Лично я
за комедию смешную…

Лариса ГАЙДАЙ,
журналист

К
75-летию со дня рождения
кинорежиссера народного артиста
России Леонида Иовича Гайдая.

Автор
этой статьи — жена Александра
Иовича Гайдая, старшего брата
прославленного режиссера Леонида
Гайдая. Братья Леонид и Александр
всегда были дружны, много общались.
Об этом она и вспоминает в своих
заметках.

В одном из
давних интервью, когда речь зашла о
специфике кинокомедии, Леонид
Гайдай, не любивший наукообразного
теоретизирования, без тени иронии
или улыбки, чуть устало сказал:
"Лично я за комедию смешную…"
Спрашивается, а какой же еще ей
быть?! На то ведь и комедия! И тем не
менее именно эту простую истину ему
всерьез приходилось доказывать
много, много раз, на протяжении
всего творческого пути. Веселые
гайдаевские фильмы, прежде чем
выйти на экран, выдерживали весьма
грозные баталии. Многие кадры
резали, переозвучивали,
переснимали, боясь пропустить
ненароком "крамолу" даже в
забавной песенке о трын-траве.

Классификация
жанра делали в те годы упор на
комедию социальную, несущую
высокую воспитательную функцию.
Критика положительно относилась к
комедии верной правде жизни,
лирической, музыкальной, оставляя
самое непристижное место
развлекательной, просто смешной.
Однако, массовый зритель, вынес
свое, неподвластным высоким
инстанциям суждение по этому
поводу: искрометные комедии
Леонида Гайдая вошли в разряд самых
популярных, самых любимых.
Статистика засвидетельствовала:
"Пес Барбос" проделал свой
необычный кросс не только по всем
нашим городам и весям, эту ставшую
ныне знаменитой короткометражку
закупили 105 стран мира.
"Кавказскую пленницу" в год ее
выхода на экран посмотрели 80
миллионов зрителей.
"Бриллиантовая рука" принята
буквально "на ура". Подсчитать
бы, как приумножилась эта аудитория
сегодня, когда фильмы Л.И. Гайдая
дружной шеренгой шествуют к нам с
телеэкрана…

Вот и нынче в
ночь под Новый год сибиряков
ублажили встречей с Иваном
Васильевичем, который меняет
профессию.

— Опять! Да
ведь наизусть уж знаем…

Но даже
праздничное застолье многих и
многих не отвлекло от шуток, уже
вошедших в широкий обиход, от
ожидания всегда неожиданных
трюков, от блестящей актерской
импровизации, которая, кажется,
рождается прямо на наших глазах.
Начав смотреть фильм с любого
кадра, его, как зачарованный, опять
и опять досматриваешь до конца, до
тех самых пор, пока черный кот не
махнет вальяжно лапой и не скажет
свое "Чао!", что, как известно,
означает: "Пока!. До встречи".

Встречи с
кинокомедиями Л.И. Гайдая всегда
радостны, они наверняка ждут нас и в
дни, когда страна отмечает 75-летие
со дня рождения мастера смеха.
Иркутянам же в эту юбилейную дату
он вспоминается особенно сердечно,
почти по родственному: ведь он наш
земляк!

Детство и
юность Леонида Гайдая прошли в
Иркутске, на тихой улочке
Глазковского предместья. Почти
рядом с домом зеленели стройные
сосны на вершине Кайской горы, под
откосом синела река. Он учился в 42-й
железнодорожной школе, где за три
дня до начала Великой
Отечественной войны получил
аттестат зрелости. Сверстники и
сейчас рассказывают: озорной был
парнишка, уже тогда славился своими
"трюками" на крутых снежных
спусках или на Кае, которую
переплывал с берега на берег,
высоко подняв в одной руке охапку
белых лилий.

За
отчаянность, случалось, попадало
дома. А в пример ставился старший
брат, Александр: отличник,
комсомольский активист, начинающий
поэт. При этом стоит заметить, что в
семье его звали не иначе, как
Шуриком, "положительный" герой
будущих комедий обрел свое имя
отнюдь не случайно…

Иркутск был
началом начал творческого пути
Леонида Гайдая, здесь он сделал
первые свои шаги навстречу
искусству: еще мальчишкой выступал
на сцене железнодорожного клуба в
чеховских водевилях, играх в
струнном оркестре и после
окончания школы, в ожидании
повестки из военкомата решил не
терять времени даром — успел
несколько месяцев поработать-таки
в театре… рабочим сцены. Сначала в
Иркутском драматическом, а потом,
когда в Сибирь был эвакуирован
Московский театр сатиры под
руководством В.Я. Хенкина, открывал
занавес спектаклей с участием
самых замечательных артистов.

— Я выучил
наизусть текст почти всех ролей,
мог подать любую реплику, —
рассказывал как-то Леонид Гайдай и,
выдержав небольшую паузу, добавил:
"Правда, такая необходимость не
возникала…"

— В жизни он
не был ни балагуром, ни остряком,
производил подчас впечатление
человека иронично-немногословного,
нещедрого даже на улыбки.

В феврале 1942
года пришло время встать в воинский
строй. От старшего сына в отчий дом
регулярно приходили письма и
деньги по лейтенантскому
аттестату. Младший не часто баловал
короткими весточками, в которых
сообщалось, что дела у него идут
совершенно нормально, только вот
эшелон их направили не на запад, как
ожидалось, а на восток. Спустя
многие годы, Леонид получил от
брата-журналиста задание написать
о себе в годы войны.

Ответное
письмо оказалось непривычно
пухлым, написанное в них было
зримым, как в раскадровке
режиссерского сценария.

Итак…
"Высадили нас на станции Ага, на
Манчьжурской ветке. Зима,
пронзительный, леденящий ветер…
Часть наша называлась "КПД-10" и
должна была готовить для войск
конную тягу. Сразу по приезде мы
начали строить конюшни и коновязи.
За 15 километров пешком,
естественно, топали в лес, рубили
березы, какие покрепче, и на своих
плечах тащили их в часть. В день
успевали сделать один рейс. Тяжко
было. Некоторые не выдерживали.
Хорошо, что к этому времени уже
весна наступала. На окрестных
сопках появился дикий лук — малгыр
— отличный витамин, существенная
добавка к нашему скудному пайку.

И тут
пригнали первый табун диких
лошадей из Монголии. Задача наша
была такая: сделать их послушными,
пригодными к воинским будням. Ох, и
задали они нам! Лошади не давались в
руки, ловили их арканом (особенно
это удавалось бойцам-бурятам),
приучали к недоуздку, потом к узде,
затем к седлу, а затем вместе с
объезженными лощадками ребят из
части отправляли на фронт".

Так и видится
в этой динамичной картине
солдатских будней фигура худого,
долговязого паренька в линялой
гимнастерке, который за день,
впроголодь набегавшись до упаду,
после отбоя направлялся в клуб:

В конце июня
1942 года очередной маршевой
командой он был отправлен на запад.
"Не буду описывать, как ехали
через всю страну, как в Иркутске
меня встретили родители. Наш эшелон
через Москву был направлен в
Череповец, где шло формирование
дивизии. Помню, как между нами
ходили командиры и нахваливали
разные военные специальности. Я и
некоторые ребята, с которыми вместе
служили на востоке, решили идти в
разведчики. Романтика! Я был
зачислен во взвод нашей разведки
(рядовым) 1263 стрелкового полка 381
дивизии. Короткая учеба в лагере
под Можайском и — на фронт. Начались
фронтовые будни, охота за
"языками". Мы воевали на
Калининском фронте. В декабре 1942
года меня наградили медалью "За
боевые заслуги". А в марте 1943-го
был тяжело ранен под
Новосокольниками. Госпитали в
Великих Луках, Калинине, Иваново.
Операции, перевязки, костыли,
инвалидность. Осенью 44-го вернулся
в родной Иркутск уже
демобилизованным и сразу поступил
в студию при Иркутском
драматическом театре. Закончив ее,
был принят в труппу, сыграл на
Иркутской сцене более 20 ролей. В 1949
году сдал экзамены и поступил на
режиссерский факультет ВГИКа
(институт кинематографии), учился в
мастерской народного артиста СССР
Г.В. Александрова. Остальное
известно…"

Кончается
письмо и, кажется, кончаются
иркутские страницы в биографии Л.И.
Гайдая.

Но Иркутск,
отчий дом в Глазково были дороги
ему всегда. Из Москвы со съемок,
которые шли то в Крыму, то в Баку, то
в Америке, постоянно шли домой
письма. А после сдачи очередной
картины стало традицией навещать
родных. Он долго мечтал снять
комедию на сибирском материале,
советовался с братом, вел по этому
поводу переписку с иркутским
драматургом П.Г. Маляревским, одно
время всерьез собирался делать
фильм по мотивам пьесы А. Вампилова
"Прощание в июне". Сожалел:

— Нет, не мой
это материал, хотя и отличный.

И все же его
"коронная" премьера в кино
оказалась так или иначе связанной с
Иркутском. А было это так:

… После
окончания ВГИКа на экране появился
первый самостоятельный фильм
Леонида Гайдая "Жених с того
света" — сатирическая комедия,
острием своим направленная против
бюрократов и бюрократизма в нашей
жизни. Разгромили ее по всем
статьям, предварительно обкорнав
до неузнаваемости. В творчестве
молодого режиссера началась черная
полоса. К нему потеряли интерес, не
было сценария и даже зарплату при
простое "Мосфильм" заморозил.
В невеселом настроении он решил
съездить домой. В кармане его
пиджака лежал небольшой и
незатейливый газетный фельетон С.
Олейника о горе-браконьерах,
которых с пакетом взрывчатки в
зубах догонял преданный пес.

Что-то в этом
было… Маясь от вынужденной
безработицы, он долгие часы
проводил в фильмофонде, с интересом
смотрел немое кино, где так
выразительны были жест, мимика,
действие.

А фильмы Ч.
Чаплина …Да он просто влюблен был в
них! Смотрел, читал, думал,
прислушивался к себе.

И вот, в
Иркутске (а лето выдалось
дождливое, на глазковских улицах
развеяло грязь и не хотелось
бродить, как обычно по городу) он
одним пальцем начал выстукивать на
старенькой пишущей машинке
сценарий фильма "Пес Барбос и
необычный кросс". Так и остались
в футляре его машинки наброски
кадров и черновики титульного
листа, с которого вошла в историю
кино знаменитая "Троица" —
Трус, Балбес и Бывалый.

Мы до сих пор
хохочем над ней, вновь и вновь
встречаясь то в "Операции
"Ы" и других приключениях
Шурика", то в "Кавказской
пленнице". Казалось бы, какой был
резон бросать эту поистине
неиссякаемую золотую жилу? Не
только зрители, но и
профессионалы-киноведы
недоумевали: почему Л.И. Гайдай
вдруг отказался от так счастливо
найденных героев-масок? Да ведь
именно потому, что он не хотел
топтаться на обжитом пятачке, а
смотрел вперед, его манило новое.
Впереди были интересные
экранизации классики: Гоголь и
Булгаков, О. Генри, Зощенко, Ильф и
Петров…

Впереди было
обретение, можно сказать открытие,
киноэксцентрики, наиболее ярко
воплотившееся в "Бриллиантовой
руке". Было много незабываемых
встреч со зрителями, много планов. В
последних лентах Л.И. Гайдая уже
отчетливо наметился новый
творческий поворот — от веселого
юмора к злободневной острой сатире.
Завершивший его творческую
биографию фильм "На Дерибасовой
хорошая погода, на Брайтон-Бич еще
идут дожди", обращенный к теме
русской мафии, предполагалось
продолжить. Над новым сценарием уже
шла, несмотря на болезнь,
увлеченная работа. Как интересно
было бы увидеть наших "новых
русских", сегодняшних "великих
комбинаторов" под
увеличительным стеклом
гайдаевского мастерства… Он, как
обычно, предвкушал наш дружный, наш
очищающий смех!

Вслушиваться
в смех зрительного зала было для
него самым большим удовольствием;
он нередко покупал билетик в кассе
кинотеатра, занимал свое
пронумерованное кресло и, чувствуя
себя как на экзамене, пытливо
вслушивался, всматривался в
глубину зрительного зала: где и как
хохочут сидящие рядом, как
воспринимают тот или иной кадр,
реплику, трюк?..

После такого
сеанса, домой возвращался в
приподнятом настроении и, по своему
обыкновению потирал ладонь о
ладонь и приговаривал:
"так-так-так!" (не раз
обыгранное в фильмах), итожил:

Смотрят…
Смеются!.. А ведь сколько уж лет
этому фильму?!..

Да, лучшие
комедии Л.И. Гайдая навсегда вошли в
сокровищницу отечественного и
мирового кино. Долгой и счастливой
им жизни!