– Театр – не монолог, это диалог между зрителем в зале и актёром на сцене. Если этого нет, и всё замыкается на сцене – это не театр. Так мне кажется, так мне говорили мои учителя, потрясающие люди…

Чем отличается кинематограф от театра? В кино абсолютно не важно, сколько зрителей сидит в зале. Может сидеть один человек, может быть и пустой зал. Фильм, какой есть, таким и останется. А театр – живой. Сегодня один зритель, завтра другой, и всякий раз театр должен выстраивать диалог со зрителем. Когда нет диалога «сцена – зал», театра, по сути, нет. Я запомнил один случай из своего студенчества. Шёл спектакль «Верность» по Вере Пановой. Я смотрел с галёрки. Помню, на улице был сильный мороз. Я впервые тогда увидел, что такое сибирский куржак, температура – под минус 40… Зрители расходились, и я невольно стал свидетелем диалога довольно пожилой пары. Они шли, я шагал следом, у меня не было желания подслушивать, просто так получилось. И мужчина произнёс: «Да, моя дорогая, Вилечка (это он про Венгера) сегодня был не в ударе, но, может быть, в пятницу повезёт». Вы представляете, какой зритель!

Я мало видел хороших режиссёров. Настоящих. Крайне мало. Низкий поклон моему учителю Борису Николаевичу Преображенскому. Удивительным режиссёром был Владимир Владимирович Туманов. Очень интересным режиссёром был Марк Яковлевич Вайль из ташкентского театра «Ильхом», по-узбекски – «вдохновение». Мне дорога работа в «Старшем сыне» Вампилова, который ставил Геннадий Викторович Шапошников. Ярким был Вячеслав Всеволодович Кокорин. По-разному у нас с ним складывались отношения, но это был режиссёр. Хороший режиссёр. Он точно знал, почему он берёт ту или иную пьесу и зачем это, что крайне важно.

Я много работал в других городах, но всегда хотел вернуться в Иркутск – город моей юности. Наконец, в 1991 году это случилось. Наш драматический театр – это ещё и история, которую ощущаешь. Тут стены столько всего видели. 175 лет театру, сколько было хороших ролей, великолепных артистов… Здесь работал Георгий Александрович Карпей. Удивительный артист. Я очень хорошо помню дядю Ваню Климова, Ивана Николаевича Климова, заслуженного артиста РСФСР. Видел в училище и Константина Георгиевича Юренева. Антонина Константиновна Рыбакова, Юлия Владимировна Уральская – потрясающие актрисы.

У Питера Брука есть определения живого и мёртвого театра. Когда театр выходит в лице актёра к зрителю, они встречаются, и театр говорит: «Вы больны!». Это мёртвый театр по Бруку. А живой театр скажет: «Мы больны, просто вы об этом не знаете». И тогда, как врач, я могу делать больно, я вообще могу делать всё, что угодно. Но только при условии – не себя выпячивать, а помочь. Ты зачем на сцену вышел? Собой заняться – это скучно. А если ты вышел, чтобы помочь, состоится живой и желанный диалог.