Уже в античном изобразительном искусстве миф о Персее и Андромеде нашёл воплощение в живописи и пластике (помпейские фрес­ки, вазопись, рельефы, геммы и др.). В европейском искусстве он вдохновил живописцевТициана, Тинторетто, Агостино и Аннибале Карраччи, Рени, Рубенса, Рембрандта, Пуссена, Тьеполо и других; скульпторов Пьеро ди Козимо, Челлини, Пюже, Лебрена, Доннера. Обращение европейских поэтов и драматургов к мифу относится к XVI–XVIII вв.: пьесы Сакса, Корнеля, Кальдерона, поэма «Андромеда» Лопе де Вега и другие… 

В одном из залов Иркутского художественного музея экспонируется большое полотно «Прикованная Андромеда». Исполненная в традициях величественной дворцовой живописи эпохи русского классицизма, картина невольно привлекает к себе внимание. Андромеда изображена крупным планом во весь рост. Её прекрасное тело выделяется на фоне мрачной скалы, тёмного неба и моря, яркой драпировки. Движения изящных рук и  стройных ног, наклон головы – всё дышит лёгкостью и грацией. В картине господствует классическая гармония, и только непропорционально маленькая, игрушечная фигурка Персея на коне, совсем не страшная мордочка чудовища морского, еле различимые в глубине на берегу Кефей и Кассиопея напоминают о трагедии. В нижней части полотна стоит подпись художника: «Domenico Scottifecit 1807» (в переводе с лат. – «Доменико Скотти исполнил 1807»). Это редкий счастливый пример подписной работы XVIII – начала XIX вв.

Нам мало что известно об авторе полотна, хотя Скотти – целая династия итальянских художников, обосновавшаяся в России в 1784 году. Самый знаменитый из них – декоратор Джованни, расписывавший дворцы Петербурга и его окрестностей. Его брат Доменико родился в 1780 (1781?) году в городке Лайно (Северная Италия), умер в 1825-м в Санкт-Петербурге. Живописец. Рисовальщик. Писал картины на исторические и мифологические сюжеты, портреты. Исполнял церковные росписи и образа. Жил то в Петербурге, то в Москве. Есть сведение, что именно в 1807 году Скотти получил от Императорской академии художеств звание «назначенного», которое давало ему право брать заказы. Известно, что в 1813-1814 годах он исполнял серию рисунков на темы Отечественной войны 1812 года: «Двенадцать главных побед над французами». 

О картине «Прикованная Андромеда» сведения не найдены. Однако есть обстоятельство, которое наводит на размышления. Разглядывая картину, ловишь себя на мысли, что вначале на ней, по всей вероятности, была одна главная героиня, а игрушечный Персей на крылатом Пегасе вписан несколько поспешной кистью в силу каких-то чрезвычайных обстоятельств. Но каких? Скорее всего, это останется загадкой. Однако есть соблазн выдвинуть одну из версий, основанную на подписи художника. Для этого вернёмся к дате на картине: 1807 год. Чем же он знаменателен для России и не только? В Петербурге и Москве уже восьмой год заняты тревожными разговорами о триумфальном шествии по Европе армии Наполеона (Россия вместе с другими странами с 1798 года находилась в состоянии войны с Францией). Обсуждали альпийский поход Суворова в 1799 году, выход России из антифранцузской коалиции в 1800-м, Амьенский мирный договор 1802-го; возобновление войны в 1803-м, Трафальгарское сражение 1805 года, созданную в этом же году 3-ю  коалицию, куда вновь вошла Россия. Наконец, победоносную кампанию Наполеона в 1805 – 1807 годах, закончившуюся выгодным для него Тильзитским миром. И неизменно возвращались к сражению 26 января 1807 года, когда Наполеон пытался уничтожить русское войско при Прейсиш-Эйлау (с 1946 года Багратионовск Калининградской области). Это была самая кровавая битва в период наполеоновских войн. Здесь русская армия нанесла первый крупный удар и остановила непобедимую армию Наполеона. После него противником Франции оставалась только она. И хотя в этой битве не было победителей, Петербург воспринял её как истинную победу: «По улицам с музыкой во­зили отбитые французские знамена, а Бенигсен, командовавший русскими войсками, был пожалован андреевской лентой».

Первым из литераторов откликнулся Гавриил Романович Державин – крупнейший поэт XVIII – начала XIX века, ревниво следивший за продвижением ненавистного захватчика по Европе. Предназначение поэта, в понимании Державина, – «прославление великих поступков и порицание дурных». Для прославления этой победы он вос­пользовался древнегреческим мифом о Персее и Андромеде: в его сознании прикованную к скале Андромеду (Европу) спасает от чудовища Саламандра (Наполеона и французской армии) герой Персей (российское воинство и Александр I):

Не зрим ли образа 

в Европе Андромеды,

Во россе бранный дух – 

Персея славны следы,

В губителе мы баснь 

живого Саламандра, 

Не насытима кровью?

Во плоти божества 

могуща Александра?

Итак, «марта 16-го дня» 1807 года из-под пера 64-летнего Гавриилы Романовича вышла «Персей и Андромеда. Кантата на победу французов русскими» (кантата: в литературе – состоящее из нескольких частей стихотворение к торжественному случаю или на мифологическую тему). Она стала ярчайшим образцом театральной живописности в творчестве поэта 1800–1810 годов – самого блестящего его периода.

Сальваторе Тончи. Портрет поэта Г.Р. Державина

За основу образа Андромеды поэт берёт  прославленный живопис­ный источник – одну из трёх картин на этот сюжет фламандского художника XVII века Питера Пауля Рубенса «Персей спасает Андромеду» (ок. 1620-1621 гг.), поступившую в коллекцию Екатерины II в 1769 году. Картина Рубенса, исполненная в стиле барокко конца XVI – середины XVIII века, наполнена безудерж­ной жизненностью и чувственностью. Картина, которую поэт мог видеть в императорском дворце, захватила его контрастностью, напряжённостью, динамичностью живописных образов, что он и стремился выразить в слове:

Андромеда: 

Прикованна цепьми 

к утёсистой скале,

Огромной, каменной, 

осягшей тверди звёздной,

Нахмуренной над бездной,

Средь яра рёва волн, в нощи, 

во тьме, во мгле,

Напасти Андромеда жертва,

По ветру распустя власы,

Трепещуща, бледна, 

чуть дышаща, полмёртва,

Лишённая красы…

Саламандр:

…дивий[1] вол, 

иль преисподний зверь,

Стальночешуйчатый, крылатый,

Серпокохтистый, двурогатый,

С наполненным зубов ножей, 

разверстым ртом,

Стоящим на хребте щетинным тростником,

С горящими, как угль, 

кровавыми глазами…

Здесь сама фраза уподобляется дракону – огромному, 

безобразному, ревущему.

Персей:

…С Олимпа на коне крылатом,

Как быстро облако, 

блестяще златом,

Летит на дол, на бой,

Избавить страждущую деву…

Появление небесного витязя Персея, посылаемого Зевсом на помощь «страждущей деве», ассоциируется с сошествием святого Георгия, покровителя Москвы. Завершается мифологическая часть кантаты радостным хором тритонов, сирен, муз и нимф, «гласящих» «вольность Андромеды» и «храбрость Персея». 

То и дело отходя от мифологических героев и возвращаясь к современности, Державин не устаёт прославлять своё Отечество и русское воинство:

Росс добродетель и славу

Чтит лишь наградой своей;

Труд и походы в забаву,

Ищет побед иль смертей.

Знайте, языки, страшна колосса:

С нами Бог, с нами; 

чтите все росса!..

Победа! победа!

Жива Андромеда!

Живи, о Персей,

Век славой твоей!..

Соединение в пределах одного произведения тематики оды и сатиры привело к сочетанию «высокого» и «низкого» штилей, что противоречило господствующему тогда в литературе и искусстве стилю классицизм. Голос поэта звучит в этой кантате и гневно, и страстно. Не потому ли заражённый общими настроениями и восхищённый необычайным творением великого современника 27-летний русский итальянец Скотти поспешил присоединиться к нему, вводя в композицию главное для того времени действующее лицо (Персея, олицетворяющего русское воинство), при этом оставаясь в рамках классицизма (условность, сдержанность и идеализация в трактовке образов, некоторая сухость локального цвета). Державин и Скотти – это питомцы разных муз, представители различных художественных направлений, объединённые высоким патриотическим порывом.

Если у вас появилось желание увидеть загадочную картину Скотти, посетите музей и задержитесь в зале русского искусства XVIII века. Здесь же вас встретит огромный не менее загадочный портрет «столь пламенного барда» Державина, исполненный с натуры в те же знаменательные годы. Притом не забудьте помянуть добрым словом и двух других современников второй половины XX века: легендарного московского коллекционера Феликса Вишневского – создателя двух музеев в Москве (музея Пушкина и музея Тропинина и художников его времени), подарившего нашему городу множество замечательных произведений искусства, в том числе и эту картину Скотти, украшавшую когда-то Воронцовский дворец в Крыму; вспомните и не менее легендарного директора нашего музея Алексея Дементьевича Фатьянова – большого друга московских и ленинградских коллекционеров, которые с лёгким сердцем вручали ему свои сокровища.