Да, бывает и такое, что c возрастом приходит мастерство. Одним словом, голос меняется так же, как и лицо, внешность: кто-то выглядит моложаво, кто-то стареет рано, а кто-то, наоборот, расцветает с годами.

– Ваши физические знания помогают вам в музыкальной и педагогической деятельности?

– Пожалуй, да, потому что физика – это основа наук и любого процесса. 

– Кто сыграл главную роль в становлении вашей певческой карь­еры?

– Жена. Она всегда поддерживала, советовала, но при этом не захваливала и не критиковала, а просто указывала на какие-то недостатки, подчёркивала достоинства. Мне повезло, у неё абсолютный вокальный слух.

– Кто-то из детей продолжает вашу линию и занимается музыкой?

– У меня поёт дочь. Правда, со­всем в другом стиле. Она рок-бард, сама пишет песни, выступает и может по два-три часа держать зал. Меня иногда спрашивают, как я отношусь к её выбору, могу сказать, что спокойно, это её дело.

– Вы довольно долго жили и работали в Чехии, но сегодня живёте в основном в России. Вам тут удобнее и комфортнее? 

С каждым новым исполнителем Эдуард Трескин работает с педантичной дотошностью, разбирая буквально каждый звук
и перепевая одну и ту же фразу до тех пор, пока ученик не уловит суть

– Комфортнее, конечно, в Праге. Там всё удобнее: мягче климат, качественнее и дешевле еда, лучше экология. Но живу в России: сегодня в Казани, завтра в Москве. Знаете, я очень хорошо это понял и почувствовал, когда в 1992 году уехал работать за границу. Я не эмигрировал. Однажды работал на роскошном немецком пароходе, а в России в те времена была ужасная нищета. И как-то мы были в Калининграде. Я шёл по улице и в киоске увидел консервы, на которых по-русски было написано: «Цыплёнок с собственном соку». Русские консервы. У меня сжалось сердце, и сразу возникла мысль: «Она ведь живёт, она производит, она цыплят этих делает». Я до сих пор не могу говорить о том, что я тогда почувствовал, без слёз. Чтобы понять, что такое родина, надо отдалиться и пожить там.

– Поездки по России, подобные этой, у вас часто случаются?

– В своё время я очень много ездил с гастролями. Сейчас уже не так много езжу по России. Но в целом я объехал весь мир, был в 94 странах. Мы в этом соревнуемся с Евгением Евтушенко. Он мой близкий друг. У него на две страны больше. Я в Монголии не был. 

– Вы поддерживаете связь c Евгением Александровичем?

– Да, мы встречаемся. Последний раз виделись в январе этого года у него дома в Переделкино. Он как раз приехал из Америки. А в июле про­шлого года вместе выступали в Казани. Кстати, он знает, что я сейчас в Иркутске.

– Вы родились 1 апреля. Вам не кажется, что жизнь вас иногда по-доброму, но разыгрывает? 

– О да, жизнь шутит шутки! Но она не только со мной шутит. Шутник – так зовут Бога. Потому что бывают такие совпадения, такие невероятные истории, что сразу начинаешь понимать слова Шостаковича: «Юмор – это проявление божественного».

А вообще со своей жизнью надо дружить, её нужно любить. Потому что энергией заряжаешься от всего, но только тогда, когда отдаёшь энергию. И то, что происходило здесь, на мастер-классах, – это абсолютно то же самое. Тут идёт колоссальный обмен энергиями. Я отдаю этим ребятам энергию и у них же её получаю.

Думаю, в этом плане я счастливый человек. Ведь счастье заключено в двух вещах – способности любить и иметь талант. Это две вещи, которые нельзя купить ни за какие деньги. Да, добиться любви другого человека можно, а вот чтобы полюбить самому – тут никому не заплатишь. И талант не купишь.