Реки и мосты

Иркутянин по происхождению, Валентин Брянский закончил школу с серебряной медалью, затем, в 1957 году, – Новосибирский институт инженеров железнодорожного транспорта, факультет «Мосты и тоннели». По окончании вуза он распределился в родной город и отработал положенные четыре года мостовым мастером восьмой дистанции на участке железной дороги Иркутск – Слюдянка, спрямившем Транссибирскую магистраль перед затоплением водохранилищем Иркутской ГЭС рельсов вдоль Ангары. 

Полагая, что достаточно приобщился к предмету на практике, и по своему менталитету склонный к исследованиям, к поиску нового, Валентин перешёл на работу в Иркутское отделение ПромтрансНИИпроекта, где занимался линейными сооружениями и зданиями для автомобильных и железнодорожных магистралей.

В 1968 году Брянский снова сменил место работы – занял должность главного специалиста в строительном отделе Иркутского филиала Всесоюзного института алюминиево-магниевой и электродной промышленности (ВАМИ). 

В 1972 году  Валентин Петрович вернулся на предыдущее место работы с повышением – стал начальником отдела инженерных сооружений. Эта должность его устраивала, он занимал её двадцать лет, работал бы и дальше, но… В 1993 году, когда практически все иркутские проектные организации оказались на грани банкротства и о творческой работе не могло быть и речи, Брянский оставил институт и стал заместителем начальника Забайкальской региональной поисково-спасательной службы только что созданного  Министерства по гражданской обороне и чрезвычайным ситуациям Российской Федерации. Он участвовал в ликвидации последствий крупных катастроф, в том числе землетрясения в Нефтегорске на Сахалине. Про работу спасателей после крушения «Руслана» под Иркутском Валентин Брянский опубликовал большой очерк в «Восточке». Когда в МЧС прошла волна омоложения, Брянскому пришлось уйти с той работы, где он был явно к месту. Валентин Петрович перебивался случайными заработками. Попробовал преподавать, но после того, как один год читал курс мостов в иркутском политехе, решил, что такая работа не для него: преподавание требует эмоциональной подачи материала, а он по натуре – созерцатель.

Некоторое время Брянский вместе с обоими сыновьями и тоже оставшимся без работы его сослуживцем по ВАМИ Виктором Соболевым участвовал в производстве лекарств из растительного сырья в Иркутском институте органической химии. Виктор Георгиевич рассказывал, что они занимались и варкой «зелья», и ремонтом и переделкой технологических аппаратов. Им там всё очень нравилось: и сама работа, и свойственная академическим институтам дружная, демократичная и радостная обстановка. Но активность и стремление к творчеству в своей, строительной области – это неизлечимо. Не принимая участия в работах по новому, третьему мосту через Ангару, неравнодушный Брянский боролся против принятых принципиальных решений по этой иркутской стройке. Валентин Петрович горячо и аргументированно, обивая высокие пороги, доказывал, что генеральная, целеполагающая идея нового моста неверна в принципе! Высота моста в свету – аж 15 метров, рассчитанная на пропуск больших судов с высокими палубными надстройками. А у Ангары от старого моста до плотины ГЭС – аппендикс длиной меньше восьми километров – какие многоэтажные гиганты и зачем здесь будут курсировать? Максимум – это сухогрузы с песком-гравием, добываемым в русле реки ниже плотины, а в основном речные трамвайчики. Брянский обосновывал вариант много проще и дешевле, с транспортной развязкой в районе бульвара Постышева. 

Когда я обсуждал эту проблему с другими своими приятелями-проектировщиками, хотя и не мостовиками, но тоже весьма опытными строителями, то они приводили аргументы явно в пользу реализуемого варианта. Для пассажирского транспорта и пешеходов (в частности, из академического и студенческого городков), по идее, наиболее удобен мост с транспортной развязкой там, где его построили. Но, к сожалению, в том числе и моему, заход пешеходов на высокое полотно моста с обоих берегов всё ещё  неудобен, а лестница в сторону Академгородка с перекидного моста через железную дорогу выводит на автомагистраль. Но главная большая и нарастающая беда от этого варианта для Иркутского научного центра – превращение его тихой обители в «проходной двор» с потоками машин, сплетающимися и расплетающимися в сетке пронизывающих Академгородок проездов, изначально запроектированных как внутренние комбинированные автомобильно-пешеходные дорожки без тротуаров. На этом примере хочу показать: Брянский не боялся шагать не в ногу. 

Через газеты – к книгам

Тугой узел главной вершины Байкальского хребта – горы Черского – развязан иркутскими туристами в 1970-х.
Долина Молокона

Поздней осенью 1981 года Валентин Петрович и я были приглашены на трёхдневный выездной семинар-праздник активистов общества книголюбов в гостинице «Интурист» на Байкале. Брянский, только что выпустивший сборник путевых очерков «Встретимся у костра» – о туристских походах выходного дня в окрестностях Иркутска, – выступал на семинаре насчёт роли литературы в деле охраны природы.

На тот момент за его подписью были напечатаны десятка два  природоведческих  материалов, в большинстве иллюстрированных авторскими фотоснимками. Какое-то время в «Восточке» он вёл еженедельную рубрику типа «Окна в природу» – то есть он фактически был сертифицирован как журналист-краевед. 

В 1982 году вышла его вторая книжка «Памятники природы» – систематизированное описание геологических, водных, ботанических, зоологических и природно-исторических объектов Иркутской области. Это было обобщение газетных публикаций Брянского с цветными иллюстрациями.

Брянский, продолжая интенсивно печататься в местных газетах, взялся за книги с изданием в родном Иркутске – здесь он имел имя, здесь его знали, поддерживали. Во-первых, в книге сам себе хозяин; во-вторых, книга – это капитально, это видно на полке в шкафу; в-третьих, хоть тираж и маленький, но книга – она ведь прежде всего для тех, кому она нужна, а не для «читающих миллионов» – я видел изрядно потрепанные книжки Брянского в рюкзаках туристов. 

Когда я просил наших общих с Валентином коллег по тропе коротко охарактеризовать его достижения в спорте, то «снежный барс» Глеб Агафонов (такой редкий титул имеют те, кто взошёл на все пять высочайших вершин-семитысячников Советского Союза) ответил примерно так: хоть у Брянского  «всего лишь» первый разряд по альпинизму, но ему первому в Иркутске  присвоено звание инструктора альпинизма, которое имеют далеко не все мастера этого вида экстремального спорта, а это – официальное признание и спортивного мастерства, и заслуг Брянского как организатора. В активе Валентина Петровича – освоение и квалификационное описание одного из хребтов Восточного Саяна, Тункинских гольцов, как системы вершин, ущелий, перевалов. Эпопея первичного освоения хребта в качестве наиболее удобного полигона для альпинистов Приангарья (естественно, не только) продолжалась с 1969 по 1973 год, в тункинских сборах-альпиниадах участвовали до 300 спортсменов, в том числе из Средней Азии, с Кольского полуострова, из Владивостока. В активе Брянского – доскональное изучение (вместе с Владимиром Тракаем) и описание в многочисленных публикациях (а в завершение – в великолепной книге «Там, где начинается  Байкал») скальников Олхинского плато (Иркутских столбов), любимого места отдыха «простых» иркутян, одно-двухдневных пеших и лыжных походов  и тренировок скалолазов.  

Турист-спортсмен

К середине 1970-х Валентин Брянский оказался перед выбором. Совершенствоваться в альпинизме дальше – это уже профессионализм: интенсивные тренировки, регулярные учебные сборы, альпиниады (а работать-то когда?), восхождения на пределах человеческой возможности, в том числе с неизбежным смертельным риском. И он сделал этот выбор в 1975 году: отказался от принятого было приглашения участвовать в престижных, на уровне СССР, спортивных сборах на Памире. Нет, Брянский не отрешился от спорта, от походов: он углубился в краеведческий туризм, который сам себе тренировка.

Сдав билет на Памир, Брянский, будучи в отпуске, оформился на должность рабочего в наш экспедиционный отряд Сибирского энергетического института, занимавшийся изучением возобновляемых природных энергоресурсов в полосе западного участка БАМа, где в условиях горной местности навыки альпинизма могли пригодиться. 

Члены отряда были не чужды спортивному туризму и позволяли себе некоторые «лирические отступления» от маршрута. Одной из таких вольностей было восхождение на главную вершину Байкальского хребта, гору Черского, от узла которой текут реки к Байкалу и к Лене. Тройка наших уже тогда именитых альпинистов – Глеб Агафонов, Валентин Брянский, Вадим Избеков – поднялась на эту вершину. Это было первое зафиксированное спортивное восхождение, хотя на вершине ребята обнаружили триангуляционный знак, который, как потом Брянский выяснил, установила в 1961 году геодезическая экспедиция Н. Казакова. В тот же день отряд обнаружил в горном цирке-каре под восточной стеной этой горы нечто, по поводу которого была высказана коллективная гипотеза: это же настоящий ледник! Законопаченные снегом трещины, непременный атрибут ледника, были явно различимы и с вершины, и с соседней горы Птица. Было это 21 июля 1975 года. Позже Брянский выяснил, что «наш ледник» уже был описан Альбертом Казимировичем Дзинкасом в отчёте геолого-съёмочной экспедиции с грифом «для служебного пользования» за 1961 год, однако факт существования ледника стал широко известен только в 1976 году, после появления публикации в «Восточно-Сибирской правде». 

Обнаружение первого ледника дало толчок для архивно-исторических изысканий Валентина Петровича и многолетнего поиска ледовых тел на Байкальском и Баргузинском хребтах. Конечно же, называть это географическим открытием, как сделали журналисты, неправильно и неверно, но заслуга туристов (не только Иркутска, но и Москвы и Железногорска) здесь очевидна, поскольку «мерзлотоведы» поначалу отнеслись к этому факту, мягко говоря, недоверчиво. Дело в том, что признанные авторитеты-исследователи Сибири Обручев и Черский  отрицали наличие современного оледенения в Прибайкалье, а тут – туристы, дилетанты. Потом учёным пришлось смириться, особенно после публикации статей и очерков с сериями «однозначных» снимков в таких журналах, как «Вокруг света», «Наука и прогресс» АН ГДР, «Национальный географический журнал Индии». 

Брянский в самом начале своего краеведческого подвижничества установил, а потом развивал связи с организациями общественного характера – географическим обществом, обществом охраны памятников природы, потом фондом культуры – там была взаимопомощь, взаимополезность. 

В предисловии к книге «Здравствуй, Байкал!» учёный-краевед и писатель, эколог Семён Устинов пишет, что «Брянский преодолел все 1837 километров вокруг Байкала», при этом лично насчитал 556 постоянных, непересыхающих водотоков. При постоянной поддержке зампредседателя областного отделения Всесоюзного общества охраны природы Веры Шлёновой в летние сезоны 1979–1988 годов, обойдя всю береговую линию, он описал и запечатлел в фотографиях наиболее интересные достопримечательности, для нескольких потом «пробил» статус памятников природы, то есть объектов, достойных охраны. Краевед – это обязательно турист-спортсмен, если речь идёт об уголках природы вдали от шума городского. Ну а для «ревизии» берегов Байкала с изучением того, что ещё никем не описано, нужны высокая спортивная квалификация туриста-универсала и широкие знания  краеведа. 

При всех заслугах и авторитете в спортивных, краеведческих и природоохранных кругах и организациях Валентин Петрович имел сложности во взаимоотношениях с административными и партийными инстанциями: официальных лиц отталкивали его бескомпромиссность, максимализм. Брянский вполне обоснованно сетовал, что его, имеющего опыт и заслуги в изучении памятников природы Прибайкалья и их защите (к примеру, объясняюще-предостерегающие щиты у скальников возле остановки Орлёнок – они от Брянского), не привлекают к законодательной работе. Руками волонтёров (в том числе из США) реализуется его идея Кругобайкальской тропы, которую обозвали Большой байкальской тропой – наверное, по аналогии с тропой вдоль северо-американских Аппалачей. Лестницы, пандусы на туристской тропе – кому это и зачем на Байкале, привлекательность которого именно в недоступности, неустроенности?.. Участвуя в разработке концепции развития туризма в Прибайкалье для администрации Иркутской области в середине 1990-х годов (в скобках: на заседаниях комиссии я не видел ни Брянского, ни других лидеров и ветеранов иркутского спортивно-краеведческого туризма), я убедился, что первейшей целью развития «туриндустрии» ставится получение максимальной прибыли, а не массовый активный отдых, рекреация, физическое развитие прежде всего для жителей региона – то есть не туризм, а туристический конвейерный бизнес.  

Особая траектория

При подготовке книги «Здравствуй, Байкал!» Валентин Брянский преодолел 1837 километров вокруг священного озера

Буклеты с туристскими картами-схемами – отличная продукция Восточно-Сибирского аэрогеодезического предприятия, выпускаемая с 1980-х годов. Но карта-буклет «Байкальский хребет. Центральная часть», составленная и подготовленная к изданию по заказу Иркутского областного фонда культуры в 1992 году, стала знаковой. 

В 2004 году буклет был переиздан за авторством Брянского. При полном сохранении использованных самой карты и сведений об основных маршрутах им был написан новый текст и включён ряд отличных новых иллюстраций, использованы новые возможности полиграфии.

Лебединая песня Валентина Петровича в картографии – вторая версия буклета «Пик Черского» (это над Слюдянкой – не путать с горой Черского на Байкальском хребте!), выпущенная в 2004 году. Брянский указан в выходных данных буклета как разработчик специального туристского содержания и автор фотоматериалов. Валентин Петрович, досконально изучивший этот район, нанёс там маршруты с учётом возможности их «версификации» в зависимости от погодной ситуации.

Прав Козьма Прутков: никто не объемлет необъятного, но Валентин Брянский к такому стремился,  и небезуспешно. Более сотни краеведческих статей в газетах и журналах. Шесть книг – от упомянутого буклетика «Встретимся у костра» до путеводителей «Желанный, яростный, прекрасный» (подробное описание маршрутов разной сложности по всем хребтам, окаймляющим чашу Байкала, 2000 и 2001), «Там, где начинается Байкал» (это «художественное» историко-инженерное описание Кругобайкальской железной дороги, где автор начинал трудовой путь, и первое системное описание скальников Олхинского плато, 2004) и «Край окрылённый» (спортивно-краеведческое описание Тункинских гольцов и узла главной вершины Восточного Саяна – горы Мунку-Сардык, 2007), буклеты с туристскими карто-схемами… Особая траектория Брянского – это активная работа в обществе советско-польской дружбы «Висла». И ведь это всё «по совместительству», «без отрыва от работы» сначала инженером-железнодорожником, потом проектировщиком-путейцем, затем спасателем МЧС… Безусловно, Валентин Брянский принадлежит к числу тех иркутян, которыми можно гордиться.