Почти полвека из 78 прожитых лет Григорий Галазий напрямую, по профессии и по должности, был связан с Байкалом. «Для меня Байкал – это моя жизнь, мой дом, моя судьба» – приводит слова академика Григорий Матяшенко, несколько десятилетий работавший бок о бок с учёным.

– Григорием Ивановичем Галазием написано и опубликовано более 400 научных работ. Под редакцией Галазия вышло в свет 25 томов трудов Байкальской лимнологической станции и Лимнологического института, – рассказывает Матяшенко о своём начальнике, учителе и друге. А я вспоминаю, что в разговоре со мной, даже в последние годы работы, уже будучи академиком РАН, Григорий Иванович часто сетовал на ничтожно малые знания о Байкальской экосистеме. Отмечал, что новые знания, как бы это ни показалось кому-то парадоксальным, не сокращают, а только увеличивают количество новых вопросов, ответов на которые у современной науки нет. Сетовал, что при современной бесконечно растущей антропогенной нагрузке на уникальную экосистему наука не знает главного – предела «осво­ения» бизнесом огромной, но хрупкой экосистемы. Современный объём накопленных знаний пока ещё не позволяет рассмотреть тот край, за которым находятся пропасть и возможная деградация.

В 1952 году, получив учёную степень кандидата биологических наук и чуть прикоснувшись к активно изучаемой, но практически непознанной экосистеме озера в должности младшего научного сотрудника отдела биологии Восточно-Сибирского филиала Академии наук СССР, Григорий Галазий с головой, на всю жизнь ушёл в её изучение.

– В этот период им была начата разработка теоретических основ и практического применения ботанического метода для решения вопросов гидрологии и инженерной геологии, – говорит Матяшенко. – В настоящее время ботанический метод используется для изучения динамики склоновых процессов, переформирования берегов озёр, селевых паводков, каменных обвалов и многих других процессов.

В декабре 1954 года молодой учёный был назначен директором Байкальской лимнологической станции Восточно-Сибирского филиала Академии наук СССР, и с той поры с Байкалом Галазий не расставался. Более того, в 1961 году по его инициативе и под его руководством станция была реорганизована в Лимнологический институт. Общим собранием Академии наук СССР Галазий был избран его первым директором и проработал в этой должности почти

30 лет.

30 очень трудных лет, потому что при возникновении выбора между экологией и экономикой любое государство априори, без особых доказательств, «на веру» выбирает экономику, а Григорий Галазий, как видно с высоты прошедших лет, был не столько ботаник даже, сколько эколог. Он был не просто учёным, не только исследователем великих тайн великого озера. Он был его само­отверженным защитником и активным просветителем.

– В связи со строительством Иркутской ГЭС и запланированным подъ­ёмом уровня воды в Байкале возникла потребность прогнозирования переформирования берегов озера, – рассказывает Григорий Матяшенко. – Участвуя в комплексной экспедиции Восточно-Сибирского филиала АН СССР, Григорий Иванович завершил разработку ботанического метода определения дат наиболее существенных изменений в прошлом уровней воды в Байкале. С помощью этого метода были научно определены закономерности изменения уровня воды и переформирования берегов, которые позволяли сделать соответствующие инженерные расчёты и необходимые прогнозы на будущее.

Научные исследования, обобщённые в монографии «Динамика роста древесных растений на Байкале и в горах Восточной Сибири как основа для реконструкции климата, уровня воды и рель­ефа берегов озера в послеледниковое время», неожиданно скоро оказались востребованы практикой. В связи со строительством Братской ГЭС и приближением сроков заполнения огромного Братского водохранилища в чьих-то, как теперь понятно, не самых умных головах возникла сугубо «экономическая идея» – углубить исток Ангары, чтобы увеличить сток и ценой понижения уровня воды в Байкале на 3–6 метров сократить сроки заполнения Братского водохранилища с 4 до 2 лет. «Большим единовременным взрывом» тридцати тысяч тонн взрывчатки предполагалось сделать «прорезь» длинной девять километров, шириной 100 и глубиной 25 метров по скальному дну Ангары, вытекающей из озера. Чиновники разного уровня, поддержавшие абсурдную идею, видели в этом лишь «чистую экономику». Уверяли, что через несколько лет после заполнения Братского водохранилища произойдёт восстановление уровня Байкала в соответствии с проектом Иркутской ГЭС.

Вот тут-то и пригодился тот самый «ботанический метод» Галазия. Не один Григорий Иванович, но и другие его коллеги по Академии наук СССР усмотрели в «экономической идее» экологическую катастрофу. 25 сентября 1959 года «Восточно-Сибирская правда» опубликовала запомнившийся многим «Доклад директора Лимнологической станции Г.И. Галазия», сделанный накануне на научном совещании географов Сибири и Дальнего Востока. Для того времени – поступок необычайно смелый. Тогда мало кто верил, что катастрофу, «если уже изыскатели к истоку приехали, чтобы подготовить взрыв», можно будет остановить. И мало кто сомневался, что место директора Лимнологической станции в ближайшее время станет вакантным. Но слишком весомыми, неопровержимыми оказались аргументы учёного. Причём – это особенно важно – не только экологические.

– О масштабах этих разрушений сейчас можно судить лишь приблизительно, – обращался Галазий к разуму экономистов. – Однако следует сказать, что стоимость их может сравняться или даже превысить стоимость строительства Братской ГЭС. При этом железную дорогу придётся переносить на склоны хребта Хамар-Дабан, что практически будет весьма трудной задачей. Ещё более трудной окажется эксплуатация дороги на крутых, с обильными оползнями склонах хребта».

Похожих, может, не столь публичных и громких, но не менее важных случаев спора учёного с чиновниками в жизни Григория Галазия и его коллег было много. Не все, конечно, но многие запланированные «экономическим развитием территории» беды для Байкала удалось предотвратить или хотя бы смягчить, ослабить. Удалось, к примеру, добиться от властей полного запрещения молевого сплава древесины по Байкалу. И ещё – перевода Селенгинского ЦКК на замкнутый водооборот. Получилось доказать необходимость перепроектирования очистных сооружений Байкальского ЦБК, в результате которого ОС по цене практически сравнялись со сто­имостью самого комбината, а по эффективности в те годы они получились едва ли не лучшими в мире. И многое другое было. Не случайно мой коллега Олег Быков в очерке о Галазии, опубликованном в «Восточно-Сибирской правде» ­

5 марта 1992 года – в день 70-летия учёного, назвал Григория Ивановича Рыцарем Байкала. И «народный титул» будто прикипел к личности учёного.

Некоторые из малых и больших побед в защите Байкала от человеческой глупости и жадности принесли учёному государственные награды и звания. Многие – личные неприятности и даже жгучую нелюбовь чиновников и партийных функционеров разного уровня.

– Я внимательно следил за всеми событиями вокруг Байкала, писал об этом и даже цитировал высказывания секретаря Бурятского обкома партии Модогоева, который называл Галазия «врагом бурятского народа» за выступление против создания Селенгинского картонного комбината, – вспоминал писатель Валентин Распутин. И в том же интервью, опубликованном «Восточкой» в 2000 году, через пару месяцев после кончины учёного и защитника Байкала, Валентин Григорьевич нашёл, как мне показалось, более точное определение личности Григория Галазия: «Он был как совесть», – сказал великий писатель о великом учёном.

Байкалу везёт на умных исследователей. Думаю, что даже спросонья я смог бы назвать до десятка фамилий учёных, неоценимым вкладом которых в познание чудесного озера Россия может гордиться. Исследователей много, а вот защитников гораздо меньше. Таких, каким был Григорий Галазий, и вовсе вспомнить не могу. Валентин Григорь­евич прав – он был как совесть. Такие люди рождаются нечасто. Может быть, ещё и поэтому дно байкальских мелководий зарастает сегодня вонючей спирогирой, а берега – «коростой» убогих, примитивных туристических баз. Даже омуль в Байкале становится редкостью.

Если бы Григорий Иванович Галазий был жив, два дня назад ему исполнилось бы 95 лет. Нам всем – и Байкалу тоже – его очень не хватает.