Если смотреть со стороны, то вроде как да. Их предкам повезло поселиться в нужное время в нужном месте. Хоть на теперешней территории нашего Прибайкальского национального парка, хоть у наших соседей в Тункинском нацпарке, хоть в Вологодской области в национальном парке «Русский север». Но это не более чем «вид сбоку». Это в теории они должны счастьем во все стороны брызгать, оттого что бесплатно живут там, куда для остальных вход за деньги. А если вникнуть в реальную жизнь не особо охраняемых человеческих поселений на особо охраняемых природных территориях России, всё оказывается не столь однозначным. И не понять сходу, то ли они и на самом деле счастливчики, то ли давно превратились в мучеников из-за жёсткой регламентации собственной жизни и многочисленных ограничений в интересах сохранения окружающей природы в её более-менее естественном состоянии.

«Деятельность человека ограничена»

Недавно в Иркутске по инициативе Общероссийского народного фронта (ОНФ) прошло заседание круглого стола, на котором обсуждались проблемы жителей населённых пунктов, расположенных в границах особо охраняемых природных территорий.

– Ко мне на приём пришла мама троих несовершеннолетних детей, – привёл пример депутат Государственной Думы России Николай Будуев. – Она работает акушеркой. Администрация Тункинского района лет 10 назад выделила ей землю. Женщина там построилась. А теперь приходят судебные приставы и по решению суда предлагают снести дом.

Иркутские активисты ОНФ, собравшиеся вместе с приглашёнными специалистами-экспертами, слушают члена центрального штаба Общероссийского народного фронта с экрана настенного монитора. Они просматривают видеозапись круглого стола на эту тему, проведённого центральным штабом ОНФ в Москве. Услышав от Будуева, что судебные приставы «предлагают» снести жилой дом, догадываюсь, что в реальности ситуация была более жёсткой, поскольку не принять «предложение» судебных приставов невозможно. В случае чего, исходя из буквы закона, они своё предложение и силой реализовать могут, что обойдётся гражданину намного дороже и драматичнее добровольного исполнения судебного решения.

– Человеку жить негде, – продолжает Будуев. – Это настоящая трагедия! Трое несовершеннолетних детей… И получается, что закон действует против этих людей. Как это объяснить? Сейчас в такой ситуации только в Тунке находятся порядка четырёх тысяч семей. Если там вдруг кто-то начнёт сносить, мы столкнёмся, мягко говоря, с противодействием… Необходимо какой-то вариант решения искать.

Объяснить, почему на особо охраняемых природных территориях закон работает против местного населения, совсем несложно. Но страшновато. Потому что, чем честнее объяснишь, тем циничнее это прозвучит. Потому что национальный парк, по определению «Википедии», к примеру, это «особо охраняемая природная территория, где в целях охраны окружающей среды ограничена деятельность человека». Национальные парки (не только у нас, на Байкальской природной территории, а вообще в мире) создаются в интересах человечества в целом, но не в интересах конкретных людей с именами-отчествами, живущих в конкретных деревнях и сёлах, волею случая оказавшихся в границах ООПТ.

Мода и пик создания национальных парков в России (чтобы всё было как на цивилизованном Западе) пришлись на 80–90-е годы прошлого века. Не уверен, но предполагаю, что, если бы уже тогда чиновники, кроме личного желания выглядеть «прогрессивными», чтобы понравиться «цивилизованному мировому сообществу», захотели ещё и своему населению жизнь улучшить, проблем всё равно было бы не избежать. Но они бы не были настолько серьёзными.

– Местная администрация выдавала земли под строительство, условно говоря, в 2007, в 2008 годах. А сейчас выясняется, что это федеральная собственность, – продолжает объяснять суть проблемы Николай Будуев. – Люди там нарушали режим ООПТ.

В 1991 году создатели Тункинского национального парка, чтобы не мелочиться, не терять время на научные исследования и с проектом не сильно заморачиваться, а отрапортовать о создании не просто крупного нацпарка, а входящего в число крупнейших в мире, включили в состав особо охраняемой природной территории сразу скопом весь Тункинский район. По административным границам. Вместе с сёлами и деревнями. Вместе с людьми. Вот так, чтобы легко и просто, по административным границам, – это, пожалуй, нонсенс. Но во всём остальном Тункинский национальный парк – не частность и не исключение из общероссийских правил. Перед Республикой Бурятия уже был пример создания в 1986 году Прибайкальского национального парка в Иркутской области. Он был создан хоть и не по границам муниципальных районов, но тоже скопом, с включением в нацпарк живущих на избранной территории людей, коров и всех находящихся там сельхозугодий.

Запрет на строительство

Елена Цунаева, координирующая тематическую площадку «Экология» в центральном штабе ОНФ, столкнулась с проблемой нахождения населённых пунктов в границах особо охраняемых природных территорий на встречах с населением в Вологодской области. Наслушавшись жалоб на притеснения, чуть копнула проблему, чтобы найти положительный опыт её решения, и увидела: похожее происходит везде, во всех регионах России, где есть особо охраняемые природные территории, в первую очередь – национальные парки. Оказывается, так устроено российское законодательство.

– В 2018 году законодательство серьёзно изменилось. Введён запрет на отчуждение земель заповедников и национальных парков из федеральной собственности. Вводятся запреты на отдельные виды строительства. Выявляется ряд коллизий между интересами граждан и интересами экологии в рамках существования ООПТ. Проблемы проживания граждан на территории ООПТ, наверное, наиболее болезненные, – говорит Николай Будуев. èèè

– Мы получили, на мой взгляд, совершенно непродуманный закон об усилении проведения экологической экспертизы на Байкальской природной территории, – считает депутат Государственной Думы РФ Сергей Тен. – Нельзя сравнивать экологические требования в тех же Ольхонском и Черемховском районах. А мы всё уравняли. Я считаю, что это неправильно. Это негативно влияет и на инвестиционный климат в Иркутской области и в Бурятии, и на вопросы социально-экономического развития наших территорий… Это произошло в предыдущем, шестом созыве Госдумы. Тогда у нас в Иркутской области не было единой позиции.

Сергей Тен почему-то сказал об этом в прошедшем времени, хотя единой позиции по этой проблеме нет и сейчас. Однако Марина Григорьева, модератор этого почти трёхчасового круглого стола, член регионального штаба ОНФ в Иркутской области, поставила задачу «сформировать общее мнение и направить его в наш федеральный центр».

Под федеральным центром Марина Григорьева подразумевает не орган исполнительной власти, принимающий решения, а всего лишь центральный штаб общественного движения «За Россию» – Общероссийского народного фронта. Любое общественное движение, конечно же, вправе сформулировать собственное консолидированное мнение по любой проблеме, но ни одно из них не вправе принять решение, обязательное для исполнения государственными структурами. И всё-таки я не теряю надежду на положительный практический результат. Дело в том, что как раз у этого движения, у ОНФ, есть важная особенность: документы, подготовленные центральным штабом на основе скрупулёзно выверенной информации, поступающей из всех регионов страны, в конце концов попадают на стол к лидеру общественного движения Владимиру Путину. И он делает выводы, главные из которых потом становятся поручениями президента.

– Хочу вспомнить поручения по реализации Послания президента РФ Федеральному Собранию от 20 февраля 2019 года, – откликнулся на мои надежды Сергей Тен. – Вот по нашей теме, которую мы сейчас обсуждаем, в срок до 1 января 2022 года Министерству природных ресурсов и экологии РФ совместно с Росреестром необходимо завершить внесение сведений о местоположении границ ООПТ федерального значения в Единый государственный реестр недвижимости.

Сергей Тен рассказывает, что первый доклад по исполнению этого поручения от министра природных ресурсов и экологии РФ и руководителя Росреестра должен поступить президенту РФ до 1 июля нынешнего года, а затем через каждые полгода должны появляться другие доклады, показывающие динамику проводимых работ.

– Моё глубокое убеждение, что срок этот слишком растянут, – высказывает личную точку зрения депутат. – Считаю, что он должен быть сокращён как минимум на год. Это можно и нужно делать быстрее.

Сократить, ускорить – это, конечно, хорошо. Главное – дров при этом не наломать. Напомню, Прибайкальский национальный парк был создан ещё три десятка лет назад. Но где именно этот парк начинается и где заканчивается – до сих пор никто толком, чтобы без споров, сказать не может. Официальные границы этой ООПТ визуально, на карте, как бы есть, а юридически их как бы и нет. По законодательству земли, входящие в состав ООПТ федерального значения, являются федеральной собственностью. Земли поселений могут находиться в муниципальной и частной собственности. Сельскохозяйственные земли вроде как тоже можно приобрести в частную собственность. А вот земли поселений, включённых в состав национального парка, – они чьи? А земли сельхозназначения, расположенные в границах национального парка, фермер купить может? А если может, то у кого именно? Где границы, разделяющие земли собственников?

Баланс между экологией и экономикой

– У меня есть письмо, – мэр Ольхонского района Андрей Тыхеев достаёт из привезённой с собой внушительной папки документов потрёпанные листки, зачитанные, как популярный детектив. – Прокуратура РФ! Прокуратура Иркутской области! Начальник отдела по надзору за исполнением законодательства в сфере экономики и охраны природы! 2010 год, – объявляет он торжественным голосом, расставляя интонацией восклицательные знаки после каждого словосочетания, чтобы подчеркнуть: письмо написано не абы кем, а профессионалами. – Речь здесь о наших 112 тысячах гектаров земель сельскохозяйственного назначения, оказавшихся в границах парка. В постановлении сказано, что они лишь включаются в границы национального парка без изъятия из хозяйственной эксплуатации. При этом не указано, что они отдаются нацпарку в пользование. Таким образом, 112 тысяч гектаров земель сельхозназначения, включённых в границы национального парка, не могут быть признаны федеральной собственностью. В настоящее время их статус определяется как земли, на которые государственная собственность не разграничена и распоряжаться которой вправе органы местного самоуправления.

«С тех пор практически ничего не изменилось, – продолжает Тыхеев. – Вот смотрите: весь национальный парк в Ольхонском районе – 306 тысяч гектаров. Земли изъяты постановлением правительства, переданы на вечном праве национальному парку. У них есть свидетельство о собственности. С этим никто не спорит. Это федеральная собственность – национальный парк. А земли сельхозназначения – они просто включены, это не земли нацпарка. И ещё – никогда населённые пункты Ольхонского района не были в национальном парке, это признаёт и директор нацпарка…

Не решусь сказать, будто в итоге долгого обсуждения участники круглого стола заметно приблизились к формированию общей точки зрения на возможные пути решения «Проблемы нахождения населённых пунктов в границах особо охраняемых природных территорий». Но объективного понимания сути, смысла и возможных последствий этой проблемы, мне кажется, стало больше не только у активистов-общественников, но и у приглашённых профессиональных экспертов, консультантов.

Мероприятие, как я его понял, не было рассчитано на достижение полного согласия. Оно было рассчитано на профессиональный мозговой штурм. Который, думаю, состоялся. Ещё важнее, что в дискуссиях и громких спорах всё-таки прозвучало несколько разноплановых, отчасти противоречивых, а иногда и взаимоисключающих предложений возможных путей решения проблемы. Пока сыроватых, нечётко сформулированных, но дающих тем не менее некоторую – пока ещё зыбкую – точку опоры, от которой можно легонько оттолкнуться, чтобы начать осторожное движение вперёд. Чтобы не буксовать на скользком месте, как буксуем мы, отыскивая баланс между экологией и экономикой, уже три десятилетия.