Слушая рассказ Людмилы Тарасовны о том, как она поступала в Харьковский
театральный институт, удивляешься ее целеустремленности, уверенности в своем
предназначении быть актрисой. Пела, танцевала, декламировала она с детства.
Закончив семь классов в
Луганске (бывший Ворошиловград), Люда вместе со многими сверстниками
поступила в машиностроительный техникум; там давали полные продуктовые
карточки, без которых в военные годы было не обойтись.

Война закончилась, когда Людмила перешла на 2-й курс. Она училась строить машины и
выступала. На торжественных концертах неизменно читала Исаковского
«Письмо товарищу Сталину», пела на избирательных участках, думая о том, как
бы поскорее перейти из учащихся техникума в студентки института
кинематографии в Киеве. Она устремилась в столицу Украины, на студию Довженко,
где должна была сбыться ее заветная мечта. Не получилось, набора на
актерский факультет в том году не было. Посоветовали поступать в
театральный. Взглянув на ее диплом, там сказали: «Милочка, тебя ведь
посадят, если узнают, что ты не работаешь по специальности. Давай, заканчивай
10 классов и тогда приходи»

Чтобы поступить в вечернюю школу, надо было работать. Каким-то чудом ей
удалось устроиться секретарем начальника политотдела Донецкой железной
дороги. Правда, временно, на место ушедшей в декретный отпуск сотрудницы.
Через два месяца ей пришлось уйти, к счастью, со справкой о том, что она
работает. Вечернюю школу заканчивала на «отлично». Но именно на тот год пришлась
всего одна золотая медаль, которую отдали пареньку, мечтающему поступить
в московский вуз: «Тебе, артистке, зачем медаль?»

В Харьковский театральный институт поступала легко.
На вопрос, читали ли она
Станиславского, бойко ответила: «Да». «Что вы поняли?» «Все», — не
смущаясь, заявила она. «Надо же, — заметил профессор, — я всю жизнь
занимаюсь театром и до сих пор многое не понял». Тогда ей предложили
перейти на режиссерский факультет. Куда там! Она хотела быть только
актрисой.

В Харькове на первом курсе театрального института встретила она и свою
судьбу — Сашу Бермана. Александра Зиновьевича, светлая ему память, с
которым они прожили более 50 лет. Она увидела его в длинном пальто, с
небрежно наброшенным черно-белым шарфом. Тогда-то и екнуло сердце:
«Мой!» Красавец, только что демобилизовавшийся из армии (служил
пограничником всю войну и еще четыре года на Дальнем Востоке),
он пользовался большим успехом у девушек, приглашал в театр всех однокурсниц по очереди.
Пришел черед и Людмилы. К месту встречи она прибежала с
опозданием. Милого сердцу человека там не было.

Встречаться молодые люди начали позже. Момент, когда впервые
поцеловались в аудитории, Людмила Тарасовна помнит и сегодня. Тогда Александр
подарил ей фотографию с памятной надписью. Много позже, когда они жили
семьей, у Бермана не было отбоя от поклонниц. В сердцах, из чувства ревности,
она порвала эту фотографию. Потом супруги помирились. Она склеила обрывки
и хранит этот «коллаж» до сих пор.

Выпускник театрального института, Александр Берман думал, что его
предназначение быть эстрадным чтецом, и добился распределения в цирк.
Люда, получив свободный диплом, была приглашена в Донецкий театр.
Увлечение выступлениями «а ля Шуров и Рыкунин» у Александра прошло быстро,
работать поехал с женой в Донецк. Там он прочно занял амплуа героя-
любовника, которым и был на сцене долгие годы. Люду тоже тянули в
героини, но она, зная свое место характерной актрисы, на уговоры сыграть
что-нибудь романтическое отвечала отказом.

Ей нравилось с помощью грима превращать свое молодое лицо в старушечье.
Нравились ей и старушки, которых она хорошо знала. Они выразительны —
прототипы ее персонажей — статные, быстрые, голосистые. Играть их на сцене
— одно удовольствие. Ей не хотелось мешать и карьере мужа, игравшего в
молодые годы Теодоро в «Собаке на сене», Лаэрта в «Гамлете», Пабло в
«Дикаре», Звездича в «Маскараде». Он был настоящим героем, прекрасно
владел пластикой, голосом, всем набором средств сценической
выразительности.

Берман оказался непоседой. Как только его что-то не устраивало в театре, он
говорил жене: «Собирайся, поехали». И они ехали. Сначала в Харьков, но
поняли, что на украинской сцене им тесно. Переводные пьесы Островского,
Шекспира или Лопе де Вега звучали совсем не так, как на русском языке.
Актерская пара твердо решила перебираться в Россию. Они работали в
Красноярске, Архангельске, Кемерове, снова в Красноярске и во Владивостоке.
Здесь, под началом режиссера Басина, они почувствовали себя марионетками.
Казалось, что режиссеру не хватало только палки, чтобы заставить актеров
выполнять все его требования. После каждого спектакля были вызовы «на
ковер», постоянные придирки, недовольство работой исполнителей. Из театра
тогда ушли не они одни, несколько актеров отправились искать лучшей
доли.

Почему они осели в Иркутске? Людмила Тарасовна до сих пор не может
ответить на этот вопрос. Наверное, потому что Александр Зиновьевич начал
менять амплуа героя-любовника на характерные роли. Переход этот был
для него мучительным. Сложно было осознавать, что
время неумолимо и настает пора другого периода творчества. Людмила
Тарасовна, наоборот, пришла в тот возраст, когда ее характерных героинь не
надо старить гримом. Теперь она свободно и естественно выходила на сцену,
играла ярко и уморительно. Она никогда не комиковала, не украшала
характер разными «штучками», чтобы рассмешить публику. За все время, что
работает на иркутской сцене, зрители видят ее мягких, добрых, чуть наивных
героинь.

Все чаще Берман играл роли второго плана, а Слабунова стала актрисой
востребованной. Звание «Заслуженная артистка РФ» она получила много
раньше Александра Зиновьевича. Среди «характерных» все чаще появлялись
роли значительные, такие, на которых держится весь спектакль. Однажды, когда
Людмила Тарасовна была дома, пришел огорченный Александр Зиновьевич и
сказал: «Повесили распределение, я опять не занят». «А какая пьеса?» —
спросила она. «Не знаю, кстати, ты там занята». Когда прочитала пьесу «Когда
она умирала» и поняла, что получила роль, каких мало пишут для возрастной
актрисы, она сказала мужу: «Ничего себе, занята. Ты знаешь, какая у меня
роль!» Конечно, он радовался ее успехам, но до последнего дня не мог
смириться с тем, что в репертуаре занят не столько, сколько хотел бы играть…

В театре репетировали «Соло для часов с боем» — спектакль, который мог бы
стать для «стариков» театра звездным. Но с первых дней все пошло не так, как
задумывалось. Вместо творческой радости была постоянная
раздражительность. Закаленная Людмила Тарасовна пропускала мимо ушей
то, что могло бы помешать работе. Александр Зиновьевич творческую
неудовлетворенность переживал тяжело, во время репетиций заболел. Да и не
по возрасту ему было вскакивать по утрам и бежать в театр.
Репетиции спектакля, в котором умирает героиня, стали
последними для Александра Зиновьевича.

Сегодня Людмила Тарасовна играет пани Конти, но радости не испытывает.
Сбои, происходившие на репетициях, не наполнили «живой кровью»
спектакль. Правда, идет он ровно, много интересных находок у мастеров сцены,
занятых в нем, но радости жизни, ради которых ставилась пьеса, на сцене не
происходит. В нем редко случается актерское горение, то вдохновение, которое
бывает на спектаклях, которые хочется играть.

Зато она с удовольствием играет няню в «Дяде Ване». На ее творческую судьбу
в Иркутске пришелся второй «Дядя Ваня», а роль все та же. Оба спектакля
— и тот, что был, и тот, что идет сегодня, — поставлены интересно. Атмосфера у них
разная, разное и прочтение пьесы Чехова, неизменным остается ощущение
необходимости ее няньки на сцене, любовь актрисы к старой Марине, без
которой дом был бы не дом и семья не семья. Няня — это тихий ангел-хранитель
разбитых и неуспокоенных сердец героев Чехова.

Людмила Тарасовна понимает, что героинь ей не играть, но в спектаклях, где
важен актерский ансамбль, очень важна сценическая переливчатость
персонажей. У Слабуновой в работе творческих провалов не бывает. Она не
застыла в своем сценическом мастерстве, всегда устремлена к тому, чтобы
каждый образ делать живым и узнаваемым. Внутренне подвижная, Людмила
Тарасовна с радостью идет на эксперимент, предлагаемый режиссером. Она с
удовольствием играла японку в спектакле «Самоубийство влюбленных на
острове теней», горячо поддерживала режиссера, постановщика спектакля
«Бедный Пьеро», вспоминает «Чиполлино» и свою графиню Вишню в нем.

В спектакле «С любимыми не расставайтесь» у Людмилы Тарасовны и
Александра Зиновьевича был эпизод, в котором они молча, взявшись за руки,
стояли на сцене. На их уход в зрительном зале всегда раздавались
аплодисменты. Сейчас, с другим партнером, она выполняет ту же мизансцену,
но зрители не аплодируют. Думается, дело не в стати
Бермана, а в том, что перед зрителями стояли
влюбленные, которые, пройдя жизнь, сохранили свои чувства.

Перед Александром Зиновьевичем открылась вечность, а Людмила Тарасовна
почти каждый вечер с замиранием сердца ждет, когда откроется занавес и она в
образе миссис Пирс из «Пигмалиона», пани Конти в спектакле «Соло для часов
с боем» или Софьи Ивановны в «Пока она умирала» выйдет на сцену и
произнесет первые слова роли. Так продолжается жизнь, так продолжается
творчество актрисы, с достоинством принимающей удары судьбы.