В тот весенний день 2008 года звонок от дочери из Иркутска оказался не обычно-дежурным, во время которого полагается интересоваться делами и здоровьем. Дочь сказала, что нужно собрать 40 тысяч рублей – именно такую сумму у неё вымогают, насильно удерживая в одной квартире. Женщина и не подозревала, за что её несовершеннолетняя дочь могла задолжать такую огромную сумму. Мама, быстро собравшись, поехала в Иркутск и пришла прямо в здание Управления по борьбе с организованной преступностью ГУВД по Иркутской области. Рассказала, что её 16-летняя дочь вроде бы работала официанткой. Но, как стало известно чуть позже, к большому удивлению мамы, её Эмма оказалась девочкой по вызову.

Эмма решила «завязать» с проституцией. Он поняла, что из-за этой профессии её будущее туманно и печально. О чём она и сказала своему «работодателю» – Александру Мандрыкину, пожилому седому мужчине с военной выправкой, который по возрасту вполне годился ей в дедушки. В принципе, она была не первой и не последней девушкой, которой опротивели деньги от продажи собственного тела. Однако упускать выгоду и просто так выпускать на свободу одну из своих «ночных бабочек» пенсионер вооружённых сил Мандрыкин вовсе не собирался. «Плати отходные – 40 тысяч рублей, отпущу, а иначе мы тебя продадим в рабство», – сказал он Эмме. 

Анастасия Быкова в работе «Древнейшая профессия» в истории сибирских городов» так пишет об организации публичных домов в Иркутске до революции: «Женщина могла оставить это «промысловое занятие». Тогда она писала заявление на имя полицмейстера. Ей выдавалось временное свидетельство на жительство или паспорт, если она желала выехать за пределы города. Но где бы она ни была в течение последующих шести месяцев, за ней устанавливалось наблюдение. Если было замечено, что она вернулась к старому промыслу, то её арестовывали и препровождали в полицейскую часть. Каждая из девиц лёгкого поведения обладала правом выйти замуж. В этом случае будущий муж должен был написать прошение в полицейскую часть города, в котором она проживала, а также прошение на имя полицмейстера о разрешении на брак и выдаче её паспорта». 

Эмма постоянно находилась в съёмной квартире в одном из районов Иркутска, в которой девочки по вызову праздно проводят время, ожидая клиентов. Водитель, он же охранник, присматривал за Эммой особенно – таков был приказ хозяина. Но ей всё-таки удалось убежать, предварительно она тайно записала на плейер разговор с Мандрыкиным. Мать с дочерью принесли запись в УБОП. Проанализировав её, оперативники поняли, за что именно «работодатель» вымогал с Эммы деньги, и решили привлекать его к ответственности по статье 163 УК РФ «Вымогательство».

Между тем Мандрыкин не оставлял девушку без внимания, звонил ей и говорил: не придёшь или не отдашь деньги – убью-покалечу. И в конце концов назначил встречу в своей машине на автостоянке около диагностического центра. Эмма села в машину и передала ему 40 тысяч рублей. А потом он услышал, как в стекло автомобиля стучат. Открывать не хотел, пока не увидел милицейские удостоверения. Из машины оперативники достали не только меченые купюры, но и несколько паспортов несовершеннолетних девушек, которые работали в его притонах. Передачу денег фиксировали на спецоборудовании и снимали на видеокамеру, чтобы были доказательства для суда. 

«Согласно правилам для содержательниц домов терпимости, с 1844 г. в публичные дома разрешалось принимать женщин с 16 лет. Но многочисленные наблюдения полицейских показывали, что поступление в дом терпимости в столь раннем возрасте оказывало на девушек крайне вредное влияние как в физическом, так и в нравственном отношениях. Ввиду этого было признано медицинским советом империи в 1901 г. установить возраст для поступления в публичный дом с 21 года. На практике же выходило по-другому. Большинство проституток едва достигали 20 лет. Встречаются женщины в возрасте от 11 до 19 лет, причём часть из них проживала в официальных домах терпимости» (А.Г. Быкова, «Древнейшая профессия» в истории сибирских городов»).

Известный в криминальных кругах Мандрыкин носил кличку «Саша Белый» – за седину. По словам оперативников УБОП, его «бизнесом» являлось «крышевание» сомнительных фирм. У Мандрыкина была фирма под заманчивым названием ООО «Звездопад желаний», которая якобы оказывала бытовые услуги по уборке помещений, мелкому домашнему ремонту и проч. Под прикрытием этой фирмы существовало несколько обычных сексуальных притонов. 

Сколько именно было съёмных квартир с девочками у Мандрыкина, точно не установлено, но при обыске в одной из них нашли около 15 сотовых телефонов с номерами, совпадающими с номерами агентств услуг в объявлениях, которые печатаются в иркутских газетах. Каждая фирма досуга называлась по-разному. На деле во всех мандрыкинских фирмах были одни и те же девушки (сколько их вообще было, сказать сложно, потому что они в основном разбежались, когда милиция прикрыла притоны). Все телефоны находились в руках одного диспетчера. Так что мужчина, звонивший в разные фирмы по досугу, имел шанс получить по вызову одну и ту же девушку. 

Позже было обнаружено, что реклама в газетах подавалась от имени руководителя ООО «Звездопад желаний», причём в основном Мандрыкин делал это собственноручно. И сим-карты на многочисленные сотовые телефоны он тоже регистрировал на своё имя, а не на поддельные или украденные паспорта, как можно было предположить. Помогал ему в «бизнесе» молодой парень по фамилии Костиков, ранее работавший охранником в одной из иркутских гостиниц.

В 19 веке в Иркутске помимо официально открытых домов терпимости существовали и тайные сексуальные притоны. Они назывались «квартиры». «…хозяйки этих заведений упорно скрывают своё ремесло, прикрываясь тем, что держат проституток в качестве жилиц. С последних получают только за стол и комнату, а между тем у квартирных хозяек секретно существуют все условия домов терпимости: они почти целиком получают заработок проституток, доставляя им постель, бельё, платье и т.п.» (А. Г. Быкова, «Древнейшая профессия» в истории сибирских городов»).

После того как Мандрыкина задержали, милиционеры решили прикрыть и его «бизнес». Оперативники выяснили, какие именно притоны принадлежали ему, и сделали несколько заказов для того, чтобы собрать железные доказательства по организации притонов. Явившиеся по вызову «горничные» и «уборщицы» вместо клиентов обнаруживали милиционеров, которым признавались, что на самом деле работают проститутками. А потом, когда информация о закрытии притонов разошлась по городу широко, в УБОП стали приходить бывшие работницы Мандрыкина, с которых он также в своё время брал «отступные», когда они хотели от него уйти. Три или четыре девушки не побоялись объявить об этом. Константин Костиков также сел в СИЗО-1 – ждать суда. 

На съёмной квартире оперативники обнаружили несколько бейсбольных бит, резиновых дубинок, наручники в большом количестве, арсенал боеприпасов и оружия, среди которых электрошокеры, ножи, пистолеты, арбалет и даже граната Ф-1. Нашли и большой каталог, в котором была собрана вся информация о деятельности фирмы: когда и сколько раз вызывали девочек, сколько за это платили и проч. – готовые доказательства для статьи по организации сексуального притона. Однако на суде Мандрыкин свою вину не признал, говорил, что его девушки ездили по вызову мыть окна, готовить еду, максимум – массаж делать. «А у них у многих ногти по два сантиметра, какая уж тут чёрная работа по дому», – усмехаются оперативники. Костиков признал вину лишь частично.

Уголовное дело сначала возбуждалось по статье УК «Вымогательство», однако оперативникам удалось собрать немало доказательств для двух редко применяемых в России статей, касающихся проституции. Редчайших! Казалось бы, сексуальный бизнес Иркутска на виду, в три минуты можно пригласить девочку (мальчику) по вызову. Имеются и так называемые апартаменты – чем не публичный дом? Открой газету с объявлениями и выбирай знойных брюнеток и томных блондинок. Но на деле заявления в милицию от пострадавших в результате обращения в фирмы досуга поступают редко, а доказательства организации притона собрать трудно. Может быть, существуют и другие причины.

«В Иркутске в 1914 году по предложению главного начальника края состоялось несколько заседаний врачебно-полицейского комитета по вопросу о мерах борьбы с проституцией. Поднимался вопрос о закрытии домов терпимости: «Является ли возможным и целесообразным с точки зрения народного здравия полное воспрещение публичных домов в Иркутске». Было решено этот вопрос оставить в прежнем положении»  (А.Г. Быкова, «Древнейшая профессия» в истории сибирских городов».)

5 апреля 2010 года Октябрьский районный суд Иркутска признал двух мужчин виновными в организации занятия проституцией, в принуждении к продолжению занятия проституцией группой лиц по предварительному сговору, с угрозой применения насилия, вовлечение в занятие проституцией заведомо несовершеннолетних. Было доказано, что Мандрыкин организовал нелегальную фирму по досугу «Москва», а Костиков – «Стиль», а также то, что они склоняли молоденьких девушек к торговле своим телом. Первому дали 5 лет, а второму – 5,5 года лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. На момент вынесения приговора старшему было 58 лет, младшему – 23. 

Согласно Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, выпуска 1885 года, в России не предусматривалась ответственность за открытие публичных домов и за обращение непотребства в ремесло, но предусматривались взыскания за несоблюдение правил, установленных «для предупреждения непотребства и пресечения вредных от него последствий». Наказанием был штраф – не более 100 рублей.

Такое относительно мягкое наказание для Мандрыкина и Костикова можно объяснить отсутствием судебной практики по подобным делам в Иркутске. Да и оба преступника ранее судимы не были. Подозрения возникали, что у Мандрыкина есть связи с организованной преступностью, поскольку обычно этот «бизнес» находится под присмотром ОП. Но доказать это не удалось. 

Два года назад такому «бизнесу» в Иркутске был нанесён большой удар, потому что Мандрыкин, по словам оперативников УБОП ГУВД, являлся одним из его воротил, хотя, конечно, не единственным. Размах его дела, а также то, как скоро оказалась занята освободившаяся ниша на рынке сексуальных услуг, никто оценить не взялся. Поразительно, что Мандрыкин и Костиков действовали почти открыто, часто вообще не «прикрываясь», – это из-за того, что в Иркутске практически не возбуждали и не доводили до суда уголовные дела по организации сексуальных притонов. На памяти моих собеседников из УБОП это случилось впервые. Однако прецедент создан, доказано, что такие преступления могут быть раскрыты и наказуемы. И девушкам, которые попали по глупости и по наивности в дома терпимости и сейчас не могут оттуда выбраться из-за угроз и вымогательств, обращаться в милицию стоит. 

В дореволюционном Иркутске размер легальной проституции был несопоставим с подпольной. «Для борьбы с тайными притонами разврата вырабатывались обязательные постановления городских самоуправлений, запрещавших устройство пивных на «определённых улицах», но «пивные закрывались, вместо них открывались чайные или квасные» и, по выражению одной санитарной комиссии, в них всегда имелось «20% водки, 30% пива и 50% сифилиса»  (А. Г. Быкова, «Древнейшая профессия» в истории сибирских городов»). 

В современных условиях можно добавить ещё и наркоманию и ВИЧ-инфекцию.