«Вид у него был надменный»

Задержание Скрипника, увенчавшееся впоследствии обвинительным приговором Иркутского областного суда, стало знаковым событием в борьбе с организованной преступностью в регионе – переломным моментом, после которого практически перестали греметь на улицах городов среди белого дня взрывы и выстрелы.

О том, как проходило задержание криминального авторитета, мне рассказывал непосредственный участник операции – бывший сотрудник отдела по раскрытию заказных убийств областного угрозыска. Шёл одиннадцатый час ночи. Скрипа сидел за столиком не один: у него была встреча с бизнесменом, который оказался, ко всему прочему, сыном председателя суда (фамилию называть не буду, чтобы не ронять тень на служителя Фемиды). Телохранители лидера банды сторожили его покой на крыльце ресторана. Неожиданно налетевшие собровцы в чёрных масках и с автоматами в руках моментально положили всю службу безопасности носом в снег. «Принимали» Скрипу двое оперативников. Бандит не стал оказывать сопротивление. По словам моего собеседника, задержанный «явно воспринимал происходящее как очередное показушное мероприятие, которое закончится в тот же вечер». Держался он при этом очень самоуверенно, на офицеров милиции, надевавших на него наручники, смотрел свысока. Надменность с криминального авторитета слетела только в кабинете третьего этажа стоявшего напротив здания, где располагался отдел по раскрытию заказных убийств. Да и то не сразу.

Уже нет в живых первого руководителя территориального управления Следственного комитета России генерал-майора юстиции Аллы Никоновой. В своё время я брала у неё интервью, и Алла Ивановна, возглавлявшая в начале 2000-х в прокуратуре постоянно действующую следственно-оперативную группу, много говорила о деле «скриповцев». Её тоже покоробила спесь бандита в день задержания: «Он играл роль бизнесмена, олигарха, вид у него был надменный. Поза развязная, ноги вытянул. Пришлось даже замечание ему сделать, напомнить, что он не на чай ко мне пришёл. На молодёжь, которая была у него в банде, он, конечно, мог впечатление произвести. Они так и говорили: «Хотелось походить на Скрипу, чтобы денег вот так же – полный дипломат, можно было ими сорить в казино, в ресторанах». Но дней через десять от амплуа нового русского Скрипник отказался и присмирел». Про полный дипломат денег Алла Никонова упомянула не случайно: во время задержания у лидера банды действительно оказался с собой «чемодан» налички – 250 тысяч рублей, которые изъяли. По тем временам сумма очень даже приличная.

Главарь банды был тогда абсолютно уверен в своей неуязвимости. Не только потому, что многоуровневая преступная организация, которой он руководил, отличалась блестящей конспирацией. Он свято верил в надёжность налаженных «братскими» (бандитов называли так по месту их постоянного проживания) коррумпированных связей с правоохранителями. До самого задержания Михаил Скрипник оставался несудимым, а все уголовные дела, к которым он имел какое-либо отношение, разваливались. В безопасности чувствовали себя и члены его «бригады»: они сами рассказывали об этом на следствии. Да и в обвинительном заключении полно историй о том, как привлечённым за тяжкие преступления бандитам всякий раз удавалось избежать уголовной ответственности.

На этот раз правоохранителям хватило одного месяца, чтобы после задержания четверых «скриповцев» по подозрению в разбойном нападении на водителя джипа не только получить доказательства их причастности к заказным убийствам в Иркутске, но и выйти на лидера преступной группировки Михаила Скрипника.

Мастера, которые умеют «дёргать за ниточки»

Конец беспределу удалось положить благодаря слаженной работе профессионалов. Звучит банально, я понимаю. Однако на самом деле даже кадровые решения, принятые для того, чтобы довести дело по банде Скрипы до суда и получить обвинительный приговор, были беспрецедентными. Достаточно сказать, что следственно-оперативную группу тогда возглавил Владимир Букин, который считался лучшим процессуалистом в регионе и умел «закрепить» доказательства так, что в суде их уже было невозможно «разбить». А для того, чтобы это уголовное дело попало именно в руки профессионала такого уровня, Владимира Викторовича на время… понизили в должности. Пришлось Букину оставить кресло начальника отдела по надзору за расследованием особо важных дел и вернуться в следователи. «Как это было? Вызвал прокурор и объявил приказ. Обещали потом вернуть мне прежнюю должность, – рассказывает Владимир Букин. – Я говорил, что и на своём месте могу помогать коллегам в процессуальном плане. Нет, мне сказали, что не стоит рисковать. И закрепили за мной прямой надзор. Альбина Семёновна Ковалёва, прокурор города, настояла: только Букин».

В группу вошли следователи Александр Кузнецов и Марина Ломоносова, криминалист Сергей Белов. Это благодаря их усилиям были распутаны преступления «скриповцев», годами числившиеся в «глухарях». Сыщиков отдела заказных убийств (ОРЗУ), на которых было возложено оперативное сопровождение по уголовному делу, руководитель следственной группы Владимир Букин назвал «молодыми, грамотными, работоспособными». Такие отделы были созданы лишь в четырёх регионах России, где отмечалось самое тяжёлое положение по количеству и раскрываемости убийств заказного характера. Иркутск в этом печальном рейтинге занимал третью строчку – после Московской области и Москвы. В 2002 году, когда после массового расстрела возле Дворца спорта в областном ГУВД появился ОРЗУ, в городе было зарегистрировано 10 убийств по найму, а годом позже, перед тем как «скриповцы» оказались на нарах СИЗО, число трупов с признаками «заказухи» увеличилось до 15. Количество нераскрытых преступлений прошлых лет росло в регионе угрожающими темпами. В том, что с валом преступности удалось за несколько лет справиться, была немалая заслуга оперативников нового структурного подразделения – отдела по раскрытию заказных убийств.

И, конечно, руководителя этого подразделения – майора милиции Андрея Савкина. Преступники организовывали одну акцию за другой, стремясь его опорочить и вывести из дела, но Андрей Геннадьевич этот натиск выдержал, проявив мужество и достоинство. Офицера обвиняли даже в том, что он «ради очередной звезды на погонах» дал распоряжение… повесить арестанта. В одиночной камере Иркутского следственного изолятора в ночь на 4 февраля 2004 года покончил самоубийством бригадир «скриповцев» Павел Баженов по прозвищу Башка, который вместе со своим другом Михаилом Захариным (погоняло – Лыжник) занимался оперативным командованием в банде и имел прямой выход на главаря. Перед этим Башка дал показания против Скрипника. Одним из вещдоков по уголовному делу стала запись со скрытой видеокамеры негласного опроса, проводившегося Савкиным. Бандит дал ему понять, что обречён: «Для меня дать показания на Скрипника – это…» И провёл пальцем по шее. После чего его труп и обнаружили с петлёй на шее.

«Савкин умел убеждать, – рассказывает Владимир Букин. – Он изо дня в день встречался с обвиняемыми и разговаривал». Не случайно и второй бригадир банды Михаил Захарин, который категорически отказывался сотрудничать со следствием, негласно откровенничал с Андреем Геннадьевичем. К примеру, рассказал ему в подробностях о том, как они с Баженовым совершили нападение на бизнесмена Светлова, увезли его в лес, там труп жертвы расчленили, отрезали голову и закопали её отдельно от тела. Осуждённый впоследствии к пожизненному сроку Захарин написал в тюрьме мемуары, где есть и строки о майоре (в книге он назван Сявкиным). Эти откровения пронизаны досадой и ненавистью проигравшего: «Строит из себя начальника-интеллектуала, строгого, всемогущего повелителя судеб и мастера закулисных интриг, который дёргает за ниточки. «Здравствуй. Как дела? Как самочувствие?» – он всегда корчил из себя интеллигента, выставляя свою корректность напоказ. Никогда не грубил, не оскорблял, был почтительно вежлив. И всё время с его лица не сходила эта глумливая ухмылка – наносная самоуверенность, торжество своей силы».

Но Андрей Геннадьевич был не единственным в группе «начальником-интеллектуалом», который умел «дёргать за ниточки» – вызывать обвиняемых на откровенный разговор. По словам Владимира Букина, самый важный допрос, позволивший привлечь к ответственности лидера банды, провела Алла Никонова. В производстве у Букина в то время были уголовные дела сразу по двум бандам. В ангарской группировке «Пожарники» (она называлась так по месту сбора преступников – в спортзале пожарной части Ангарска) удалось склонить киллера к заключению досудебного соглашения о сотрудничестве. Но из «скриповцев» никто на такое сотрудничество, ведущее к смягчению приговора, не согласился: боялись босса. «Хотя я всем предлагал», – уверяет Букин. Было мнение, что на главаря, который не общался с рядовыми членами, могли дать значимые показания только представители командного звена: Баженов (но он предпочёл повеситься) и Захарин (пытался «вскрыться» во время допроса, полоснув себя бритвой по горлу). Однако среди обвиняемых был ещё и привилегированный член банды Олег Зырянов по прозвищу Зырян – он имел большой стаж криминальной «работы», лично знал Скрипу и по этой причине занимал в организации особое положение, на одну ступеньку выше «пехоты». Зырянов и оказался «слабым звеном»: парень дал весь расклад по «братским» и рассказал, что знал, о лидере. В состав преступной группы «Скриповцы» сам он вошёл ещё в 1990-х годах. Зырян показал свою осведомлённость о членах шайки, её устойчивости, о сложившейся в организации иерархии, о том, что общение со Скрипником в группе шло через Баженова. Всё это арестант выложил на допросе, который Алла Никонова с соблюдением всех процессуальных норм и с участием Сергея Маметова из Центрального филиала Иркутской областной коллегии адвокатов проводила в следственном изоляторе.

Страсти по протоколу

Из-за протокола, составленного на том допросе на 15 листах, разгорелись нешуточные страсти: Скрипник и его защитники сделали всё, чтобы опорочить документ и вывести его из базы доказательств. Сергей Маметов, юрист с десятилетним адвокатским стажем, когда его вызвали в качестве свидетеля в суд, от страха перед мафией начал нести какую-то несусветную чушь. «Никакого допроса не было, – заявил он. – И протокола не было. Я просто подписал последний лист. Зырянова я даже не видел. Вроде он то ли отказался тогда давать показания, то ли что… А ордер для его защиты я сам выписал. Ну и что здесь такого? Я простой адвокат, пыль на ладошке».

После этого в суде по ходатайству государственных обвинителей (а их на этом процессе было двое – прокуроры Людмила Инютина и Сергей Плахотнюк, что тоже было беспрецедентной мерой) допросили руководителя следственно-оперативной группы Владимира Букина. Приведу здесь отрывок из протокола судебного заседания.

– Адвокат Маметов принимал участие в следственных действиях?

– Да, когда я изучал дело, видел протокол допроса обвиняемого Зырянова. Я вынес постановление о сохранении данных о личности адвоката в тайне.

Мы учились с Маметовым на одном курсе, у нас были приятельские отношения. Когда я принял дело к производству, он попросил убрать этот протокол из дела. Пояснил, что боится за свою жизнь, говорил, что его могут убить в связи с показаниями, которые там есть. Я сказал, что убрать протокол из дела не могу. Предложил засекретить данные о его личности. Он так отреагировал: «Хоть засекречивай, хоть не засекречивай. Всё равно вычислят». Я вынес постановление без заявления Маметова, чтобы принять хоть какие-то меры к его безопасности. Протокол был изъят, опечатан, находился в отдельном конверте. Только в этом протоколе Зырянов указывает на Скрипника. У Маметова был один допрос Зырянова, и обвиняемый даже не запомнил фамилию адвоката. Я не сомневался в подлинности протокола: к нему прилагались ордер, подписка о неразглашении данных следствия, согласие обвиняемого на участие адвоката. Мы с Маметовым посещали один спортзал, жили по соседству, иногда я его подвозил, и этот разговор возобновлялся.

– В каких именно словах выражалось опасение Маметова?

– Коль дело у меня, то я несу ответственность за его жизнь и буду воспитывать его детей. В таком плане. Он мне сказал, что, если его вызовут в суд, он будет говорить, что никакого допроса не было. А потом стал избегать встреч со мной.

После суда адвокат Маметов уволился из консультации и переехал в другой регион, подальше от Иркутска. Очень активно вёл себя в судебных заседаниях и сам Михаил Скрипник, который на предварительном следствии не давал показания, ссылаясь на право, предоставленное Конституцией РФ. Главный подсудимый пытался убедить Фемиду, что в том судьбоносном для него протоколе и подпись Зырянова стоит «не на том месте, где положено», и листы у документа «не такие, как положено».

– Вы подтверждаете протокол от 22 января 2004 года? – обратился лидер банды к своему бывшему подчинённому. И бедолага Зырянов из соседней «клетки» промямлил: «Нет». Он, конечно, успел сто раз пожалеть о своей откровенности на допросе у Никоновой. Во время следствия пытался даже удрать – сиганул в окно и упал на служебную машину. Аллу Никонову в марте 2004 года после проверки Генпрокуратуры вывели из команды, занимавшейся делом Скрипника. В приказе было написано: «В целях безопасности». А руководителя следственно-оперативной группы Букина ненавязчиво охраняли оперативники. По его словам, в прокуратуре переживали и за судьбу документа: «Вдруг, мол, я испугаюсь Скрипника, и эти показания из уголовного дела пропадут». Доказательств для обвинительного приговора было достаточно. «Но я на всякий случай все документы ксерокопировал. Боялся, что, когда обвиняемые будут с материалами знакомиться, начнут рвать листы из дела и в рот пихать», – рассказывает Букин.

Есть ещё один человек, от которого, когда решалась судьба «братских», потребовались не только высокий профессионализм, но и большое мужество, – судья Вячеслав Поправко (сейчас председатель Нижегородского областного суда). В конце 1990-х – начале 2000-х годов бывали случаи, когда лидеры бандитских формирований выходили из зала суда оправданными. Можно вспомнить хотя бы того же положенца Павла Киселёва, которому вменялось совершение в составе банды более десятка особо опасных преступлений, в том числе стрельба из гранатомёта по жилому дому. Суд тогда говорил об ошибках следствия, а государственное обвинение – об исчезнувших из уголовного дела листах, которые позволили бы передать его на рассмотрение другому представителю правосудия. Как бы там ни было, но из-за того, что государство вынесло положенцу оправдательный вердикт, карать его взялись лидеры «братских» – со всеми вытекающими отсюда кровавыми последствиями. В работе по делу Скрипника всё было по-другому: и оперативники, и следователи, и гособвинители, и судья – все, кому довелось, действуя от лица государства, разбираться с законностью его деятельности, – показали самые высокие профессиональные и человеческие качества.

Никто не уйдёт от ответа

В деле «скриповцев» был и курьёзный эпизод – о том, как в руки правоохранителей попал лидер «пожарников» Алексей Бердуто. По уголовному делу «скриповцев» он проходил потерпевшим: «братские» вели на него охоту, подозревая в убийстве важного «авторитета». В разгар дня возле троллейбусной остановки в микрорайоне Солнечном Иркутска была обстреляна машина Бердуты. Сам он тогда остался цел и скрылся, а его водитель погиб. Когда преступление было раскрыто и Скрипника взяли, главный «пожарник» записал видео, в котором уверял, что к покушению на него задержанный непричастен. Бердуто, которому лидер «братских» внушал куда больше ужаса, чем люди в погонах, сам явился с этой кассетой к следователю – и оказался под стражей. «Я же потерпевший!» – попытался возражать «пожарник». «Ну извини, теперь ещё и подозреваемый», – услышал в ответ. Оказалось, пока он прятался от Скрипы и его боевиков, киллер из его собственной группировки уже подписал досудебное соглашение и сдал шефа с потрохами. В результате Алексей Бердуто получил пожизненный срок. Зато до сих пор жив и для мафии неуязвим.

Оба бандитских дела были расследованы за полтора года: и «пожарники», и «скриповцы» оказались на скамье подсудимых Иркутского областного суда и получили большие сроки – вплоть до пожизненных. Верховный суд России, рассмотрев кассационные жалобы осуждённых, оставил приговоры без изменений.

Недавно мне в руки попала фотография из 1990-х, на которой позируют «братские», устроившие на природе незатейливую гулянку. На снимке их больше двадцати – все молодые, здоровые, весёлые. В то время принадлежность к «братчанам» означала хорошую жизнь в настоящем и прекрасные перспективы в будущем. Только многие из этих крутых парней уже сложили свои буйные головы в криминальных разборках, другим пришлось отсидеть большие сроки, а кто-то до сих пор живёт за колючей проволокой. Михаил Скрипник – в самом центре снимка (пятый в нижнем ряду). Рядом с ним слева Андрей Александров по кличке Крыс (киллер «скриповцев», срок отбыл) и Вадим Моляков (Моляк-старший, получил 25 лет за бандитизм по двум приговорам, ещё сидит). Справа от Скрипы (через одного) расположился несудимый Игорь Абанин, или Бэшен, пользовавшийся авторитетом и у легальных бизнесменов, и у бандитов. А последний в нижнем ряду – Виктор Загородников по кличке Артист (20 лет за убийство зампрокурора города Братска). Кроме этих персон, не раз становившихся героями публикаций «Восточки», на фото полно братков, известных только по погонялам: Силикоша, Бугай, Кресло, Сява, Ван Дам и т.п. Надо полагать, многие из них вписали свои строки в кровавую криминальную историю региона.

Я просто хотела в своей статье ещё раз отдать должное профессионалам, которых не удалось запугать и переиграть, – людям в мундирах и мантиях, противостоявшим этим «бугаям» и «сявам». Ещё раз вспомнить, как 20 лет назад они впервые сумели разобщить Братское преступное сообщество, отправив за решётку главных лидеров криминального мира. И доказали: на мафию можно найти управу законным путём. Кстати, уголовные дела по так называемым «глухарям» – преступлениям прошлых лет, совершённым «братскими», – и сегодня находятся в производстве у следователей. Ни один «бугай» или «сява» не должен уйти от ответа.