Смыть пятно с фамилии 

Кроме последнего слова, суду пришлось выслушать также и выступление подсудимого в возобновлённых прениях. Артём Ануфриев, речь которого в первом выступлении растянулась на полтора часа, на этот раз был краток. Он поразмыслил вслух над показаниями Никиты Лыткина, где тот заявил о двух новых подельниках, якобы ходивших на четыре убийства из шести: «Я не знаю, с кем там Лыткин совершал преступления. Я не знаю, почему ему понадобилось в своих показаниях упоминать одного и приплетать другого, кого с нами не было. Я просто хочу, чтобы Лыткин перестал бояться давления и сказал правду, как всё было на самом деле».

Напомним, по мнению Артёма Ануфриева, «на самом деле» он совершил только два преступления: «Я считаю, что материалами дела моя вина не доказана. Я признаю себя виновным в убийстве Ольги Пирог, потому что хоть не ножом, а ногами наносил удары, тем самым принимал активное участие в этом преступлении. Кроме того, я участвовал в глумлении над трупом Кудиной, снимал этот процесс на камеру. Во всех остальных убийствах и покушениях, создании экстремистского сообщества я не участвовал. В связи с чем прошу оправдать меня по этим эпизодам». 

Попутно подсудимый попытался разобраться в мотивах, которыми руководствовался подельник, когда заявлял о новых фигурантах, а через несколько дней отказывался от собственных слов, поясняя, что намеревался оговорить невиновных и затянуть следствие. «Даже если Лыткина никто не посещал в СИЗО и не оказывал на него давления, хоть у кого-то появились какие-то сомнения в правдивости его показаний. Неудивительно, что Лыткин морочит голову, надев на себя маску психологически подавленного человека. Почему-то до ареста он вёл себя совсем по-другому, мог и на меня прикрикнуть, как бы это было не-удивительно сейчас».

Артём Ануфриев также посчитал необходимым упомянуть о своей родословной: «Мой дед – участник Великой Отечественной войны. Я это знаю и прекрасно помню. А меня называют тем, от кого он защищал свою Родину. Я не пытаюсь кому-то доказать, что я белый и пушистый, и не утверждаю, что то, что я сделал, абсолютно безобидно, но из-за пропаганды в СМИ смыть пятно с фамилии будет сложно». 

Осадок остался 

В суде 18 марта выступила только одна из потерпевших – мать погибшего мальчика Данила Семёнова. На этот раз женщина попросила правоохранителей досконально проверить информацию о возможных соучастниках: «Я считаю, что Лыткин не мог напоследок сказать такую чудовищную ложь про других фигурантов. Потому что всё это время он содействовал со следствием и под конец стать таким плохим он не мог. Я считаю, что нужно проверить эти его показания, чтобы исключить ложь. Ануфриеву я по-прежнему не верю, если бы его не поймали на видео– и аудиозаписи, он бы и в этом отпирался». 

После завершения прений суд выслушал последнее слово Артёма Ануфриева. «Я не знаю, кощунственно это или нет – просить прощения у потерпевших, – начал подсудимый. – Я прошу прощения. Следуя своей совести, я считаю, что если я этого не сделаю, то буду действительно свиньёй и ужасным человеком. Прошу прощения у потерпевшего Пирог и у потерпевшего Кудина».

Использовав время, проведённое в СИЗО, для размышлений, Артём Ануфриев пришёл к простому выводу: «Как это ни глупо звучит, но я сам не понял, как это произошло. Я не знаю, что на меня нашло. Это самые банальные и глупые фразы, но они мне подходят. Искренне соболезную остальным потерпевшим. Понятно, что мне сейчас никто не верит, потому что в СМИ была такая мощная пропаганда. Но я говорил, говорю и буду говорить, что считаю нужным. Надеюсь, что через некоторое количество десятилетий правда всплывёт наружу и бог накажет тех, кто её тщательно скрывал». 

Напоследок Ануфриев сказал, что желает изменить свою жизнь. «Я считаю, что нет таких людей нашего возраста, которых нельзя было бы исправить. Исправить можно любого человека, в любом возрасте, главное, чтобы у него это желание было. У меня это желание есть», – заявил подсудимый.  

Никита Лыткин не посчитал нужным ничего сказать: «Я не готовился. Я не знал, что будет сегодня последнее слово». Суд предложил подсудимому взять время на подготовку, но тот отказался, подтвердив, что не желает говорить: «Я всё сказал».