Ирина Харькова работает старшим уполномоченным по взаимодействию с областным Центром временного содержания несовершеннолетних правонарушителей (сокращённо ЦВСНП). Сюда помещают на 30 суток малолетних бродяжек и жиганков, сбежавших из семьи или из детского дома, попавшихся на кражах, а то и на преступлениях посерьёзнее. Сегодняшние гавроши часто и сами становятся жертвами или свидетелями многих злодеяний, творящихся в тёмных подворотнях, на пустырях, во дворах и глухих закоулках. Чтобы выявить преступления, ведётся оперативно-следственная работа. Используется для этого исключительно опрос, доверительная беседа. Чтобы вызвать малолеток на откровенность, нужны тонкое психологическое чутьё, терпение, внутренняя честность (которую безошибочно «диагностируют» много повидавшие дети). Умение войти с «подранками» в контакт приходит с опытом. А Ирина в органах уже семнадцать лет и в «детском» направлении не новичок. Каждый день она приходит в ЦВСНП, в свой скромный, но уютный кабинет, чтобы вести диалоги с ещё не выросшими, но уже такими непростыми землячками. Тяжёлые это бывают разговоры, порой превращаются в монологи-истерики подопечных, нередко сопровождаются слёзами. Но скупую, робкую правду всё же в большинстве случаев удаётся вызвать на свет.

Так было и в тот раз. Мальчишка из Ангарска по имени Паша, двенадцати годков, не первый раз оказался в бегах. Во время беседы как-то путано и мутно говорил о мотивах побегов из дома, о том, где находил ночлег, как укрывался от холода (на дворе стояли морозы под сорок градусов).  Сбивчиво называл какие-то люки теплотрасс без определённого адреса, случайные подъезды. Ирина чувствовала, что парнишка где-то имел приют, но тщательно это скрывает. Стала расспрашивать других ребят, кто с ним общался. И один пацанёнок признался, потупив глаза, что Паша жил у дяденьки, только сам он ни за что об этом не скажет. Намёки были поняты, Ирина вернулась к разговору со скрытным подростком. Всячески пыталась объяснить ему, что хочет помочь, защитить. Сказала, что этот человек всё равно не оставит мальчика в покое, что это очень опасно не только для него, но и для других, что надо с этим бороться. С большой неохотой Паша пошёл на контакт, ведь он в этой ситуации и себя считал виноватым. 

Началась капитальная разработка «дяди Андрея», как называли его малолетние «друзья», которых, как потом выяснилось, было немало. Пашу повезли в Ангарск, где он показал дом и указал на квартиру, в которой живёт «благодетель». За квартирой установили наблюдение, выяснив прежде личность хозяина. Важно было «накрыть» его со всеми доказательствами преступного «хобби». Мужчина привечал у себя детей, бродяжничающих и мёрзнущих под открытым небом, голодных, оборванных, затравленных и никому не нужных. Он давал им временный кров, кормил, угощал пивом и сигаретами. Разумеется, небескорыстно. Свои богомерзкие утехи с теми, кого он купил за «два кусочика колбаски», педофил снимал на видеокамеру. Эти продукты порнографии шли в реализацию. У «доброго Карабаса Барабаса» всегда было много денег. Официально же он работал охранником. Был очень осторожен.  Мальчикам строго наказывал: не останавливаться у его двери, если в подъезде кто-то появлялся, приходить поздно вечером, стучаться тихонько. 

Соседи, в общем-то, не замечали, что рядом с ними, в квартире одинокого жильца, происходит нечто подозрительное. Свои  кинематографические опыты он снимал, предварительно завесив диван и рядом стоящую мебель целлофаном – маскировал домашнюю обстановку. Продавал порнуху большей частью через Интернет. Судя по барышам, обнаруженным впо-

следствии у него за стенкой в пузатых пакетах, торговал прибыльно. Имел хорошую характеристику с места работы. В конце минувшего 2010 года суд приговорил ангарчанина Андрея Подмазкова  к 16 годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима (следствием были выявлены пять жертв растлителя и доказаны 23 преступных эпизода).

– Направление, с которым мы работаем, очень важное и сложное, – говорит непосредственный начальник Ирины Харьковой, руководитель отдела Артём Огарков. – Преступления, которыми мы занимаемся, носят, как правило, латентный, то есть скрытый, характер. О них никто не знает. Дети, ставшие жертвами педофилов, молчат, ни с кем не делятся своим страшным опытом. Такие ситуации могут длиться годами, оставаясь в тени. А между тем эти преступления из разряда особо тяжких. Когда мы раскрыли дело Подмазкова, которое получило большой резонанс, наш отдел «прикрепили» к этой тяжёлой теме. Мы начали целенаправленно её поднимать. И были откровенно в шоке от того, насколько это явление – посягательство на половую  чистоту детей – перестало быть чем-то исключительным! Преступлений совершается много. Думаю, больше, чем мы пока выявляем. В прошлом году мы выявили 10 педофилов в Иркутской области, раскрыли 87 преступлений. В нынешнем году, уже твёрдо можно сказать, показатели будут выше. Это свидетельство очень опасной социальной патологии. Недаром говорят: «Педофил порождает педофила». И, как правило, не одного. Опыт показывает, что люди, пойманные на половых извращениях в отношении малолеток, сами в детстве, в отрочестве пережили подобный опыт унижения и разврата. Их психика ещё в раннем возрасте была необратимо сломана и деформирована. И, повзрослев, они сами стали представлять опасность. Эта тенденция поддерживается ещё и  тем, что жертвами извращенцев в большинстве случаев становятся мальчики. Кто-то из них в будущем может пополнить ряды таких вот «дядек Андреев». 

– Мало ловить педофилов, – включается Ирина, – важно уделить подлинное внимание их малолетним жертвам. Этим детям необходимы серьёзная психологическая помощь, длительная реабилитация. Как мне кажется, нужны даже какие-то специализированные стационары. А их нет. Да что говорить об этом! Требуется вообще какая-то эффективная система работы с теми ребятами, которые попадают в зону риска, оказываются лёгкой добычей для развращённых и безжалостных взрослых. Вот в случае Подмазкова практически все его «гости» находились, что называется, за бортом нормальных человеческих отношений. Один из мальчиков, который якшался с этим подонком на протяжении четырёх лет (!), рос в очень неблагополучной семье, постоянно исчезал из дома, где им никто не интересовался. Этот паренёк, на мой взгляд, прямой кандидат в последователи своего взрослого «учителя». И сколько сегодня таких детей слоняются по улицам, подворовывают, становятся малолетними алкоголиками, токсикоманами, наркоманами?! Сейчас общество их не защищает. Правоохранительная система построена так, что реально изменить их положение мы бессильны. Слишком многое делается формально, для статучёта, не для живой души. По-настоящему этих ребят надо отнимать у родителей, помещать в нормальные (не нищенствующие, не казённые по духу) воспитательные учреждения. Спасать их надо! Не на учёт ставить, не в спецприёмники оформлять, а спасать!

– По большому счёту, пока в стране не изменится общая социальная картина, не поднимется уровень жизни людей, всё так и будет продолжаться, – поддерживает коллегу Артём Огарков.

– Помню, как-то мне удалось разговорить одного мальчишку из деревни, – продолжает Ирина Харькова. – В семье четверо детей. Отец беспробудно пьёт, мать вообще бросила. Ребёнка привезли издёрганным, почти в истерическом состоянии. Достали, кричит, все ваши вопросы! В такой ситуации надо спокойно и терпеливо настоять на диалоге, причём не кидаться к человечку с бурной искусственной любовью. Тут любая фальшь только повредит, её в нашей системе и так предостаточно. Смотрю, мальчик начал как-то стихать, прислушиваться, потом заговорил о себе. И… заговорил горячо, с жадностью даже. По-видимому, ошеломлённый тем, что его наконец кто-то внимательно слушает, кому-то важно, что с ним происходит. Или вот другой случай. Мы обследовали семью того мальчика, который у педофила Подмазкова был многолетним фаворитом, помните? Когда достучались до хозяев, чтобы зайти в квартиру, вы не представляете себе, что мы увидели за открывшейся дверью! Сказать, что жуткая грязь и вонь – слова бледнеют. Какие-то незрячие, опухшие, полуживые от пьянки люди вповалку. И посреди всего этого – двухлетняя девочка, заморыш, бледная совсем, босая, с какой-то сухой коркой в руке. У меня в глазах сразу встала моя дочурка Катюша, которой на тот момент было четыре. Сердце так и оборвалось. Ребята, говорю, надо же делать что-нибудь! Стали звонить в инспекцию по делам несовершеннолетних. Нам отвечают: «Мы знаем эту семейку, картина нам знакома. Пока известим комиссию, люди к её приезду подготовятся, приберут худо-бедно, что-то приготовят. Пока изъять ребёнка из этого вертепа не удаётся. Так, спрашивается, что ждёт эту малышку? Какая надежда, что с ней не случится того же, что с братом? И вообще, что должно произойти, чтобы детей оградили всё-таки от калечащих родителей? На одном из заседаний в областной прокуратуре нам говорили, что у соседей, к примеру, в Бурятской республике, ребятишек в подобных ситуациях забирают сразу же после сигнала, очень оперативно, без лишних сантиментов и волокиты. Считаю, правильно делают. Нужно больше семейных детских домов, где эти бедные малыши могли бы получить шанс на заботу и защиту. На детство, в конце концов.

– Это всё макронюансы – то, о чём вы говорите. А есть ли, на ваш взгляд, персональная ответственность у каждого из нас за то, что сегодня с детьми происходят чудовищные вещи?

– Думаю, да. К сожалению, люди на многое просто закрывают глаза. Тот же Подмазков. Ведь он прежде работал учителем немецкого языка в общеобразовательной школе и вёл ещё фотокружок. Уволили его, наверняка заметив нездоровый интерес к мальчикам. Однако дальше этого дело не пошло. Педагогический коллектив очистил свои ряды от потенциального скандала, но никуда не заявил, не стал бить тревоги. Я тщательно изучала истории знаменитых серийных маньяков. Из них всем нам неплохо бы извлечь горькие уроки. Чикатило начинал с развратных действий в отношении детей в пионерлагерях. Его отовсюду выгоняли. Но ни разу никто не донёс на будущего истязателя и убийцу. Людей  с подобными наклонностями необходимо выявлять как можно раньше, ставить на учёт, иметь единую по стране базу с образцами ДНК. Сейчас такая работа правоохранительными органами начата. Но если простые граждане по-прежнему будут безразличны к подозрительным явлениям прямо у себя по соседству, нам нелегко будет ловить негодяев и привлекать к ответственности. Очень важны бдительность и активность населения. А до неё очень далеко. Однажды по моей наводке раскрыли преступление – убийство человека подвыпившей компанией молодняка во дворе. Мне о нём рассказал попавший в ЦВСНП мальчонка. Возобновилось следствие, хотя дело уже перевели в разряд «глухарей». Так вот, оказалось, что чуть ли не полдвора что-то видели,  слышали или могут опознать преступников. Но при первом расследовании  все дружно промолчали. 

– Как ни прискорбно это звучит, а для кого-то покажется обидным, – подхватывает Огарков, – но у нас сегодня общество слепоглухонемых. Ничего не видят, ничего не слышат, ничего никому не скажут. Почему бы прохожим не поинтересоваться, зачем взрослый мужчина заговаривает и знакомится с малышом на улице? Может быть, с соседским малышом, с тем, которого вы знаете в лицо. У нас сейчас на оперативном сопровождении находится дело, одно из последних. В нём жертвами развратника стали детишки из нормальных, благополучных семей, ребятишки младшего возраста – шести, семи, восьми лет. К ним преступник подходил прямо на улице, входил в доверие, предлагал поискать или покормить маленького котёнка, щенка, сулил какие-то игры и развлечения, уводил с собой. Трудно поверить, что этого со-всем никто не видел. Просто люди не обращают внимания на то, что происходит вокруг. Мы слишком замкнуты на собственных проблемах, слишком равнодушны к ближнему. Это вообще благодатная среда для преступлений. Самых разных. В том числе и тех, которые раскрывает наш отдел.

– Мне по-женски, по-матерински тревожно, страшно за тех ребят, с которыми я работаю в Центре временного содержания, – говорит Ирина Харькова. – Это дети со всей области. Одни вызывают до боли жалкое чувство. Другие почти пугают своей испорченностью, ранним цинизмом, озлобленностью. Третьи кажутся вообще случайно попавшими в беду. Но обо всех могу сказать: совсем безнадёжных среди них нет. Даже самые отъявленные скандалисты и агрессоры смягчаются, оттаивают, слыша искреннее слово участия. Даже совсем отчаявшиеся верят самой робкой надежде. Они только начинают жить. Зачастую в жутких, тёмных, горьких обстоятельствах. Многие умирают. От наркотиков, от несчастных случаев. Кто-то попадает в спецучилище для несовершеннолетних преступников, получает раннее криминальное крещение. С этим трудно смириться. Да и надо ли мириться с этим? Неужели у большой страны нет воли и сил вмешаться в судьбу этих маленьких бегунков и карманников? Ведь их судьба – часть нашей общей биографии.  

На этой грустной ноте мы завершаем нашу беседу. Ирину дома ждут любящий муж – умелец на все руки, повзрослевший сын – студент колледжа, маленькая «звёздочка» Катя, которая и в школу-то ещё не ходит, а занята всю неделю танцами, рисованием, фигурным катанием. Наполненная, согретая семейным теплом жизнь. Но где-то тенью на «задворках» сознания молодую женщину не отпускают скорбные образы её служебных подопечных. Машина мчит её в тихий, ласковый вечер. В окне мелькают  ветки и фонари. Магнитофон наигрывает   старый импортный хит, дождавшийся небывалой актуальности для России: «Откройте двери, люди, я ваш брат, ведь я совсем ни в чём не виноват…».