– Журналисты, болельщики, внезапно появившиеся люди, которых вы годами не видели, награждения. Как живётся олимпийскому чемпиону?

– Да я пока ещё сам не понимаю – уставший. Сегодня в первый раз за три дня нормально поспал. В Сочи не получалось: волнение, да и не хотелось спать после победы, не хотелось, чтобы день заканчивался. 

– Ещё четыре года назад даже об участии в зимней Олимпиаде мечтать не приходилось: вы занимались лёгкой атлетикой. Почему такой резкий поворот?

– Я тогда готовился к молодёжному первенству, планировал выиграть 60 метров, но не получилось. Был стресс, перенапряжение, плохо спал перед стартом, в итоге занял третье место. Приехал в Иркутск не в настроении, начал тренироваться, а потом узнал, что в Москве скоро будут проходить отборочные тесты в сборную по бобслею. Захотелось попробовать. Я знал, что в 2014-м будет Олимпиада в Сочи, но тогда особого значения этому не придавал.

– Это было бы слишком самонадеянно, нет?

– Ну как, я помню, что зашёл на сайт федерации, чтобы узнать подробности о тестах, и увидел табличку – тысяча дней до Олимпиады. Думаю: ну, нормально, за тысячу можно подготовиться. 

– Что говорили близкие по поводу вашей идеи?

– Все советовали: «Иди попробуй, слишком ты здоровый, надо тебе разгонять боб». Мой товарищ Миша Идрисов, чемпион России в беге на 60 метров, вообще об этом за год до тестов говорил.

– А из атлетики легко отпустили?

– Не очень. Но тогда Анатолий Борисов, директор школы высшего спортивного мастерства, дал добро и отбил всех, кто пытался затянуть обратно. Он сказал: «Поедет». И я поехал. Отобрался в юниорскую команду, буквально через месяц вы­звали на сборы.

– Кажется, вы эмоциональный человек, но для того, чтобы уйти из одного спорта в другой, должны быть более веские причины, чем один неудачный старт.

– Если честно, я любил лёгкую атлетику. Но, скажем так, разочаровался в ней. 

– Что происходило после того, как вас впервые вызвали на сборы?

– Я был новичок, вообще-то такие, как я, уходили на кубок Европы. Но мне повезло: сразу попал на мир в экипаж к Александру Касьянову, а в следующем году – к Александру Зубкову.

– Как это произошло? Есть версия, что Зубков помог земляку.

– Благодаря Пьеру Людерсу, главному тренеру и олимпийскому чемпиону, в первый состав попадает тот, кто показывает лучший результат на тестах. 

– Но спорт командный, может быть, какие-то психологические факторы учитываются, совместимость спортсменов?

– Это работа, тут не может быть никакой дружбы. В России бывает такое: друзья, недрузья; хороший человек, нехороший человек. Здесь всё по принципу профессионализма.

– Если завтра после тестов кто-то переходит из первого состава во второй и наоборот, обид и проблем не будет?

– Нет, абсолютно. Например, мы дружим с Димой Труненковым, всё-таки два года вместе тренируемся, и если я буду хуже и перейду в другой экипаж, он всё равно останется другом, отношение к нему у меня не изменится. Это и есть профессионализм, от которого зависят медали Олимпиады. 

– А в целом какая атмосфера в сборной?

– Постоянные шутки, всё-таки мужской коллектив. Я не могу сказать, что мы все друзья, но нельзя находиться в коллективе без положительного настроя по отношению друг к другу. 

– Вернёмся к вашему переходу в экипаж Зубкова. Каково было выступать с лучшими?

– Там совсем другие цели, нельзя было проигрывать. Если ты не первый номер, тебя просто поменяют. Отбор на Олимпиаду был жёсткий. 

– Когда вы узнали, что точно будете в четвёрке Зубкова на Играх?

– После этапа кубка мира в Иглсе. У нас было собрание, и главный тренер сказал, что во втором и третьем составе могут быть изменения, первый состав остаётся. Это было за три недели до Олимпийских игр, то есть ещё в декабре-январе всё могло измениться, и если бы были какие-то сомнения во мне – я бы не прошёл тестирование разгоняющих, плохо садился и некачественно делал свою работу, – меня бы в этом экипаже не было.

– Как проходят тесты?

– Первое тестирование в июле, когда мы возвращаемся с отдыха. Потом в августе, в сентябре, бывает в январе. На ледовой эстакаде по одному толкаем тренажёр, похожий на боб и весящий килограммов сто. Кто лучший, тот и в первом экипаже, кто хуже – уже во втором. Я никогда не тестируюсь сзади: моё место сбоку слева. Со мной тестируется обычно пять ребят, юниоры отдельно. Я вообще-то тоже юниор и ещё три года буду. Но так получилось.

– В экипаже вы самый молодой, неопытный. Никогда не было боязни подвести, неуверенности?

– По-моему, в спорте высших достижений вообще не бывает не­уверенных людей. Каждый хочет доказать, что он лучший и достоин медалей. Если ты неуверен, тебе не место в профессиональном спорте.

– Но ведь спортсмены нередко упоминают о психологических проблемах. В том же биатлоне, я уже не говорю про футбол.

– В нашем экипаже такого нет. Наверное, благодаря Зубкову. Он человек жёсткий, с сильным характером, он вдохновляет команду. Когда я в его экипаже, всегда чувствую уверенность в результате. 

– Вы же изначально мечтали разгонять Зубкова?

– Да, когда попал к нему в первый раз, считал за счастье. Я был уверен, что он выиграет медали на родной сочинской Олимпиаде, и сделал всё для того, чтобы остаться, чтобы мой уровень соответствовал уровню его экипажа. 

– Зубкову сорок, и он не уверен, что выступит на чемпионате мира в Сочи в 2017-м и на Олимпиаде в Пхёнчхане. Если он примет решение закончить карьеру, это изменение в составе вы тоже воспримете как рабочий момент?

– Конечно, я хотел бы, чтобы Зубков тренировался как можно дольше и у него хватило здоровья и сил. Он вообще как молодой: столько эмоций, такой настрой, постоянно жаждет результата. Это самый целеустремлённый человек, которого я когда-либо видел. Но если он уйдёт из пилотов, то, я надеюсь, станет тренером сборной и будет так же руководить нами и вести нас к новым достижениям. 

– Вы по-прежнему не планируете выступать в двойках?

– Думаю, нет. Там надо быть здоровее, как Воевода и Труненков. Мне килограммов десять нужно набрать, это не так легко. Я хорошо делаю работу в четвёрках со своей стороны, этого достаточно.

– А перейти в пилоты?

– Такой цели тоже нет. Я доволен всем, что имею. Я просто счастлив.

– То есть не всякий разгоняющий мечтает стать пилотом?

– В пилоты вообще не стремятся, честно скажу. Тренеры пытаются брать молодых, мне тоже делали такое предложение, но я всегда говорил: пока разгоняю Александра Зубкова, точно не буду думать об этом. Мне это неинтересно. Если и становиться пилотом, то только имея такого тренера, как Александр Зубков, который знает о бобслее больше других.

– Альберт Демченко сказал, что, когда ему вручали серебряную медаль, он подумал: «Почему не «золото?» Для Зубкова «серебра» тоже было бы недостаточно. А вы, не имея «золота» чемпионата мира, были бы рады другой медали на дебютной Олимпиаде?

– Нет, это было бы абсолютно не то. Чемпион и призёр Олимпийских игр – это два разных статуса. Второй – это первый из проигравших. 

– У болельщиков в Сочи было такое же мнение. Каково выступать перед трибунами, которых никакая другая медаль, кроме золотой, не интересует?

– Я не знаю, что чувствовал Александр Зубков, у которого это уже пятая Олимпиада, но я человек не­опытный: в бобслее три года, даже не полный олимпийский цикл. Для меня это был большой шок: столько людей кричало, поддерживало. Это ещё больше настраивает, мобилизует. И важно, что Олимпиада была домашняя. В другом месте ты борешься за медали, а тут за всю страну. Нам было важно выиграть, внести свой вклад в копилку сборной, сделать чуточку для страны в борьбе за первое место в общем зачёте.

– В Сочи помимо медали вы получили орден Дружбы. Эта награда вызвала какие-то эмоции?

– Я мало понимаю в орденах, но для меня была великая честь получить государственную награду из рук президента.

– В Мордовии тоже уже были чествования призёров Игр: денежные премии, орден Славы. Что вас связывает с Иркутском, понятно, а с Мордовией?

– Это обычная практика – выступать за два региона. В Мордовии за год до Олимпиады решили создать центр подготовки бобслеистов (центр подготовки биатлонистов у них уже есть) и помочь спортсменам.

– Имеется в виду материальная помощь?

– Да, финансово нас очень хорошо поддержали, выполнили всё, что обещали. С этими людьми было очень приятно работать. 

– Но вы продолжаете жить и тренироваться в Иркутске?

– Я дома четыре месяца в году. Тренируюсь на стадионе «Труд», иногда в «Байкал-арене». Всю предсезонку провожу здесь, здесь делаю базу.

– Но ведь рано или поздно возникает мысль, что ездить далеко нет большого смысла?

– Пока я здесь.

Разговор явно подходит к концу. Вдруг Алексей хитро улыбается и заговорщицки спрашивает: «Хотите на медаль посмотреть?» Я хочу. Глаза чемпиона загораются, медаль извлекается из кармана, а я думаю: до чего странно держать в руках чужое олимпийское «золото». 

– А что нужно сделать, чтобы иметь такую же, но свою? К спорт­сменам вашего уровня принято относиться почти как к небожителям, но ведь ради своих достижений вы делаете вполне земные вещи. 

– Во-первых, труд. Во-вторых, надо иметь хорошего тренера. Если его нет – надо искать. 

– А как определить, кто хороший, а кто нет?

Александр Зубков, Алексей Воевода, Алексей Негодайло и Дмитрий Труненков. Состав «золотой» четвёрки определился за три недели до Олимпийских игр

– У кого есть результат, тот и рулит. Ещё нужен опыт других людей. Даже если что-то не получается, надо везде лезть, стремиться к чему-то, интересоваться. Нельзя сидеть на попе. И потом, ты всегда должен планировать то, к чему стремишься. Моей первой задачей было попасть на кубок мира. К любому пилоту, просто прокатиться. Второй – попасть в экипаж Зубкова. Желание было огромное, я пахал как умалишённый. 

– А это как?

– Две тренировки в день семь дней в неделю. Никаких поблажек, никакого отдыха. Если честно, моя жизнь – это в основном тренировки и дом. Я редко куда-то выезжаю с друзьями, потому что это мешает восстановлению. Но оно того стоит. Пусть все говорят: «Ты такой образ жизни ведёшь, никуда не выходишь, не гуляешь». Да, но вот медаль. Погулять я и в 80 лет могу. А это уже через 20 не заработаешь.

– Наверное, многие спортсмены отказывают себе в отдыхе, концентрируются на спорте. Но олимпийский чемпион вы. Почему?

– Это ещё и удача: всё удалось, что запланировал. Хотя не без трудностей. Этот сезон, например, был не такой уж радужный. Были изменения в составе, нас с Димой на одном этапе даже ставили в другой экипаж, чтобы мы доказали, что можем. И мы доказали. Нас вернули обратно.

– Психологически тяжело проходить через такие эксперименты?

– А это как вызов, ещё больше стимулирует. Если ничего не доказал, значит, ты слабый и не должен был находиться в сильном экипаже. Если доказал, значит, ты сильный. И мы оказались такими.