Расчёты и просчёты

Когда делали предварительные расчёты, картина прорисовывалась  весьма и весьма привлекательная: даже при отпуске электричества вдвое  дешевле, чем на частных станциях, город сможет иметь годовой доход  в 20 тысяч рублей; а по мере распространения линии на окраины – и 100 тысяч рублей. Это позволит не только успешно гасить кредит, но и откладывать на водопровод и канализацию. Однако всё пошло не так, как хотелось: смета на строительство оказалась превышенной на 45 тысяч рублей. Кроме того, у станции почти сразу начали  обнаруживаться недостатки, и к уже потраченным 700 тысячам требовалось добавить ещё более 130.

В смету нынешнего, 1910 года  был заложен доход от электростанции в сумме  130 тысяч рублей, но до этой заветной цифры пока ещё было страшно далеко. Из доходных статей приходилось исключать стоимость освещения городских зданий. Не менее чем в 40 тысяч рублей в год должно было обходиться уличное освещение, один только памятник императору Александру III требовал света на 500 рублей. 

При этом число абонентов было так ничтожно, что машина «вертелась вхолостую», без пользы пожирая массу угля. Потому что за время строительства городской электростанции частные «продавцы света» успели затянуть город многочисленными проводами. Управа им объявила войну, вы-двинув целую серию судебных исков. Они отняли много времени, нервов и  сил, но, в сущности, не принесли результата. Тогда городские власти пошли на открытие «второго фронта», где главным оружием выступали уже низкие цены. 

Сначала «особые условия» предложили самому крупному из местных потребителей электроэнергии – управлению Забайкальской железной дороги. Правда, льгота оказалась не более чем символической – вместо прежних 30 копеек за киловатт-час город обещал ограничиться 25. Частник Плотников на такой манёвр только лишь усмехнулся и сбросил планку до 18 копеек! Дума разделилась на два лагеря – сторонников и противников снижения цен до победного конца, но при голосовании здравый смысл восторжествовал и тарифы отдали на откуп членам управы и непосредственно городскому голове.

В пылу борьбы местное самоуправление не сподобилось обеспечить электричеством собственных служащих. «На последнем заседании думы, – писала газета «Восточная заря» в номере от 19 сентября 1910 года, –  гласный Донец обратился к голове с вопросом, долго ли ещё служащие управы будут продолжать заниматься со стеариновыми свечками, в то время когда электрическая станция вертится впустую».  

Надо ли поступаться интересами публики?

В думе не сомневались, что кто-кто – а собственный городской театр в числе первых – подключится к электростанции. Да и члены общественной театральной дирекции тоже поначалу так полагали. Но подумав и, главное, посчитав, усомнились, надо ли в интересах городского бюджета поступаться интересами городской публики. 

– Если мы не сможем изменить ситуацию, то расходы театра в самом непродолжительном времени возрастут и заставят нас отказаться от планов и на устройство вентиляции, и на замощение площади перед театром, – заключил руководитель дирекции. – Предлагаю подготовить к думскому заседанию солидный доклад с самыми подробными цифровыми выкладками и генеральной линией на культурную, просветительскую миссию театра. Как только почувствуем, что коллеги прониклись, попросим их оставить вопрос об электростанции открытым – до более благоприятных времён. На крайний случай в качестве компромисса предлагаю крохотную уступочку – перевести на городскую линию две-три лампочки. Но исключительно на условии половинной платы!

Страсти вокруг тарифов, охватив все учреждения и фирмы, не затронули абсолютного большинства обывателей. Потому что тянуть провода, покупать принимающие установки и гарантировать ежемесячную абонентскую плату было им совершенно не по средствам.  Даже многочисленные церковные причты в 1910 году лишь мечтали о не чадящем, ровном, мягком свете. Прихожане иркутского Благовещенского храма попробовали воспользоваться круглой датой (двадцатилетием освящения главного придела) и попросили у архиепископа Тихона «этой светящейся благодати». Но высокопреосвященный отказал  – он и сам не знал, на чьи плечи переложить оплату лампочек в новом кафедральном соборе. По его наущению священнослужители слёзно жаловались господам гласным, что «церковный доход ныне сильно пал, и если дума откажет в бесплатной  электроэнергии, то стоять собору во мраке». 

Гласные понимали: стоит только раз уступить – и уже не отбиться от бесконечных просителей, но и ссориться со святыми отцами им совсем не хотелось, поэтому решение вышло половинчатым: «Принимая во внимание, что электростанция –  предприятие коммерческое, ассигновать собору  на оплату 500 рублей в год».

Новые страсти разгорелись в Иркутске с прибытием первой партии электрических фонарей (очень уютных и по форме напоминающих абажуры) – каждому хотелось их получить поскорей. Местное Общество спасения на водах кроме звонков и визитов важным персонам составило несколько ходатайств, особо упирая на то, что «при падении людей в воду в тёмное время не представляется возможности смело и свободно плыть туда, где находятся погибающие».

«Шуккерт» изумлён и повержен

Свои аргументы выискивали и гласные, представлявшие интересы окраин. Правда, их старания очень скоро перечеркнули те самые обыватели, о которых они пеклись. 20 мая нынешнего, 1910 года иркутские улицы залило настоящим электрическим светом, а в ночь на 21-е хулиганы уже сделали «почин»,  разбив красавца «Альбу» на углу Ланинской и Графо-Кутайсовской. А 5 июля расстреляли его «собратьев» на перекрёстках Ланинской и Большой, Саломатовской и Преображенской. Иркутским журналистам пришлось даже завести специальную рубрику «Бой фонарей». Особенной  дикостью отличались нравы окраинных жителей. Там и прежде, в пору керосина, бесчинствовали, расправляясь с немногочисленными источниками света.

В самый канун пуска городской электрической станции злоумышленники принялись гнуть кронштейны, перерубать провода, протыкать их многочисленными иголками. Началась и настоящая охота за проводами. «Наблюдаются систематические случаи кражи подвешенных электрических проводов и привинченных к столбам лебёдок. Так, на днях были срезаны сразу два пролёта, по четыре проволоки на каждом, на Семинарской улице. Всего за последнее время украли около 1000 пудов на сумму около 3000 рублей», – писала «Восточная заря» в феврале 1910 года.

Оставалось неясным, кому же возмещать такие убытки. Мнения юристов разделились, но многие полагали, что груз ответственности целиком ложится на фирму «Шуккерт и Ко», взявшую в своё время подряд на строительство станции. Что до представителей фирмы, то они лишь разводили руками: «При заключении договора с городом  нельзя было предвидеть, что возможны кражи на  значительной высоте от земли,  с большим риском для жизни. В многолетней практике фирмы аналогичные случаи решительно не имели места». 

«Нализавшись в нетрезвом состоянии»

«Какие ж они, однако, наивные, – усмехались в типографии Борзаковского. – Надо ведь делать скидку и на местные, ссыльнокаторжные нравы…» Однако и не склонный к иллюзиям Борзаковский сам попал впросак, доверившись заведующему электростанцией Ясинскому и городскому инженеру Лятур. В начале сентября типография Борзаковского абонировалась на городской электрической станции и заказала  ток в 115 вольт как наиболее подходящий для типографских машин. Но в действительности напряжение оказалось значительно выше – и моторы едва не вышли из строя. 

– Могу заехать к вам на пять минут, – ответил  по телефону Лятур, – но это будет стоить вам 75 рублей. Причём я не ручаюсь, что мотор не сгорит. 

А Ясинский вообще отмахнулся: «Ставьте свой реостат!»

Никогда ещё Борзаковский не был так взвинчен, и его настроение мгновенно передалось окружающим. Корректор, исправивший в рукописи «нализавшись» на «в нетрезвом состоянии», не заметил, что наборщик не выбросил первое слово. В номере от 8 сентября 1910 года в разделе «Местная хроника» так и вышло: «Нализавшись в нетрезвом состоянии». 

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского