– Я не собирался быть актёром. Вообще, в юности я хотел получить профессию эколога. У меня была мечта – спасать дельфинов, пингвинов в Арктике. Я с детства ходил по лесам, впервые меня вывела в тайгу подруга родителей, а с 13-14 лет я уже ездил с друзьями за ягодой, орехами…

Однажды я сидел в лесу на станции «Орлёнок», вверх по течению реки у меня было любимое место на излучине… И друг ночью шум, гам, через кусты ломится толпа народа. Впереди – Гарри Бялоус. Мы были знакомы по туризму, он в молодости им увлекался. А притащил он в «Орлёнок» первый курс Иркутского театрального училища. Решил устроить ребятам после посвящения такое вот лесное приключение. Мы разговорились, и он меня позвал в училище… В тот год не вышло, а через год я поступил на курс Вячеслава Кокорина… Это были потрясающие годы. Кокорин хотел организовать на базе нашего курса театр, но не вышло… Восемь лет после училища я в театре не работал. Трудился на пилораме, продавал вещи в магазине «Фан-спорт», затем собирал стеклопакеты… Работал одну зиму каюром.

А вернулся я в театр благодаря увлечению музыкой, гитарой. У нас с Саней Горским, Горынычем, была панк-группа «Валенки». Главному режиссёру Иркутского драмтеатра Геннадию Шапошникову как раз нужны были музыканты, чтобы сделать французскую музыку спектакля «Ромео и Джульетта» более молодёжной. И ребята вспомнили обо мне, Лёхе-гитаристе. За две недели до премьеры мы сидели в кабинете у Шапошникова, он сказал: «Лёха, тебе придётся пару слов сказать как актёру, я тебя научу, не бойся». Ребята засмеялись: «Его не надо учить, он выпускник Кокорина». Так я попал в Иркутский драматический театр. От работы я получаю настоящий кайф. От того, что смог понять режиссёрский замысел, добавить что-то от себя и сыграть на «отлично». Есть такая концепция, на которой стоит, в общем-то, весь русский театр, она гласит – «театр – дом». Мне эта концепция близка. Я люблю то, что называют «русским драматическим театром».