Первоначально в антифашистском проекте не было ничего такого противозаконного. Кому-то показалось, что политический процесс в его нынешнем состоянии слишком пресен. Нет интриги, нет огонька и задора: стандартная ЛДПР, стандартные, замордованные электоральными атаками собственных клонов, коммунисты. При создании «Единой России» по недосмотру политических алхимиков в этот сосуд попало столько формалина, что всякая жизнь прекратилась. Вместо живой и задорной дрессированной собачки Павлова был получен бесцветный аморфный эмбрион, единственным достоинством которого стал необъятный размер, вяло реагирующий только на один раздражитель — критику из уст президента. Да и на этот уксус в последнее время у нашего политического гомункулуса выработался устойчивый иммунитет.

В такой ситуации общество стремительно теряло интерес к политике, предпочитая заниматься садоводством, огородничеством, предаваться алкоголизму — да чем угодно заниматься, нежели играть в политику по предложенным правилам. Вообще-то у идеологов новой России было два варианта: в 2008 году загнать всех на принудительно-добровольное голосование чисто административными методами или попробовать оживить ситуацию, влив в политические мехи новое винцо.

То, что на политическом поле начинает искусственно создаваться что-то новенькое, стало ясно ещё год назад. Пачками пошли репортажи про бритоголовых, в которых морализаторство на уровне школы прапорщиков сочеталось с явным любованием экзотикой, кожаными куртками и высокими ботинками. Нет-нет, что вы, в официальных СМИ никаких «Die Fahne hoch»: всё было сделано потоньше (но не слишком тонко). Никаких прямых действий, только косвенные: было бы нелепо, если бы власть начала напрямую раскуривать националистов, а потом сама с ними бороться. Прошлогодняя история, когда в прессу просочились материалы, каким именно образом «специалисты» пытались отрегулировать освещение дела Копцева, показала, что эти предположения — вовсе не досужий бред.

Схема вырисовывалась достаточно простенькая. Сначала создаём ультраправых, канализируем туда всех недовольных и яростных. Потом включаем обратный ход, срочно создаём массовое антифашистское движение, закаливаем в драке с «чёрной сотней» новый комсомол и консолидируем на выборах всех прогрессивно настроенных россиян. Всем интересно, процесс идёт, страна радостно наблюдает за битвой, а вектор общественного внимания плавно съезжает с механизмов распределения собственности в стране и коррупции в аппарате и фокусируется на межэтнических разборках.

Было ли при этом учтено, что помимо лабораторного фашизма, созданного под шепоток политтехнологов, есть колоссальное раздражение основной массы населения по отношению к миллионам рабочих-мигрантов из Средней Азии? Что есть российский Кавказ, с которого социальные и демографические причины выжимают искать счастья на российских просторах сотни тысяч человек и которые иногда действительно ведут себя не как гости, но уже как хозяева? Есть, наконец, чеченская война и террор с совершенно определённым нерусским лицом.

Когда они запускали процесс, они думали, что это как атомный реактор: нажал кнопку, сработала защита, по проверенным явкам поехали спецслужбы, и всё — выборы выиграны, тема закрыта. А оказалось, что зараза-то прижилась, дала корни и расцвела далеко за пределами отведённой деляны. В Интернете сегодня бурно обсуждают, какого цвета настоящему скинхэду нужно носить шнуровку на бутсах — белого или чёрного, как удобней бить ножом. В Сети пышным цветом расцвела эстетика нацизма, причудливым образом сопряжённая со славянской мифологией и махровым антисемитизмом. Но там, где цветочки, — там и ягодки.

Взрыв, прогремевший на Черкизовском рынке, — это те самые ягодки. Трое молодых людей не создавали организации, не клялись в верности белой расе, не маршировали у костров. Им долго объясняли — с телеэкранов и предвыборных листовок, — что у них есть враги. И они наконец поняли — да, враги есть. Студенты не стали записываться в политические партии, даже не стали покупать кожаные куртки — вместо этого они купили мешок аммиачной селитры и сварили взрывчатку. И, если совсем по-честному, много ли россиян их за это осудило? Нет, не публично, не с телеэкрана, а дома, в дружеской компании? «Слыхал, Черкизовский-то? Ужас, довели народ! Да нет, ни одного русского, ты же знаешь, там такое место, торгаши одни. Да нет, это не метод, хотя им и этого мало… Я их, конечно, не поддерживаю, но пацанов жалко, посадят, наверное, да… Ну что, ещё по одной?».

Процессы в обществе развиваются медленней, чем диктуют сиюминутные потребности политического рынка. Пройдёт пара лет, и выборная актуальность антифашистских проектов уйдёт. Канет в небытие и сопряжённая с ней имитация нацистского экстремизма. Имитация уйдёт — а осадочек останется, и не дай Бог, детонирует этот осадочек в самый неподходящий момент с самыми непредсказуемыми последствиями.