В справедливости сказанного я еще раз убедился, побывав
на выставке иркутского художника Александра Шипицына.
Заглянув в выставочный зал им. Виталия Рогаля на пару-тройку
минут, я задержался здесь на добрых полчаса. Шипицына знаю
давно, творчество художника — во всех его ипостасях
— мне глубоко симпатично. Но, признаться, никак не думал,
что в небольшой в общем-то экспозиции, представленной
графическими листами с видами Иркутска, портретными
набросками, можно открыть что-то новое, имеющее свое
неповторимое звучание.

Иркутск Александра Шипицына подобен чудесной феерии:
он пульсирует, дышит, как бы купается в контрастах
света и тени — каждый штрих, каждый элемент композиции
придает городскому пейзажу некую одухотворенность. Да,
это воспринимается как чудо, ты попадаешь в некий гармонично
выстроенный мастером прекрасный и волнующий мир, присматриваешься
и вдруг обнаруживаешь — ба! это же Иркутск, один из
его уголков, много раз виденный-перевиденный. Даже и
не предполагаешь, что привычное и обыденное можно вот
так, изящно, без каких-либо особых художественных изысков
перевести на язык графики — глубоко поэтичный и философский
одновременно. Кого он мне напоминает, наш иркутский
мастер? Есть такой мэтр — известный в России график-иллюстратор
многих книг Виталий Горяев, в работах которого меня всегда подкупали
смелость и выверенность рисунка, умение, казалось бы,
небрежно брошенной линией, штришком придать законченность
портрету, композиции. Так вот, к перечисленным достоинствам
московского художника, которыми, на мой взгляд, в полной
мере обладает наш земляк, я бы добавил умение Шипицына
с помощью светотеневых контрастов добиваться тончайших
нюансов самых сложных элементов, состояний. Это целая
школа!

Шипицына ни с кем не спутаешь. Несколько лет назад мне
довелось приобрести большой перекидной календарь, где
каждый месяц сопровождался работой Александра Сергеевича.
Мартовская свежесть и прозрачность апреля, солнечное
томление июля и усталость поздней осени — все многообразие
состояний природы на фоне старого города — это впечатляет!
До сих пор храню тот календарь — хорошая бумага,
отличное полиграфическое исполнение — чем не раритет!

Правильно сказано: творить — значит выражать то, что
есть в тебе, суть твою сокровенную выявлять. В свете
этого нетрудно понять истоки творчества Александра Шипицына.
С детства он впитал в себя благоговение перед стариной
— недаром в его графических листах, офортах, акварелях
слышится музыка, звучание теплого, живого дерева, в
которое душу свою вдохнули умельцы — строители
города на Ангаре.

Александр родился и вырос в семье педагогов: отец
преподавал в медицинском институте, мать давала уроки
музыки. Среди друзей и знакомых отца было немало замечательных
людей. К одному из них — известному сибирскому художнику-живописцу
и графику Борису Лебединскому он привел маленького
сынишку. Борису Ивановичу приглянулся смышленый и с
хорошими задатками пацан, он-то, Лебединский, и посоветовал
для начала записаться в изокружок во Дворце пионеров.
Первые уроки Александр получил именно там, у известного
педагога Елены Николаевны Левиной. К слову, и
автору этих строк посчастливилось в пятидесятых
учиться рисованию у Елены Николаевны. И, слушая теплые
отзывы о своем первом наставнике-профессионале, которому
он, Александр Шипицын, многому обязан, вспоминаю трогательно-терпеливое,
почти материнское отношение Елены Николаевны к своим
непоседливым чадам. Что и говорить, умела она заметить
в послевоенной ребятне божью искру. Неудивительно, что
Саня Шипицын был одним из ее любимых учеников. Еще будучи
школьником, Шипицын стал заниматься в графической
студии Бориса Лебединского, которому импонировало поэтически
тонкое восприятие учеником жизненных явлений. Именно в те годы,
участвуя в школьной республиканской олимпиаде, юный
талант занял первое место и получил серебряный именной жетон.
В качестве приза получил в Москве этюдник. Надо ли
удивляться тому, что и в Иркутском художественном училище,
куда Шипицын поступил после окончания средней школы
в 1954 году, именно Борис Иванович стал его учителем
и заботливым наставником.

Сегодня Александр Шипицын — один из признанных в Сибири
графиков, работающий в сфере станковой гравюры, живописи.
Он широко известен и как превосходный иллюстратор,
оформитель книг. Многие годы занимается преподавательской
деятельностью: сказались родительские гены. В течение
15 лет возглавлял кафедру рисунка, живописи и скульптуры
при факультете архитектуры в политехническом институте,
работал в училище искусств, где воспитал несколько поколений
молодых художников. Три года назад профессор Шипицын
создал свою кафедру в Иркутском педуниверситете.

Самыми удачными для себя Александр Сергеевич считает…
нечетные годы. «Да-да, — смеется он, — специально подсчитывал».
Из тысячи с лишним произведений, созданных им, две
трети выпадает именно на эти самые годы. «Кто знает,
— добавляет он, — быть может, расположение планет всему виной».

По свидетельству специалистов, людей, хорошо знающих
его, Александр Шипицын не принадлежит к числу тех художников,
которые стремятся наполнить каждую работу своим эмоциональным
состоянием. Ему более свойственно желание скрыть свое
«я», чувства художника спрятаны за трезвостью видения.
Графический почерк мастера всегда узнается по особой
твердости линии. Нетрудно заметить, что изобразительный
язык его произведений претерпевает изменения, оставаясь
весьма непростым. Все чаще в последние годы в структуру
его работ входят символика, аллегория.

С 1963 года А. Шипицын — постоянный участник областных,
республиканских и зарубежных выставок, его работы находятся
в частных коллекциях Германии, Франции, Монголии. В
1970 году закончил Московский полиграфический институт.
Уже в ранних своих работах — ксилографиях, выполненных
к произведениям А. Вознесенского «Стрела в стене», «Портрет
Майи Плисецкой», «Доктор осень», — художник обретает
свой стиль, свое неповторимое творческое лицо. К раннему
периоду творчества Шипицына относятся произведения,
созданные им во время поездок на Север и в Среднюю Азию.
Нетрудно заметить, что в этих работах, выполненных
в основном в технике линогравюры, художник увлечен экзотикой
края, вместе с тем виден пристальный интерес к натуральному
материалу, овладение которым сочетается с элементами
фантазии и гротеска.

Понятное дело, когда вся страна, как говорится, строила
БАМ, художник не мог не загореться идеей окунуться в
атмосферу огромной стройки. Техника графики позволила
художнику быстро откликнуться на бурные события тех
лет. Было создано десять листов, посвященных строительству
магистрали. В цветных офортах Шипицын стремится передать
не только атмосферу стройки, но и затронуть вопросы
экологического, нравственного плана. В листах «Сквозь
тайгу и горы», «Байкальский туннель» звучит предупреждение
о том, что природа беззащитна перед сокрушительным
натиском людей.

Тема Байкала — одна из основных в творчестве мастера.
Многоступенчатый процесс создания цветного офорта не
сковывает фантазии художника. Напротив, он заставляет
отбросить мелочи, отчего листы приобретают публицистическую
остроту. Это не случайно, ведь для Шипицына Байкал не
просто мир красоты и гармонии, но и объект нашей
общей заботы, нуждающийся в особо бережном отношении.
В серии «Художники на Байкале» мощь природы сопоставлена
с силой творческого духа художника, способного раскрыть
тайны красоты посредством искусства. В офортах «Жемерикин на
этюдах» и «Башарин рисует» умело введенный в графику
цвет помогает ощутить мощь, глубину и первозданность
Байкала. Рисующий художник, по мысли автора серии, не
сторонний наблюдатель природы, он одной плоти с ней,
воспринимает ее проблемы и боли как свои собственные.
Особенно выразительны в этом смысле листы «Байкальская
нерпа» и «На берегу», где художник протестует против жажды наживы
и хищнического отношения к природе.

Что примечательно, для Шипицына не свойственны повторы
даже самых удачных его находок. По его собственному
признанию, его увлекают время от времени то линогравюра, акварель,
рисунок, масло, то снова акварель… Работа с молодежью,
конечно же, отнимает много сил и времени, но в то же
время как бы подстегивает. В своих сериях
«Музыка», «Регата», «Цирк» Шипицын остается верен себе:
его работам свойственна ритмическая свобода, колористическая
полихромность. Основа изобразительного языка здесь —
ритм и цвет, акварель как бы сближается с цветомузыкой.

Размышляя о творчестве Александра Шипицына, невольно
вспоминаю слова Ф. Ницше из его «Заратустры». «Спокойна
глубина моря моего: кто разгадал бы, что она скрывает
забавные чудовища! Невозмутима глубина моя, но она блестит
от плавающих загадок и улыбок». Это точно об акварелях,
эстампах, многом другом, что создается талантом художника,
его тонкой и чуткой душой.