Витрины детского музея в эти дни сверкают, переливаются – кувыркаются на тоненьких обручах дореволюционные игрушечные гимнасты, блестят округлыми штампованным боками дирижабли 1930-х годов, лежат скромные военные игрушки…  А рядом – фотографии. Вот застыли, напряжённо глядя на какое-то далёкое новогоднее чудо, дети… Они из другого мира, из царской России. Мальчики в рубахах-косоворотках, в сапогах, рядом с ними важно восседает священник. А вот девушка взобралась на стол, вместе с подругами она наряжает огромную ёлку, девушки встречают 1940 год. Через год будет война, а они – почти взрослые, призывного возраста… И совсем другая жизнь. Вскоре ловишь себя на мысли, что забыл про россыпь картонажных зайцев, и про золотого медведя,и про флажки, и вглядываешься только в лица детей на фотографиях. Думаешь: кем они выросли, что с ними сейчас? Есть среди этих карточек совершенно особое фото – ребятишек в «Челюскине». Формально эта карточка не должна была попасть на выставку. Это 1933-1934 годы, а запрет на Новый год в СССР был снят в конце 1935 года. Однако эта карточка тоже на своём месте. 

Новый год без Нового года

О раздавленном во льдах «Челюскине» в 1933 году узнала вся страна. 

«А что со Шмидтом? А где сводки об экспедиции?» – спрашивали даже детсадовцы Иркутска. Об этом знала вся страна. Минули дни, экспедиция была спасена, но дети о «Челюскине» не забыли. Близилась зима, выпал снег. И на вопрос «Какие катушки будем строить на Новый год?» в канун 1935-го дети хором закричали: «Не надо катушек! Давайте построим «Челюскина!» Полярники из кинохроник и газет в эти годы заменяли детям временно недоступную чудесную ёлку. Полярники и лётчики были и живыми, и мифическими героями. Для нашего города даже более живыми, чем мифическими. 

В 1933 году во время испытательного перелёта Москва – Петропавловск-Камчатский самолёт Водопьянова разбился на Байкале, он выжил, бортмеханик – нет. В 1935 году уже Герой Советского Союза Михаил Водопьянов, будучи в Иркутске, лично написал в «Восточку» статью, в которой рассказал, как спасал вместе с товарищами челюскинцев, как совершил последний круг надо льдами, чуть было не унёсшими жизнь челюскинцев. В 1938 году на ёлке в иркутском Дворце пионеров над головами зрителей раздался гул самолёта. «Водопьянов летит!» – сразу узнали дети. Встречали дети Новый год тогда, конечно, уже не с челюскинцами, а с папанинцами. Но Водопьянов был героем сразу двух полярных экспедиций. 

Считается, что с 1928 по 1935-й, а в эти годы и попала челюскинская эпопея, в СССР Новый год с ёлкой и игрушками не отмечался. Эта восьмилетка обычно в исторических хрониках идёт под знаком культурной борьбы с Рождеством и ёлкой. Но, если внимательно вглядеться в официальные сообщения этого времени, станет ясно – новогодние праздники были. В частных домах обычно тайно ставились ёлочки. На окнах – плотные шторы на весь Сочельник и Рождество, чуть ли не до Крещения. Внутри – ёлка. Но самое странное, что и вместе с плакатами «Горка лучше ёлки!», которые вкладывали в руки детей, дух праздника никуда не исчез. Антирождественская кампания началась примерно в 1925 году, а в первом номере «Восточки» 1927 года вышла красивая реклама магазина игрушек Гутмана, что располагался на Карла Маркса, 22. Гутман сообщал, что в его магазин завезли «в большом выборе куклы и ёлочные украшения». Появление такого объявления означало, что никакого запрета на установку ёлок в 1927 году, на излёте нэпа, в Иркутске не было. По крайней мере, торговцы были свободны в продаже новогоднего товара. Бойко торговали Самарин и Хохлушин, державшие в Иркутске «конфектно-пряничное производство». К Новому году было много объявлений о продаже свежих ташкентских фруктов от «Ташфрукта», наливок и настоек «Сюпрэм» от водочного завода, халвы от братьев Добреньких. В рабочих клубах города официально была объявлена встреча Нового года. 

А детвора 1 и 2 января 1927 года осаждала кино «Художественный», потому что на утреннике (именно так, по-новогоднему, называлось в афишах это представление) выступал «разоблачитель суеверий и волшебств артист Газалиус». Газалиус – очень интересный персонаж.Вырезка с афишей артиста Газалиуса несколько лет назад была найдена исследователем Андреем Фёдоровым в архивной тетради писателя Ильи Ильфа. Сейчас тетрадь хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства. В тетрадь сатирик собирал газетные заметки для будущих фельетонов. «В книге А. Вадимова и М. Триваса «От магов древности до иллюзионистов наших дней» Газалиус (Газалян) возглавляет список первых фокусников молодой Страны Советов», – пишет Андрей Фёдоров в своей работе «Кто он, факир из «Золотого телёнка»?». Был он в наших краях, судя по всему, с начала декабря 1926 года, об этом свидетельствует надпись на фарфоровом кувшине «Сибфарфора», ныне рекламируемом на одном из антикварных форумов. Надпись гласит: «На память Г. Газалиус в день его гастролей 4-5 лекабря 1926 г. от секретаря фабкома «Сибфарфор» Макаренко В.И.». В феврале 1927 года Газалиус отправился в Читинскую область. Таким образом, иркутские дети новый, 1927 год встречали в полусказочной компании  манипулятора и иллюзиониста Газалиуса. Были  ли какие-то его черты в образе факира Остапа Бендера? А почему бы и нет?

Первые картонные игрушки, появившиеся сразу после снятия запрета на ёлки

Уже год спустя подобных объявлений в газетах не станет. С 1928-го в деревнях детей вывели на демонстрации против пьянства родителей в Рождество. Культурная бригада Союза горнорабочих приехала в посёлок Грязнуха накануне Рождества 1929 года. «В связи с приездом бригады и её постановками пьяных почти не было. Случай для Грязнухи, по словам её жителей, небывалый», – сообщал корреспондент «Голоса бедноты». Две тысячи человек вы­шли на демонстрацию в Бельске, в Голумети шествующие против «буржуйских ёлок» подняли посёлок как на святках, в час ночи. В газетах, кроме едких разоблачений, печатали разные «поповские курьёзы». В 1928 году взрослые и дети читали почти сказочный рождественский очерк о том, как четырёхламповый радиоприёмник «БЧ» выгнал из Нижнеилимска православного отца Евграфа. Нижнеилимцы решили использовать крест местной церкви в качестве радиомачты, духовный отец оскорбился и кинулся бежать прочь. В разоблачениях старого Рождества на страницах «Власти труда» участвовали не последние люди. К примеру, будущий археолог, академик Алексей Окладников, писатель Павел Нилин.

Фейерверк с 73 огневых точек

Однако все эти запреты всё равно были «полузапретами». Новогодние праздники были! К примеру, 1 января 1931 года на центральном стадионе Иркутска играл музыкальный оркестр, были устроены каток и гонки. Что это, как не продолжение ещё дореволюционных традиций новогодних забав? Хотя официально праздновалось наступ­ление «нового, решающего года пятилетки» и никакого упоминания о ёлке. В самом начале 1934 года в Ленинской образцовой школе, что была на углу улиц Рабочей и Декабрьских событий, состоялся «Большой общедоступный антирелигиозный вечер». Выступал только что появившийся при Доме Красной Армии концертный ансамбль из лучших артистических сил оперы и эстрады. Играл духовой оркестр. До двух часов ночи продолжались танцы, раздавались призы. Если помнить историю дореволюционных маскарадов в Иркутске, то можно легко понять: основная структура новогоднего праздника почти повторяла старые добрые гуляния, поменялось только идеологическое наполнение. 

Это касалось и ключевых праздничных фигур. Школьники нашего края поучаствовали в 1934 году в создании мифа о Сталине – друге детей. И случилось это в классический Новый год. В самом начале января 1934 года в «Правде» было напечатано знаменитое письмо Сталину от детей села Новая Уда. Если вчитаться в него, то оно очень напоминает письмо детей Деду Морозу. Написано оно «детским языком», школьники рассказывают о своём селе, отчитываются, словно перед Дедом Морозом, об успехах в учёбе и поведении, а потом следуют просьбы: больше песен звонких, весёлых, и чтобы Сталин «поговорил с нами по радио». И Наркомпросс по поручению всесильного Сталина в ответ шлёт щедрые новогодние подарки школе: оборудование для классов на 25 тысяч рублей, педагогическую библиотеку, приглашение на экскурсию в Москву. Письма Санте – это, скорее, зарубежный обычай, мало знакомый в те годы советским детям. Однако ясно, что в годы «восьмилетки без ёлки» щедрым и строгим «дедушкой», который способен сыпать подарки из рога изобилия, выступал Сталин. На фото крошечных детсадовцев в сказочных домиках и под ёлками всегда рядом его мрачный портрет. Был и миф, который известен среди старшего поколения до сих пор: когда Новый год вернулся, игрушечные Деды Морозы выпускались «с лицом Сталина».  

Малыши строителей Ангарского моста встречают Новый год

Обычно возврат ёлки привязывают к знаменитой статье Постышева в «Правде» в конце 1935 года. Но, похоже, негласный возврат наступил в конце 1934 – начале 1935 года. Тезис «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее» прозвучал в ноябре 1935 года, однако сам 1935 год в Иркутске встречали уже так масштабно, что можно констатировать: Новый год в наш город вернулся на рубеже 1934-1935 годов. Случилось это благодаря второму съезду Советов Восточной Сибири, который приурочили к бывшим Новому году и Рождеству.

Накануне Нового года, а потом и 6 января 1935 года в Иркутск прибыли, один за другим два больших поезда с селянами, которые привезли тонны самого разного товара на большую иркутскую ярмарку. Сало, мясо, молоко, птица – прилавки ломились.Поскольку Ангара не встала, часть торговцев застряла в Свердлово, и ярмарка быстро разгулялась сразу по двум берегам реки. В Новый год без выходных торговали хлебные магазины, на прилавки со складов подвезли ткани, игрушки, бытовые вещи. И всё это ради съезда. 

6 января 1935 года в Иркутске по улицам Красной Звезды, Карла Маркса до городского театра состоялось грандиозное шествие физкультурников с праздничными транспарантами в руках, а вечером на катке Центрального стадиона стартовал большой праздник на льду. Но не в честь Нового года, а в честь второго съезда Советов. Вечером состоялся грандиозный фейерверк, залпы ударили с 73 огневых точек, в воздухе иркутяне увидели десяток эффектных световых комбинаций. Открылись многочисленные ледяные горки, прокат санок. Это был классический Новый год, только пока без главного персонажа – ёлки. 

«Специалист по ёлочным украшениям»

До 1950-х годов в СССР не было массового выпуска открыток, нишу заполняли артели типа иркутского «Бытовика»

Ёлку оставалось ждать только несколько месяцев. «Иркутский репортёр» уже писал, что ёлки в Иркутске после письма Постышева удалось организовать крайне быстро. Разнарядка по торговым организациям на подарки, похоже, пошла раньше, чем «Правда» дала «добро» на Новый год с ёлкой. Маскарадные костюмы пошли тоже раньше – готовились к грандиозным праздникам на льду, детскому фестивалю искусств.Туго было лишь с игрушками – за ними стояли огромные очереди. 6 января 1936 года в «Восточке» появилось объявление: «Покупаем ёлочные украшения. Ул. Урицкого, 

№ 2, ДТК». Аббревиатура ДТК – это детская комиссия. Комиссии срочно требовались образцы игрушек, потому что за несколько лет артельное производство к Новому году было утрачено и мало кто знал, как игрушки вообще делать. И какими? Проблема  стояла весь 1936 год. Летом 1936 года через газету к читателям обратилась типография «Ирпечатник»: «Требуется специалист, хорошо знакомый с выработкой ёлочных украшений». Именно в эти годы возродилась традиция делать бумажные цепи, игрушки из скорлупы орехов, яиц и любых подручных средств. Не было и открыток. Массового их производства не будет до конца войны, карточки выпускали местные артели, например, иркутский «Бытовик».  

И хотя в Иркутскую область игрушки поставлялись вагонами, а в отдалённые районы, к примеру, в Бодайбо, – самолётами, в первые годы на ёлках в школах и детских садах можно было увидеть массу чудесных самоделок. 

Новогодний праздник не обходился без мрачного портрета Сталина

В качестве украшений шли и портреты вождей, и конфеты, и пряники, и куклы, и машины. В 1936 году к изготовлению игрушек, кроме деткомиссии, подключилась кооперация инвалидов. К концу 1936 года ситуация стала напряжённой – многие организации, чувствуя игрушечный дефицит, завышали цены, так что начальнику отдела промтоварной торговли обл­внутторга Рябцеву было предписано пересмотреть цены на ёлочные украшения. И установить наценку на сверкающие шишки и шарики не более 15%. А суммы, которые иркутяне переплатили за мишуру, серебряный дождь и бусы, – вернуть государству. 

Игрушки в город ехали исправно: только в конце 1936 года в область завезли две тонны ёлочных свечей, а один только магазин Наркомвнутторга заказал в Москве игрушек на 100 тысяч рублей. В газетах появились фото: продавцы «Детского мира» распаковывают огромные мешки с надписью: «С Новым годом!» В каждом в мягкой подстилке – десятки ёлочных игрушек. 

Но, несмотря на игрушечный дефицит, Новый год уже вернулся, и дедушка Сталин даже решился в 1937 году уступить место Деду Морозу на новогодней ёлке. Скоро на иркутских ёлках появятся стеклянные герои пушкинских сказок, а пока, накануне 1937 года, в Иркутске на литературном отделении пединститута прошёл Пушкинский карнавал, где среди героев книг танцевал десяток Пушкиных – от маленького курчавого Саши до вполне взрослых Александров Сергеевичей. Советские дети умели сами себе делать праздник. Ребята из иркутского жакта № 280, что по Малой Блиновской, целой делегацией пришли перед новым, 1937 годом к продавцу ёлок. У них было 300 жактовских рублей на ёлку, и они сами выбрали себе новогоднее дерево, сдав его под надёжную охрану в сарай к председателю жакта Бабичеву. Ледяной «Челюскин» в детском саду № 2, конечно же, к моменту возврата новогодней ёлки растаял. Не растаяла традиция. И вот в 1937 году уже в другом иркутском детском саду – № 1 – дети сами соорудили собственный ледокол «Красин».  На нём они на Новый год и отправились на Северный полюс.