Бои за берёзовые дрова

«Морозы с дымом» – так называли сильные холода в Иркутске до революции. Обычно в наших краях сильно примораживать начинало с ноября, когда Ангара ещё не вставала. Река парила, и морозы превращали Иркутск в город-призрак. Люди передвигались в сплошном тумане, выныривая из него и исчезая снова, как вестники потустороннего мира. Мороз менял планы целого города, причём произойти это могло в любой момент с ноября по февраль. Из-за сильных морозов отменялись народные чтения, срывались гонки на детском катке. В январе 1901 года премьера оперы «Фауст» в городском театре прошла при пустом зале. В театре было очень холодно, и население ворчало, что дирекция экономит на дровах в самый важный момент – когда ртуть в термометрах застыла. Мороз заставлял публиковать распоряжения такого характера: «Оркестр на Детской площадке при морозе свыше 20 градусов играть не будет». В ноябре 1910 года в Иркутске отменили парад войск по случаю дня рождения императрицы Марии Фёдоровны. Причина та же – сильный мороз в 30 градусов по шкале Реомюра. Надо сказать, что шкалы Реомюра и Цельсия отличны. Если в газете давалось объявление, что на улице 30 градусов по Реомюру, то в пересчёте это было 37,5 градуса по Цельсию.

Бывало в Иркутске и похуже, чем в нынешнем 2018 году, когда термометры в городе опустились до 42 градусов ниже ноля. К примеру, в 1906 году в Иркутске зафиксировали минус 35 по Реомюру, что соответствовало примерно минус 44 градусам по Цельсию. И если сегодня забота иркутян состоит в том, чтобы прогреть машину, то тогда вставал более серьёзный вопрос – чем обогревать дом? В 2018 году мы переплатили лишние 30–50 рублей за поездку в такси в морозы, а в 1900, 1906 годах горожане хорошо переплачивали за дрова. В 1900 году «дровяной кризис» стал предметом обсуждения Думы, предлагалось ассигновать 10 тысяч рублей на закупку дров для бедняков, чтобы потом продавать их по сниженной цене. Доктор Поротов тогда сообщал: особенно от морозов страдают жители окраин, у них нет средств, чтобы отапливать дома. На фоне морозов разгулялась инфлюэнца, которая протекала очень тяжело, поскольку люди замерзали и были ослаблены. В 1906 году цены на дровяном базаре снова резко подскочили, поскольку в Иркутске было минус 44 градуса. Небольшой воз берёзовых дров (примерно четверть погонной сажени) стоил 3 рубля, но и этот возок по утрам брался «с боем», дров на всех не хватало.

Люди, которым нужно было в силу занятий находиться на улицах, например, извозчики, получали право жечь костры. Биржи извозчиков в сильные морозы легко было увидеть издалека – костры горели повсюду. Извозчики зачастую вели себя весьма нагло: нападали на обывателей, которые везли дрова домой с дровяного базара, и отбирали поленья для костров. Однажды зимой 1904 года извозчики не постеснялись окружить бедно одетую старушку с возком дров. Запутав старушку, они выхватили у немощной несколько поленьев. Обыватели всерьёз опасались, что эти грабители будут изымать дрова у каждого, идущего с дровяного базара.

Мороз поставил ребром вопрос об одежде извозчиков. В 1908 году в Думе Иркутска жарко обсуждались… шубы, дохи, кафтаны и папахи. Как одевать извозчиков зимой: в тёплую доху, шубу или что-то попроще? Может быть, достаточно кафтана на меху и вате? Вопрос был не праздный, гласные сравнивали морозоустойчивость иркутских извозчиков с их московскими коллегами. Столичные извозчики зимой имели простой кафтан, и Иркутску предлагали похожую амуницию. Однако Иркутск всё же не Москва, морозы здесь покрепче будут. В итоге было принято решение: к зиме 1909-1910 годов завезти для извозчиков Иркутска тёплую форму – чёрную папаху с чёрной выпушкой и чёрную шубу длиной 4 вершка от земли.

Морозы забирали свою «жатву»: достаточно было человеку почему-то остаться на улице в сильный мороз надолго, как наступала трагическая развязка. В дореволюционной криминальной хронике зимой всегда были сообщения о трупах замёрзших, обнаруженных прямо на улицах города. Это были не только пьяные, но и, например, заплутавшие в тумане. В 1909 году газеты сообщали, что сильный туман заставил людей, отправившихся из Глазково на другой берег Ангары, долго скитаться в белой мгле. Если человека раздевали грабители, то они часто увозили его за город и там оставляли умирать на морозе. Если несчастному везло, его находили проезжавшие мимо, и тогда он ехал, благодаря судьбу, в Кузнецовскую больницу лечить отмороженные руки и ноги. Ангара во время морозов, сопровождавших рекостав, тоже забирала жизни. Однажды в декабре 1909 года у «Звёздочки» нашли замёрзшего солдата на возу и лошадь. Разлилась река, и человек не смог выехать на берег. Помощь вовремя не пришла. Он умер от сильного мороза, как был, сидя на возу. Рабочие, занимавшиеся подённым трудом, зимой 1909 года замерзали прямо в здании биржи труда, поскольку помещение было старым и плохо отапливалось. А хорошей одежды у подёнщиков, конечно же, не водилось. Мёрзли без теплушки рабочие городской скотобойни.

«Плащик на мерлушке»

Сегодня нет проблемы с тем, чтобы оповестить родителей, что детей не нужно «в карачун» отправлять в школы. Радио, соцсети, телевидение. А как было сотню лет назад? Даёт генерал-губернатор Павел Ипполитович Кутайсов «сердечное распоряжение» (именно так и писали газеты. – Авт.) о том, что при минус 30 градусах по Реомюру школярам можно пропустить занятия, а как им узнать об этом? Многие не читали газеты, массового радио не было. Примерно до начала 20 века никак в Иркутске несчастных детей и не оповещали. Они шли в училища при любой погоде, часто обмораживались. Особенно беднейшие ученики, одежда которых не выдерживала холодов.

Нередки были случаи, когда бедные дети на учёбу приходили с отмороженными лицами, руками и ногами. В 1901 году газеты поставили вопрос: так продолжаться не может. Министерство народного просвещения империи за несколько лет до этого выпустило распоряжение, воспрещавшее уроки в сильные морозы. Но почему-то именно в сибирском Иркутске, где морозы достигали 40 градусов, его не торопились исполнять. «У нас в Иркутске распоряжение никак не может войти в силу, несмотря на повторяющиеся каждый год с наступлением зимы случаи поморожения учащейся детворы», – отмечали газеты. Иркутяне попросили городскую управу вместе с учебными ведомством озаботиться созданием «сигнализации» для оповещения учеников, что школы в мороз не работают. Например, вывешивать флаги, как в других городах.

Что известно о «морозных флагах»? Это флаги, которые вывешивались на видных местах города для того, чтобы учащиеся знали: сегодня мороз выше 30 градусов по Реомюру и в училище можно не выбираться. Видные места – пожарные и полицейские каланчи, крупные здания типа Музея ВСОРГО, понтонный мост и, собственно, сами усадьбы училищ. Флаги появлялись в 7 утра. 2 декабря 1909 года городская управа обратилась к заведовавшему ремесленно-слободским училищем и арендатору понтонного моста г. Швецу с просьбой вывешивать на видном месте флаги для оповещения учащихся о прекращении учёбы в сильные морозы. Какого цвета были флаги? Иркутские газеты никаких сведений не дают. По данным других городов, зелёный флаг соответствовал 30 градусам по Реомюру, синий – более сильным морозам, чёрный вывешивался тогда, когда наблюдался самый сильный холод. К примеру, в Балаганске в 1909 году однажды был вывешен именно чёрный флаг, правда, градусы в газетной заметке не указывались. Есть сведения, что кроме морозных флагов вывешивались и шары.

Однако помимо флагов была другая серьёзная проблема. Оказалось, что во многих учреждениях Иркутска попросту нет термометров! А там, где есть, они не откалиброваны. В одном месте показывает 30 градусов, а в другом – 28. Одних детей отправляют посредством флага домой, а другие шествуют в училище при той же температуре. Когда иркутский полицмейстер попросил руководство ВСОРГО вывесить флаги на своём здании, выяснилось: у учёных нет собственного термометра. Есть термометры в пожарных частях, но все они показывают разные градусы, потому на одной каланче уже висит предупреждающий флаг, а на другой – ещё нет. В декабре 1909 года заведующий Воскресенско-Крестовоздвиженским училищем на Амурской (ныне улица Ленина, бывший Дом Дружбы. – Авт.) обратился в управу с просьбой приобрести термометр, так как ему нечего было сказать ученикам, он не знал, сколько градусов за окном. Данные о морозах в итоге предложено было сообщать в пожарные части и учреждения из метеорологической обсерватории.

С самими флагами тоже не всё было хорошо. Они исправно вывешивались на входах в усадьбы училищ, но как их заметить в морозном тумане, если не были заметны флаги даже на полицейских участках? Надо было пересечь весь город по морозу, доходящему до 40 градусов, чтобы обнаружить: училище не работает, висит флаг. И двигаться в леденящем тумане домой. И эта проблема не решалась из года в год. В 1914 году в газетах снова появилось сообщение о том, что бедные школяры в 30-градусные морозы плетутся унылыми вереницами в училища, потому что флаги, вывешенные на полицейских частях, не видно даже с близкого расстояния – в городе стоит тот самый «мороз с дымом», туман застилает всё. Особенно страдали ученики, жившие в Глазково и Знаменском, где не было полицейских частей, а значит, и узнать об отмене занятий было неоткуда. Часты были обморожения учеников со станции Иннокентьевская.

В списке жалоб бедных иркутян к благотворителям жалоба на худую одежду всегда стояла на втором месте после жалоб на лекарства. Не легче было и тем, кто всё-таки находил деньги на обучение детей в гимназии. По данным на 1877 год, содержание мальчика на гимназическом пансионе в России обходилось семье в сумму от 200 до 300 рублей в год. В Сибири надо было более 300 рублей. «Не забудем, что здесь Сибирь с сорокаградусными морозами, где безбожно заставлять бегать ребёнка в ваточном пальтишке и без калош…» – писали газеты. Чтобы не обморозиться, мальчик в Иркутске зимой должен был иметь помимо нижнего белья и форменной одежды сапоги с калошами (20 рублей с починкой), плащ на мерлушке (овчине) за 30–40 рублей, фуражку и обязательный тёплый башлык под неё – 4 рубля. В итоге только на одежду уходило около сотни рублей. Естественно, такие расходы бедным были не по плечу. Если посмотреть рождественскую хронику, то на ёлках бедным детям в Иркутске дарили не конфеты и игрушки, а шапки, кафтаны, катанки.

«Слава богу, спасены!»

Морозы в Иркутске становились подчас причиной страшных бедствий. В конце ноября 1882 года в городе установился мороз более 35 градусов (в газетах, к сожалению, не указывается, по какой шкале). Поскольку Ангара ещё не встала, шла шуга, стоял густой туман, на расстоянии сажени ничего не было видно. 26 ноября к Воскресенскому монастырю стали стекаться верующие, чтобы почтить память Святого Иннокентия. Более сотни богомольцев погрузились у Московских ворот на плашкоут вместе с архиепископом Вениамином. В тумане ничего не было видно, плашкоут двигался к противоположному берегу. Время вышло, а берег не было видно. Содержатель перевоза посмотрел на канат – и не смог вымолвить ни слова от ужаса… Канат свисал свободно. Он оборвался. Плашкоут несло вниз по Ангаре в круговороте шуги. Пассажиры начали кричать, но у берега рядом со Знаменским монастырём отбоем воды плашкоут вынесло в главный фарватер Ангары. Крики не услышали, в храмах как раз начался праздничный перезвон. Когда владыка узнал, что миновали Знаменский монастырь, он перекрестился и заплакал. В районе села Жилкинское два крестьянина, услышав стоны и крики, прыгнули в лодку, перекинули терпящим бедствие верёвки, но спасти несчастных не удалось: слабые верёвки оборвались, и плашкоут понесло дальше. Прошло уже больше двух часов на сильнейшем морозе, люди замерзали, у многих были обморожены пальцы на ногах, руках, носы. Погреться можно было только в плашкоутной сторожке, куда и заходили по очереди. Но она была слишком мала, чтобы обогреть всех замерзающих. Многие начали плакать, не зная, от чего придёт смерть – от холода или от того, что плашкоут распадётся на части от удара о Частые острова… Спасение пришло на пятый час страшного путешествия. В трёх верстах от Жилкинского и в восьми от Иркутска плашкоут сел на мель. «Слава Богу, спасены!» – раздалось из толпы. Люди стали кричать, и через полчаса пришла помощь – архимандрит Вознесенского монастыря с братией прибыли на лодках. Людей за несколько часов переправили на берег, а кучера с лошадьми оставались на плашкоуте ещё трое суток, им туда доставляли еду, дрова, корм для лошадей. Это путешествие на плашкоуте в густом тумане при минус 35 градусах иркутянам запомнилось надолго. О нём кратко упоминает в летописи сам Нит Романов.

Когда мы сегодня кутаемся в шарфы, пытаясь скрыться дома от жгучего холода, стоит вспомнить, что мы избавлены и ещё от одной грандиозной беды, какую несли морозы старому Иркутску. В первые дни января, когда шёл ангарский рекостав, морозы не раз были причиной наводнений. Такая ситуация случалась вплоть до 30-х годов 20 века. В ночь со 2 на 3 января 1870 года в Иркутске, где до этого была весьма тёплая погода, вдруг сделался мороз в 25 градусов, подул сильный северо-восточный ветер. Ангара, которая благодаря теплу была свободна, вдруг разом наполнилась шугой. В ночь с 3 на 4 января послышался страшный треск ломаемых льдин, сделались торосы и река застыла. Вода хлынула на улицы Иркутска, затопив Троицкую и Григорьевскую церкви, прилегающие улицы. Вступила она и в Чудотворскую церковь. «Крик и рыдание ищущих спасения при густом тумане, носящемся над водами, глухо раздавались в окрестностях прихода», – вспоминали очевидцы. Люди забирались на чердаки домов. Ангара, борющаяся с морозом, являла собой страшное зрелище: «На реке мы видели пирамиды и колоннады как бы белого мрамора, переломанные и причудливо перепутанные, что было изумительно грозно и великолепно при полном освещении луны…» Из-за разлившейся воды улицы поднялись на два аршина. Аналогичная беда грозила Иркутску ещё не раз. В 1906 году план избавления от наводнения стал предметом отдельного обсуждения городской Думы – на меры по предупреждению наводнений было выделено 4 тыс. рублей. Решено было организовать наблюдательные пункты на пожарных каланчах и вывешивать специальные флаги. Предупреждали они на этот раз не о пожарах и морозах, а о грозящем наводнении. Январские наводнения были реальностью Иркутска ещё и при советской власти.