Вадим и Юлия купили трёхкомнатную квартиру в доме № 84 микрорайона Университетский за ­3 млн 300 тысяч рублей, оформив ипотечный кредит в ОАО «Сбербанк России». В семье подрастают трое ребятишек, и район показался им удобным: поблизости расположены садик и школа. В мае прошлого года был заключён договор купли-продажи с прежними хозяевами квартиры Сергеем и его дочками Леной и Катей, каждому из которых принадлежала треть квадратных метров в жилище. Законным представителем девочек выступил их папа. Продавцы гарантировали, что квартира на момент заключения договора не продана, не заложена, в споре и под арестом не состоит, свободна от любых прав и притязаний третьих лиц. Отец и две его дочери обязались сняться с регистрационного учёта без промедления. 

Уже через неделю в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним появилась запись о том, что Вадим и Юлия являются собственниками «трёшки» в Университетском. Но отметить новоселье супруги и их малыши не смогли. Мало того что прежний хозяин покинул проданную жилплощадь, не выписавшись из неё, туда вселилась и зарегистрировалась ещё и его бывшая супруга как законный представитель их общих детей – 15-летней Кати и 9-летней Лены. В Свердловский районный суд Иркутска полетели иски от взрослых представителей обеих семей, выступавших как в собственных интересах, так и в интересах несовершеннолетних. Вадим и Юлия просили признать разведённых супругов и их дочек утратившими право пользования жилым помещением и снять их с регистрационного учёта. А мама Лены и Кати во встречном иске требовала признать сделку купли-продажи квартиры недействительной и выселить из неё многодетную семью свежеиспечённых собственников. 

Как же получилось, что региональное управление Росреестра зарегистрировало переход права собственности на жилое помещение, владельцами которого числятся несовершеннолетние, без разрешения на то органов опеки и попечительства? Ведь ст. 37 ГК РФ и ст. 21 Федерального закона «Об опеке и попечительстве» требуют соблюдать интересы ребёнка при совершении любых сделок, в результате которых он может лишиться принадлежащих ему доходов или имущества. Но в ходе судебного разбирательства выяснилось, что прежний хозяин даже не обращался в управление Минсоцразвития с заявлением разрешить ему продажу квартиры. Вместо этого он представил в Росреестр готовое распоряжение специалистов органов опеки и попечительства. Документ был явно липовым: по форме и содержанию он противоречил инструкциям ведомства и нигде не был зарегистрирован. 

В результате суд пришёл к выводу, что сделка купли-продажи квартиры не соответствует требованиям закона, является ничтожной. Последствия её оказались тяжёлыми для Вадима с Юлей и их малышей: две трети жилплощади остались в собственности несовершеннолетних детей продавца, исчезнувшего в неизвестном направлении. Отец Лены и Кати, заваривший всю эту кашу, лишился по решению суда права пользования жилым помещением. Но его место в квартире заняла мама девочек. Сама она не является собственником квартиры, но для вселения на спорную жилплощадь оказалось достаточно её статуса законного представителя несовершеннолетних. 

Теперь расхлёбывать последствия незаконной сделки будет непросто. Вадим и Юлия выплатили при покупке благоустроенного жилища лишь 15 процентов от его договорной стоимости – все накопления семьи. Остальные средства были перечислены Сбербанком. По условиям ипотечного договора трёхкомнатная квартира осталась в залоге у банка. Хозяев у неё теперь семеро, а обязательства перед кредитной организацией по возврату одолженных миллионов лег­ли на плечи многодетных супругов Вадима и Юлии. Выйти из плачевной ситуации вряд ли удастся скоро – впереди очередные судебные тяжбы.