После публикации 

– Когда ребёнок попадает в детский дом, то его не только регистрируют в официальном статусе сироты, но и ставят на регистрационный учёт как нуждающегося в жилье, – объясняет корни возникновения феномена «невидимых детей» председатель фонда Анна Садовская. – Если жильё у него уже есть, то администрация детских домов должна ежегодно отслеживать, чтобы с этим жильём ничего не случилось. На практике этим никому не охота заниматься, и подопечных детских домов на регистрационный учёт просто не ставят, из-за чего, покидая интернат, они оказываются на улице. 

В пресс-службе управления соцзащиты «Иркутскому репортёру» прокомментировали, что все подопечные фонда «Семьи детям» имели жильё, которого лишились по собственной безалаберности. Но Анна это отрицает. «Из 19 наших ребят только двоим выделили комнаты по договору социального найма – Симбаеву и Семёнову. Оба они действительно их потеряли. Один – потому что попал в места лишения свободы. А второй её вообще не видел, так как на этот момент его не было в Ангарске», – рассказала она. 

Нет никаких подвижек и в выделении фонду здания в 95 квартале, где некогда находился социальный приют «Таня». 23 апреля в фонд приезжала комиссия, которая осмотрела здание приюта. У Анны спросили: «Здание три года пустовало. Ему необходим капитальный ремонт. Вы сможете его сделать?»  

– А почему я? – удивиляется Садовская. – Государство на подобные программы разве не отпускает финансирования?

В результате комиссия соцзащиты уехала, ничего и не решив. На днях «Иркутскому репортёру» стало известно, что здание собираются снимать с баланса соцзащиты и передавать его в собственность КУМИ. Скорее всего, это значит, что город его использует в собственных нуждах, которые никаким образом не связаны с судьбой «невидимых детей». 

Тем временем администрация Ангарска направила жалобу в прокуратуру. В ней было выражено возмущение тем, что фонд заселил детей в нежилое помещение. О том, что даже нежилое помещение для проживания бездомных подростков всё-таки лучше, чем вокзал или подъезд, жалобщики как-то не подумали. Второй претензией стало то, что фонд «Семьи детям» оформляет подросткам справки о проживании по адресу этого нежилого помещения. Опять же не учитывая, что с помощью этих справок сотрудники фонда уже поставили нескольких беспризорников на регистрационный учёт, то есть в очередь на жильё. 

В очереди на жильё

«Иркутский репортёр» обратился к детскому омбудсмену в Иркутской области Светлане Семёновой с вопросом, будет ли кто-то заниматься судьбой детей, выпущенных из детских домов и оставшихся без жилья. 

– 20 апреля прошёл круглый стол, где мы очень жёстко обозначили бездействие власти, предложили резолюцию и ряд мероприятий обязательного порядка, которые нужно срочно предпринять, иначе ситуация станет неконтролируемой, – ответила Светлана Николаевна.

– Во-первых, у нас нет никакой системы постинтернатного сопровождения – есть отдельные мероприятия по работе с детьми-сиротами. 

– Что же делать?

– Нужно разработать новую концепцию постинтернатного сопровождения. Нужно твёрдо понимать полномочия каждого органа, кто чем будет заниматься. Потому что у нас система сиротских учреждений неоднородная – воспитанниками занимаются и министерство образования, и министерство социальной защиты. Когда будет разработана концепция, можно будет планировать конкретные мероприятия. Деньги заводят под идеологию, а идеологии у нас ещё нет. Есть по программе «Точка опоры» отдельные мероприятия, я сама её разрабатывала. Там есть создание программных комплексов «Шагаю в жизнь самостоятельно», когда мы тестируем детей, чтобы понять, насколько они готовы к социализации, к самостоятельной жизни. Там же предусмотрено создание социальных квартир, двух постинтернатных центров. Но пока это всё в зачатках, развивается стихийно.   

– А как это будет воплощаться на практике? 

– Учитывая, что сейчас резко изменилось жилищное законодательство, регион должен в срочном порядке принять новый закон по предоставлению жилья детям-сиротам. Если говорить просто, то раньше им давали жильё по договору социального найма, и они могли его потерять, перепродать. За ними ходят чёрные риэлторы и отбирают это жильё. И они опять оказываются на улице. Теперь государство должно давать им жильё по договору, как специализированный жилищный фонд. Это значит, что они пять лет будут жить в квартире без права что-либо с ней сделать, она будет считаться собственностью государства. Они должны будут доказать, что в состоянии управлять собственным жильём, должны понять, что это их единственное место жительства. И спустя пять лет эта квартира будет передана им в собственность. Это абсолютно правильная политика для предотвращения незаконных сделок. В марте эти поправки были внесены в федеральное законодательство. Теперь нам нужно поменять региональное законодательство. Это законодательство находится в стадии разработки, хотя с 1 января 2013 года мы уже должны по нему работать. 

– Откуда будут брать жилой фонд?

– Приобретать. Другое дело, что государство раньше покупало это жильё ребёнку, а теперь в муниципальный жилой фонд, который сиротам будет предоставляться по служебному ордеру. В любом случае, нужно увеличивать в бюджете суммы, выделяемые на покупку квартир. Сегодня финансовые обязательства, которые область выделяет, гораздо ниже потребности. Но параллельно нужно рассматривать один вопрос. Сироты – они с неба не падают. Они когда-то жили в семье, у них были квартиры. И если взять всех сирот за 100%, то их значительную часть составляют те, у кого остались родительские квартиры и они имеют в них право собственности. Есть дети, которые в этих квартирах вообще являются собственниками. И только часть не имеет ничего – вот они-то и состоят на очереди. 

– Сколько сегодня детей-сирот в области нуждается в жилье?

– Мы говорим о выпускниках интернатов. Это больше 3000 в учреждениях начального и среднего образования, которые там живут, работают и учатся. Ежегодно выпускается 400 человек из детских домов и ещё около 300 – из социальных реабилитационных центров. Плюс дети, выходящие из-под опеки и поступающие в вузы. Или просто ничем не занимающиеся. Сегодня около 15000 состоят на учёте как нуждающиеся в предоставлении жилья, из них около шести тысяч уже имеют право на получение жилья. Регион им сегодня даёт в среднем в год порядка трёхсот квартир. 

Сегодня у нас в области всего 23000 детей-сирот до 18 лет. Мы с вами говорим о категории старше восемнадцати. Они начинали вставать в эту очередь ещё в начале 1990-х, очередь копилась, и сейчас бывает, что квартиры получают 40-летние. Есть дети-сироты, которые после интернатов вернулись в закреплённое за ними жильё, а оно полностью разрушено: родители-алкоголики всё пропили и продали. Раньше было как? Государство говорило: «За тобой закреплено жильё – вот в него и иди, а в каком оно состоянии – мне всё равно». А теперь закон меняется в такую сторону, что государство говорит: «Если жильё было закреплено, но в него невозможно вернуться – нужно предоставить!»  И получается, что эта наша очередь увеличивается невообразимо. Но всё должно быть разумно. Мы говорим, что детям-сиротам надо предоставлять жильё, но при этом их нужно сопровождать, потому что они не понимают, что с ним делать, как жить дальше. У них интернатское сознание, им очень тяжело социализироваться. Они не готовы жить самостоятельно. 

Уже возник такой стереотип: выгодно быть сиротой. К примеру, многодетные семьи и родители с детьми-инвалидами годами стоят на очереди. Хорошо, что сейчас форсированно решается проблема детей-сирот, но она не исчезнет в обозримом будущем. Необходимо предотвратить приток детей-сирот, мы должны помогать и родным семьям. Нужна разумная политика. Надо помогать молодым и многодетным семьям, чтобы не было притока из родных семей в замещающие. 

– Как же быть с «невидимыми детьми»? Получается, что они ничьи?

– Как так можно говорить? Это – наши дети. Дело в том, что нет понимания, кто чем должен заниматься. И когда люди говорят: это не наши дети, значит, люди отталкивают от себя эту проблему. Если человеку больше 18, то им вообще никто не должен заниматься. Министерство образования вполне может сказать: «А почему я, он уже отучился». У нас так любая структура может сказать. Вопрос понимания роли государства в сопровождении этих детей – это то, что у нас, видимо, отсутствует, и ваши слова это только подтверждают.