Небольшая красная «пожарка» на базе отечественного автомобиля ГАЗ-66, в которую мы пересели из импортного внедорожника, легко берёт мокрый и скользкий подъём по узкой, вихляющей между деревьями лесной дороге. Не сбавляя скорость, преодолевает узкую и длинную, метров 15–20, глубокую лужу. Из кабины, которую мы заняли вместо пожарного расчёта, чтобы добраться к месту посадки леса, кажется, будто мы её переплыли, а не проехали по глубокой колее.

Замечательно, что в день нашей поездки в окрестности села Плишкино, что под Иркутском, на территории Иркутского района не было ни одного лесного пожара. Иначе не только высокопроходимая пожарная машина была бы занята, но и само компенсационное лесовосстановление, ради которого мы поехали в лес, могло быть приостановлено до ликвидации возгорания или его надёжной локализации. Леса сажают и тушат практически одни и те же люди – лесные профессионалы самого широкого профиля.

Таёжная компенсация

– В компенсационном лесовосстановлении мы пионеры! – говорит, обернувшись с переднего сиденья, Вячеслав Калмыков, выделяя интонацией ставшее нынче модным слово «компенсационное» и подразумевая под местоимением «мы» коллектив Лесхоза Иркутской области.

– ОГАУ «Лесхоз Иркутской области», – уточняет Вячеслав Евгеньевич, когда я, называя учреждение, ограничился словом «лесхоз». Калмыков работает начальником службы развития областного государственного автономного учреждения. В этой поездке, приняв на себя обязанности нашего «экскурсовода», он старается говорить так, чтобы мне и моим телевизионным коллегам была максимально понятна, во-первых, сегодняшняя структура лесхоза, которая в последние годы несколько раз перекраивалась в поисках оптимальной формы. А во-вторых (но, пожалуй, в-главных), государственная точка зрения на глобальную задачу восстановления лесов в России.

До прошлогоднего принятия соответствующих поправок к Лесному кодексу России юридические требования к лесовосстановлению были направлены в первую очередь на заготовителей древесины. При этом на некоторые виды рубок, приводившие к сокращению площади лесных земель по определению, обязательность лесовосстановления не распространялась. При расширении населённых пунктов, при переводе с этой целью лесных земель в земли поселений, к примеру, при прокладке через лесные массивы дорог и при многих других видах рубок, не связанных с заготовкой древесины, обязательное лесовосстановление юридически не требовалось. Теперь, с принятием соответствующих поправок к Лесному кодексу РФ, требуется. Правительство утвердило правила восстановления лесов для компенсации вырубленных площадей.

– Лица, которые вырубают леса при разработке месторождений полезных ископаемых, строительстве трубопроводов, автомобильных дорог, линий электропередачи или ходатайствуют о переводе земель лесного фонда в земли иных категорий, сами выбирают участки для создания компенсационных лесов, – прокомментировал «Российской газете» правила компенсационного лесовосстановления директор Департамента государственной политики и регулирования в области лесных ресурсов Минприроды России Андрей Грибенников. – При этом лесовосстановление – или лесоразведение – должно быть выполнено в течение одного года после рубки лесных насаждений или перевода земель лесного фонда на площади, равной площади лесов, вырубленных или выведенных из состава лесного фонда.

Перед поездкой покопался я в открытых данных Департамента лесного хозяйства по СФО и в числе прочего наткнулся на любопытные цифры. На одном из совещаний при обсуждении проблемы лесовосстановления в Сибири было отмечено, что «на территории Сибирского федерального округа в среднем за период 2015–2017 годов ежегодно под линейные объекты вырубается порядка 49,0 тыс. га».

Ежегодное сокращение лесов в Сибири на 49 тысяч гектаров за счёт одних только линейных объектов, без учёта всех остальных видов рубок, – это, думаю, не просто много, а катастрофически много. Но в материалах совещания приводится ещё один шокировавший меня факт: «Почти 70% от указанной площади приходится на Иркутскую область». Даже представить страшно: из 49 тысяч гектаров лесов, утраченных по всей Сибири, более 34 тысяч гектаров исчезло в одной только нашей Иркутской области. Свежие данные я найти не успел и предполагаю, что эта диспропорция тогда была вызвана прокладкой нефте- или газопроводов по территории нашей области. Надеюсь, что к настоящему времени ситуация вернулась в относительную норму.

Больше солнечного света

Между тем плишкинский лес с высокими деревьями и хорошим подростом, в который мы въехали из заболоченной низинки, оказался лишь узкой полоской, которую мы проскочили в считанные минуты. А дальше сплошной «чапыжник» – густая, непролазная, в полтора человеческих роста осиновая поросль с отдельно торчащими изрядно обгоревшими, хоть и живыми, соснами. В обе стороны от дороги сквозь осиновую «щётку» через примерно равные расстояния бульдозером пробиты жёлтые от вскрытого песка «усы» – минерализованные полосы, или борозды, для посадки сосновых сеянцев. Обычно посадочные борозды делаются специальным плугом. Одна борозда – один рядок посаженных сосёнок. Но в этом конкретном месте профессиональные лесоводы из областного лесхоза сочли более рациональным отойти от классической технологии. Вместо посадочных борозд сделали бульдозером посадочные полосы. Широкие – в расчёте на два рядка сосёнок.

Потому что протащить плуг сквозь густую осиновую поросль – дело проблемное. И потому что на широкой полосе сеянцы получат больше солнечного света, чем на узкой борозде, зажатой довольно высоким осинником.

По рассказам лесоводов, когда-то здесь, под Иркутском, в окрестностях Плишкино, были шикарные сосновые боры. Но потом накатились на них одновременно две смертельные беды – пожары и «чёрные лесорубы». Они и превратили эти места в сегодняшнее непотребство, которое лесхоз планирует вновь превратить в сосновые боры. Правда, не скоро. Достаточно приличный вид настоящего, взрослого леса они должны приобрести лишь лет через 50–70, а окончательно поспеют только через 100 лет.

И это значит, что никто из людей, начавших возрождение плишкинских лесов сегодня, не увидит окончательные плоды своего труда. Но это нормально. Лесоводы всегда и везде работают на далёкое будущее. Может быть, ещё и поэтому в русской школе лесоводства династии – явление распространённое. Отец начинает. Сын продолжает. Внук завершает дело прошлых поколений.

Садоводство «Политехник», расположенное на Байкальском тракте, к плишкинским лесам, казалось бы, не имеет вообще никакого отношения. Однако так случилось, что именно это СНТ, заказав и оплатив Лесхозу Иркутской области специальные работы, стало спасителем и восстановителем одного совсем маленького, но совершенно конкретного – на лесных картах и в лесных документах обозначенного – кусочка истреблённого бора.

– Так это же мы действуем по закону прошлого года о компенсационном лесовосстановлении, – отвечает Сергей Королёв, председатель СНТ «Политехник». Он специально приехал сюда, чтобы посмотреть, где, кем и как будут использованы «живые» деньги его садоводов.

– Мы этот закон поддерживаем всецело, потому что с лесом у нас в области… – Сергей Владимирович нахмурил брови, и я приготовился услышать что-то резкое. Но, взглянув на диктофон в моей ладони, он чуть смягчил интонацию. – С лесом проблемы в последнее время. Компенсационное лесовосстановление – это правильно. Нельзя допускать, чтобы площадь лесов сокращалась.

20 миллионов саженцев

СНТ «Политехник» – крупное. Его площадь под 60 гектаров. Но сумма на компенсацию вырубленного леса нынче потребовалась не очень крупная. Собрать целевые взносы рублей по 100–150 с одного участка будет достаточно. Это потому, что садоводство старое. В своё время 60 га под дачи были выделены «просто так». В ущерб лесу. В те времена так было принято. А в прошлом году к СНТ «Политехник» был сделан небольшой, около половины гектара, прирез. Вот эта площадь, лишённая лесного статуса в пользу садоводов, и попала под действие новых поправок к Лесному кодексу.

Сергей Королёв заметил, что в нашем регионе есть частные компании, готовые оказать аналогичные услуги. Но в правлении «Политехника» сочли, что работать с лесхозом, с государственным учреждением, всё-таки будет надёжнее.

– И правильно, что так решили. Очень оперативно ребята отработали. Подобрали участок, с которым мы сразу согласились. Оказали помощь и по оформлению документов для министерства лесного комплекса, по их согласованию. Времени прошло немного, а дело-то – вон, пожалуйста… – Королёв сделал жест в сторону одной из жёлтых полос, по которой к нам неспешно приближались рабочие, сажающие новый соснового бор около Плишкино.

– Это одно из приоритетных направлений работы нашего коллектива, – комментирует слова Королёва о профессионализме Владислав Мельников, исполняющий обязанности начальника службы лесного хозяйства Лесхоза Иркутской области. – Теперь нам важно выполнять не только госзаказ на посадку лесных культур, но и компенсационное лесовосстановление по заказу многих очень разных предприятий, которые профессионально, напрямую с лесом не связаны, но им по объективным причинам бывает необходим перевод лесных земель в земли иных категорий.

Владислав Александрович поясняет, что в Лесхоз Иркутской области обращаются, как правило, самые разные структуры, профессионально с лесом не связанные, но выполняющие какие-то задачи в лесу, если можно так сказать – по воле случая. К примеру, геологи, дорожники, нефтяники-газовики, лэповцы. Теперь вот, как выяснилось, ещё и дачники.

– Они заказывают лесовосстановительные работы нам, потому что мы занимаемся этим профессионально. В лесхозе есть специалисты-лесоводы. Есть специализированная техника. Есть питомники, в которых мы выращиваем суммарно до 20 миллионов саженцев. Есть тепличные комплексы, где мы выращиваем миллион саженцев с закрытой корневой системой, и есть возможность оперативно, по мере повышения спроса, наращивать производство таких саженцев.

Евгений Серёдкин, водитель и командир тушения крупных лесных пожаров из Ангарского филиала Лесхоза Иркутской области, на территории которого сажали новый лес, считает, что набранные темпы по компенсационному лесовосстановлению пока ещё недостаточны. В лесном хозяйстве он работает уже не один десяток лет, поэтому может сравнивать.

– Лес уничтожается стремительно и пожарами, и рубками, – говорит он скорее грустно, нежели сердито. – Голоустненский тракт, Александровский тракт возьмите – там же вообще всё лысо. Там срочно надо всё засаживать. Надо сажать нормальный лес, чтобы вот этого меньше было (жест в сторону непроходимой осиновой поросли).

Работа на упреждение

Нельзя сказать, что компенсационное лесовосстановление для российского лесного хозяйства – явление принципиально новое и незнакомое. В разных видах и проявлениях оно существовало и раньше, включая даже времена СССР. Законодательные поправки и разработанные на их основе правила упорядочили процесс, сделали его понятнее и прозрачнее. Превратили желательное в обязательное. Ликвидировали множество исключений, при которых «если нельзя, но очень хочется, то…». А в итоге…

Из официальной справки: «ОГАУ «Лесхоз Иркутской области» в настоящее время выполняет комплекс услуг по компенсационному лесовосстановлению в Братском, Иркутском, Куйтунском, Нижнеудинском, Чунском, Усть-Кутском, Усть-Удинском, Шелеховском районах Иркутской области на общей площади более 2000 га. Заказчиками лесовосстановительных работ являются ПАО «ФСК ЕЭС», СНТ «Политехник», ООО ППП «Искусственные сооружения», ООО «Техсервис», АО «Труд», которые ранее использовали отдельные участки леса для:

– выполнения работ по геологическому изучению недр, для разработки месторождений полезных ископаемых;

– строительства и эксплуатации водохранилищ, иных искусственных водных объектов, а также гидротехнических сооружений, морских портов, морских терминалов, речных портов, причалов;

– строительства, реконструкции, эксплуатации линейных объектов;

– переработки древесины и иных лесных ресурсов».

Во время разговоров со специалистами из-за высокой «щётки» порослевой осины слышался не прекращающийся ни на минуту гул мощного дизельного двигателя.

– Это мы новые площади готовим под посадку сосны, – пояснил кто-то из лесоводов, перехватив мой вопросительный взгляд. – Заказы на лесовосстановление от разных организаций нынче поступают активнее, чем в прошлом году. Поэтому работаем на упреждение. Чтобы людей не подвести.

– Значит, вы и в прошлом году этим занимались?

– Да. Вот здесь, рядышком, прошлогодние посадки. За этой куртинкой, – кивнул он в сторону густой осиновой поросли.

Сделав несколько шагов в указанном направлении, увидел на серо-жёлтом песке живые «подсвечники». Разные. Трёх- и даже пятирожковые с оптимистично торчащими вверх молодыми, ещё сочными сосновыми «свечками». Сделав несколько кадров от самой земли, я резко выпрямился и… вздрогнул от громкого хлопанья крыльев: рядышком, не более чем в полутора метрах от меня, из-за обгорелого соснового пня взлетел рябчик. Скорее всего, с гнезда или от молодого выводка. Проверять не пошёл, чтобы лишний раз не тревожить птицу. Но убедился, что многострадальный плишкинский лес, практически истреблённый людьми за последнее десятилетие, возвращается к жизни. Компенсационное лесовосстановление, надеюсь, сможет этот процесс ускорить.