– Я – ребёнок войны, но я счастливый, выживший ребёнок войны. Мой папа, фронтовик Михаил Иванович Жуков, прошёл всю войну до Будапешта. Награждён медалями и орденами. Мама вспоминала, как в июне 1941 года в дом постучался ефрейтор. Посланник объявил, что нужно срочно уезжать, взяв только самое необходимое. В чём были, в том и поехали на вокзал… Мне было всего девять месяцев, мама ждала девочку. Родила уже в эвакуации, но сестрёнка не выжила.

Я шустрый был, ловкий, бойкий. На перронах лихо исполнял заученную частушку, с приплясом:

Эх, матросы-моряки,

Где же ваши шлюпки?

Подарите хоть одну,

Расцелую в губки!

Солдаты, офицеры с военных поездов торопились угостить кто куском сахара с прилипшей махоркой, кто горбушкой, обнимали, тормошили. Это помнится до сих пор. Детство всё равно было детством, с радостью, с улыбками и приключениями. Моя семья уже после войны оказалась в Иркутске. У нас был замечательный учитель математики Гарри Кагосович Цуккер. Тогда именно он, начинающий педагог, сказал мне, мальчишке, со стопроцентной уверенностью: «А ты иди в театр». Не знаю, что он в те годы сумел разглядеть во мне… Но оказался прав. В театральную студию при драматическом театре был огромный конкурс – более шести сотен соискателей, а выпустилось 18 человек. Я был среди них. Как жадно мы учились!

В театре была очень сильная труппа, собранная директором Осипом Волиным. Мы, птенцы театральной студии, должны были не ударить в грязь лицом. Моим театральным наставником, можно сказать, опекуном, был Владимир Васильевич Серебряков. Он очень много дал мне и в плане актёрского ремесла, и в отношении к жизни, к профессии. Интересно было работать с режиссёрами высокого класса, такими, как заслуженные артисты РСФСР Александр Борисович Шатрин, Александр Николаевич Терентьев и другие замечательные режиссёры. Владеть гримом меня учили настоящие мастера – Виталий Венгер, Виктор Егунов, Абрам Руккер, Лев Иванов, Ефим Табачников, Владимир Соколов.

За всю жизнь я сыграл более 200 ролей. В каждую старался вложить душу и сердце, каждая мне памятна и дорога. Корифеи, что учили меня, старшее поколение представителей классической русской драматической школы – это корни нашего театра. А мы, следующее за ними, – уже дерево. Молодёжь – наши ветви, новые побеги и свежая листва.