Мы стоим на входе в централ с охранником Артёмом и смотрим в небо, как в колодец. С трёх сторон возвышаются каменные стены, над головой – две нависающие, давящие на голову арки.

– Ворота в тюрьму раньше были под арками, – неспешно повествует Артём. – Когда каторжники проходили за ворота, они останавливались перед входом внутрь, стиснутые со всех сторон стенами и воротами, и последняя свобода, которая у них была, – посмотреть в небо.

Массивный Артём с неубедительной монашеской бородкой соответствует своей должности – безвыездный охранник централа. Говорит, что спокойствие способствует созерцательности. Однако сам он полон безрадостных предчувствий.

– Без охраны – никуда. Если снять охрану – через неделю здесь даже решёток не останется, всё вынесут. Сейчас местные не лезут, они понимают, что четыре мои сменщицы сами живут в Александровском, всех знают в лицо. Объект большой, с той стороны забора нет. Детишки бегают – вы сами видели, там здание сыплется. Не дай бог кирпич упадёт. Я своим сотрудницам сказал: «Вечером даже не думайте в здание лезть». Вы не представляете, ребята, какое это здание ночами жуткое…

– Да ладно! Чего жуткого?

– Звуки гуляют. С той стороны машина проедет – рёв проходит через всё здание. Полы рассыхаются, что-нибудь чуть скрипнет – и эхо ещё долго гуляет по коридорам. Я сюда ночами не захожу категорически. Фиг его знает – тюрьма была, людей расстреливали, сколько человек умерло в больнице, психи друг друга резали, убивали – всё это всасывается в стены. Сюда нужно привезти «Битву экстрасенсов», пусть избавляют от бесов…

– Вы просто пугаете. Были конкретные случаи аномальщины?

– Неделю назад в том крыле включился свет. Здесь кое-где ещё есть электричество. Таня, она всю жизнь здесь проработала, говорит мне: «Тёма, иди, выключи свет». Она сама не может, с тросточкой ходит. Я говорю: «Тёть Таня, я один не пойду». Мы пошли вместе, выключили, вернулись в каморку. Я ей говорю: «Если утром встанем, а свет горит – я соберу вещи и уеду отсюда». Смех смехом, живых нужно бояться, но – всякое бывает. Может, залез всё-таки кто-то, много интересующихся приезжает из города, просто посмотреть им любопытно, квестеры всякие. А может… – Артём не договаривает и мрачно качает головой

– Ну и что, горел свет утром?

Артемий таинственно усмехается и молчит.

В бывших палатах остаются следы торопливых сборов. У кастелянши всё ещё висят на вешалках шубы и дублёнки. Артём снова интригует:

– Я отсюда боюсь что-то уносить. Наденешь шубу – а к тебе за ней потом домой придут. Ночью. С топором…

В бывшей сестринской каким-то мрачным символом пачки галоперидола рассыпаны поверх стопок «Нового Завета». Одиноко стоят на мойках жестяные кружки с эмалью облупившейся. До сих пор мигают огоньками индикаторов неработающие пульты сигнализации. Попытка щёлкнуть старым выключателем едва не доводит до панической атаки – вместо света раздаётся громкий дребезжащий звонок, который ещё долго мечется по тёмным закуткам палат и коридоров. В Александровском централе сегодня пусто, темно, тоскливо и сыро.

Но хронологически начинать нужно с другого – как и почему в этот раз мы снова попали в Александровский централ.

Посмотрели в другую сторону

Он пришёл в редакцию сам – что называется, «договариваться об информационном сотрудничестве». Михаил Мелехеда, молодой, деятельный парень, директор фонда «Возрождение Александровского централа». Мы с ним встретились на следующий день – в тени на лавочке в сквере Кирова: он только вышел из мэрии, где в очередной раз что-то согласовывал по работе фонда. Михаил предупредил, что не умеет разговаривать с журналистами, и беседа действительно не клеилась. На просьбу рассказать о себе он начал с прапрадеда, который «открыл Аршанские источники», а на вопрос, что он собирается в ближайшее время сделать в Александровском, непонятно ответил: «Нужно поставить баннер».

Мы договорились, что поедем и посмотрим всё на месте. Ещё через день выдвинулись знакомой дорогой – по Александровскому тракту, в село Александровское, в Александровский централ. Тогда и разговорились по-настоящему.

Михаил Мелехеда – 27-летний иркутянин, холост, отучился в гимназии № 44, в классе «е» – с эстетическим уклоном. Потом сначала закончил колледж при Сибирской академии права, экономики и управления, затем – и саму академию. Менеджер по туризму, ещё со школы он решил, что будет заниматься внутренним туризмом в Прибайкалье. Знает китайский и английский языки, прошёл языковую практику в Харбине. Короткая и простая биография, глазу не за что зацепиться, хоть в шпионы иди. Не успели даже из Иркутска выехать.

– Что за история с прадедом? – недоверчиво уточняю я.

– Он открыл Аршанские источники, – повторяет Михаил, а на скептическую ухмылку рассказывает краткое содержание книги Тамары Сизых «Жемчужина России – Аршан Тункинский». Прапрадед Михаила, Иаков Чистохин, православный миссионер, жил и работал в селе Таля (ныне Саганур). Он побывал во многих дацанах и однажды, в 1890-х годах, при сборе этнографического материала узнал от местного охотника Терентия Чемизова про Тункинский источник, который находился всего в шести километрах от Тали. Иаков Афанасьевич смог оценить его лечебное значение и потенциал – он сразу понял, что источник в долине не один. Вскоре он сделал доклад о целебных водах Аршана Тункинского на заседании учёного совета Томского Императорского университета.

Мы проезжаем Урик, когда я спрашиваю, как он вообще узнал про существование Александровского централа, и Михаил объясняет: случайно, когда стал искать применение своим талантам на ниве внутреннего туризма. èèè

– Я, как все, знал, что там была психбольница, – рассказывает он. – После академии я думал, чем заниматься. Работал в ювелирном магазине, в производстве светодиодной продукции и всё время искал какое-то настоящее дело. Изучал туристическую структуру Листвянки, думал, как зайти на рынок туроператоров. Понятно, что там всё перегружено, но при этом всё организовано кое-как. Когда иностранец спрашивает, где ему помыть руки, а ему отвечают: «Вы же на Байкале, в озере и помойте!» – это, конечно, никуда не годится.

И тогда один из знакомых по предыдущему бизнесу, Александр Кишко, рассказал, что сейчас решается судьба бывшей психиатрической больницы с богатым историческим прошлым.

– Я сразу понял – это то, что нужно! – Михаил, несмотря на восклицательную интонацию, остаётся серьёзен и деловит. – Всех завораживает Ангара, и первым делом, когда речь заходит о местном туризме, все смотрят на Байкал. А мы посмотрели в другую сторону. Мы спросили себя: а если не на Байкал – то куда? Фигурально говоря, взлетели над глобусом и оглядели окрестности. Александровский централ выглядел беспроигрышным решением.

Перспективный план на ближайшие 49 лет

Как раз в это время больницу только расселили, и её дальнейшая судьба зависла в воздухе. Михаил обратился к прежнему владельцу – в областной минздрав, где ему сказали, что сейчас решается вопрос о снятии здания с баланса этого министерства, и областные власти будут ему искать нового хозяина. Вот тогда, чтобы придать себе хоть какой-то официальный статус и вес в глазах чиновничества, был зарегистрирован фонд «Возрождение Александровского централа». После этого последовали долгое согласование и поиски единомышленников в минкульте, минимущества и прочих властных организациях. Как утверждает сам Михаил, везде его идея до сих пор находила одобрение и поддержку.

– На сентябрь-октябрь у нас планируется встреча с министром культуры России Мединским, предварительно его согласие на участие в проекте уже получено, сейчас будет решаться вопрос о привлечении федерального финансирования – в каких рамках и на каких условиях они будут участвовать, – со сдержанным оптимизмом рассказывает директор фонда.

– Самый больной вопрос: а откуда деньги на всё это великолепие брать будете?

– Несколько источников. Будут привлечены благотворительные поступления. Мы надеемся на областное и федеральное софинансирование. А на первых порах я сам буду вкладывать средства от своей коммерческой деятельности – между моей коммерческой организацией и мной, как директором фонда, уже подписан соответствующий договор.

За окном проплывает придавленный полуденным зноем Усть-Балей, когда мы переходим к самому вкусному – ближайших перспективах развития Александровского. На сам объект – в Александровский централ – фонд уже зашёл, поставил там свою охрану. Кстати, это первые рабочие места, созданные на территории ушедшей больницы: там уже три месяца круглосуточно работает охранник и четыре его помощницы.

– На первом этапе мы планируем создать 100–150 рабочих мест, – обещает Михаил.

– Первый этап – это что подразумевается? – уточняю я.

– Запуск части музейной экспозиции в самом централе, начало работ по восстановлению храма Александра Невского, который был перед централом, если смотреть с дороги, а также начало работы трактира и гостиницы для туристов. Это должно заработать в течение первых двух лет.

Под трактир уже выбрано здание «склада № 2», строения на другой стороне дороги, расположенного в паре сотен метров от централа, – с этого историко-культурный комплекс будет начинаться. В бывшем складе будет трактир с нумерами. Основной гостиничный комплекс планируется обустроить поодаль, на озере, где находился детский корпус больницы. С храмом возникли первые проблемы. Михаил объяснил, что на его фундаменте сейчас стоит деревянное общежитие на семь семей, и уже ведутся переговоры с властями о расселении и предоставлении им нового жилья. Зато члены попечительского совета фонда уже разговаривали с Владыкой, он обещал всемерную помощь в работе по восстановлению старого деревянного храма.

С храмом же связаны некоторые авантюрно-приключенческие планы. Говорят, что из подвалов централа в храм вёл подземный ход, которым ещё в бытность здесь каторжной тюрьмы на молитвы водили арестантов. Новые хозяева здания надеются откачать затопленные подвалы и восстановить проход. В самом здании централа будет размещена экспозиция, посвящённая и самой психиатрической больнице, и каторжной тюрьме, и даже винокурне, которая была здесь изначально. Всё это должно превратиться в экодеревню, единый историко-культурный ансамбль и будет работать как минимум полвека – здание централа Михаил берёт в субаренду на 49 лет. В полном объёме комплекс планируется запустить максимум через пять лет.

– Мы уже поставили и освятили крест перед входом в централ, а 12 июля я разговаривал с местным населением. Они очень рады, что больница не будет заброшена, что там уже есть какая-то жизнь, – перечисляет Мелехеда текущие заботы. – Кроме того, мы на днях запустим сайт на пяти языках, чтобы информация была доступна туристам по всему миру. Экодеревня будет работать круглый год, круглосуточно. У нас есть идея стилизовать некоторые подходящие помещения под тюремные камеры, в больших палатах будет проходить театрализованное представление. А приезжающих в Александровское будут встречать жандармы на конях…

Последнее Михаил не только рассказывает, но и показывает на натуре, проплывающей за окном машины, – мы уже въезжаем в Александровское…

Население ждёт перемен

Жители Александровского начали принимать участие в новой судьбе централа с первых дней. Кроме тех нескольких человек, которые работают в охране, найти помощников на какие-то разовые работы не составляет труда. Пока несколько местных мужиков, которые, как оказалось, почти все раньше работали в больнице, устанавливают баннер с информацией о работе фонда «Возрождение Александровского централа», мы на крылечке КПП разговариваем с Татьяной Михайловной – с той самой «тёть Таней», с которой Артём ходил выключать мистически включающийся свет.

Она проработала в больнице всю жизнь, с 1980 года. И не только она:

– У меня и мама, и папа здесь всю жизнь проработали санитарами, а папа на работе и умер. Мама тогда жила на Суркова, а папа приехал сюда, после того как отсидел на Колыме. Они на Суркова познакомились и вместе приехали сюда работать. Потом я устроилась – нянечкой во второе мужское отделение, «слабое», там лежачие хроники содержались. Работа тяжёлая, но мы были приучены к тяжёлому труду.

Она рассказывает, что больные, выписавшиеся много лет назад, до сих пор приезжают со словами благодарности и незамысловатыми подарками.

– Да вы сами видели – вы приехали, от меня человек уезжал. Он не местный, его выписали, он раз в месяц приезжает меня попроведовать. Его не при расселении, а ещё раньше выписали.

– Вы его помните по больнице?

– Конечно! Мы всех больных по имени-отчеству знали, из какого они отделения. И многих выписывали.

– Ну, наверное, и хоронили многих?

Подошедший от законченного баннера мужчина солидно подтверждает: да, умирали многие, но не больше, чем в городе. Кладбище у больницы было своё, отдельное. Мужчина утверждает, что знает, сколько человек там похоронено: «Я их сам там двадцать лет хоронил!» – но озвучить секретную цифру отказывается.

– Обычно умирали от старости, и самый плохой год был, когда часто умирали, – 2008-й. Кризис грянул, финансирования не было, питание было совсем плохое, – рассказывает он, вспоминает и вдруг приходит в крайнее раздражение. – Чего говорить-то – по тридцать лет все отработали, наши деды с бабками здесь работали, а потом приехал один… (нехороший человек) и всё закрыл.

Ветеран централа имеет в виду Валерия Лукина – главного врага всего населения Александровского.

– Он от нас наконец-то отстал, теперь ездит в новую больницу в Жердовку – её только построили, наши люди там работают, так он теперь их прессует! Вы видели, какие палаты большие – по сто с лишним квадратов? А он говорит, мало места! Вы съездите в больницу в Юбилейный, у меня там жена работает: так там в три раза хуже! Да вы, журналисты, ничего этого не напишете, а что напишете – переврёте, не в первый раз.

Пишем всё, как есть, выполняя социальный заказ простого населения Александровского.

– У нас была самая стабильная работа! Даже в 1990-х, когда два раза в год другим давали зарплату, нам платили с небольшими задержками! – возбуждённо митинговали мужики, прибив баннер к забору больницы.

Было видно, что надежды на скорое возрождение централа им всё ещё мешает воспринимать память о недалёком и таком стабильном благополучии в стенах не музея, а психиатрической лечебницы.