В этот раз я слушаю и рассматриваю лес с особым вниманием, потому что в руках у меня фотоаппарат, и значит, я фотоохотник. 

Присел передохнуть на валёжину. Сижу тихо-тихо. Не шевелюсь. Тишиной наслаждаюсь. И лес постепенно оживает. Кто-то негромко стукнул по дереву. Возможно, дятел где-то вдалеке, а может, сосновая шишка, падая вниз, сухой сучок задела… Едва слышное попискивание или поскрипывание… Сквозь едва заметный шелест листвы при полном штиле улавливаю посторонний шорох: кто-то очень осторожно (привлекла как раз вот эта осторожность) и рядышком чуть придавил пожухлый лист, лежащий на земле, коснулся сухой травинки…

Не меняя позы, медленно-медленно перевожу взгляд в сторону. Вот он, затаившийся  полосатый свистун – настороженными и невыносимо любопытными чёрными бусинками на меня смотрит бурундук. Чуть подняв голову над травой, стоит он столбиком на задних лапах. Не шелохнётся. Около минуты играем в гляделки: кто первым моргнёт, кто отведёт взгляд. Фотоаппарат, готовый к съёмке, у меня в руках, но – на коленях. Понимаю, что поднять его сейчас к глазам – потерять кадр: тельце зверька скрыто травой, но, чувствую, что оно как туго накрученная пружина: чуть шевельнусь – исчезнет, будто и не было его здесь никогда. 

Выждав успокоительную паузу, медленно-медленно, продолжая гипнотизировать бурундука взглядом и не поднимая фотоаппарат с колен, поворачиваю объектив в сторону лесного жителя. Так же медленно, бесшумно открываю, поворачиваю рабочей поверхностью вверх дисплей видоискателя. Потом, будто потеряв интерес к полосатику, медленно опускаю глаза к дисплею… Фотоаппарат простенький. Не зеркалка. Снимая, тишины не разрушает. Есть кадр. И ещё. Ну, и ещё один, на всякий случай. Так же медленно вновь поднимаю глаза и замечаю, что пружина-то в полосатом тельце ослабла. В «гляделках» бурундук признал себя победителем и, уже не слишком опасаясь, сорвал лапкой (так и хочется сказать – рукой) стручок мелкого лесного горошка. Сунул его в пасть, но есть не стал. Полез зачем-то на берёзу. На всякий случай с противоположной от меня стороны ствола. Поднявшись невысоко, выглянул посмотреть, что делает побеждённый великан, и – стрелой куда-то в крону. Наверное, завтракать.

У меня много знакомых охотников. Не вспомню, чтобы кто-то из них рассказывал, каким вкусным было мясо убитого зверя или птицы. Зато рассказов о том, как они выслеживали зверя, как скрадывали таёжную птицу, что при этом увидели, узнали, что прочувствовали во время охоты, – море. Вот и у меня о каждом кадре – хоть роман пиши. Они же все, и птицы, и звери, даже самые мелкие, свой персональный характер имеют. К частому присутствию человека в своих местах обитания, если он не шумный и не резкий, да ещё и с подкормкой, привыкают довольно быстро. И к съёмке все по-разному относятся. Кто-то, поняв, что чудак с фотоаппаратом не представляет опасности, просто перестаёт обращать на меня внимание и продолжает заниматься своими неотложными делами. Кто-то вполне понятно выражает недовольство присутствием чужака. Встречаются трусливые особи. Они вроде и не улетают, и не убегают, но видок у них остаётся испуганным, обиженным, пришибленным. Есть и прирождённые фотомодели. Они часто кажутся мне вполне разумными, потому что начинают… позировать. И так встанет, и голову повернёт по-особому, и ножку вытянет… Так и кажется, что сейчас спросит – ты снимать-то успеваешь?

Давно-давно, когда был юношей, я тоже страстно увлекался охотой на боровую дичь. А потом купил фоторужьё. И не пожалел ни разу. Теперь советую всем: меняйте ружья на фотоаппараты. Жизнь ещё интереснее станет. Объектов и мест для вашей охоты, а значит, и «трофеев», и впечатлений станет в тысячи раз больше. И не надо будет страшное слово «убил» стыдливо заменять нейтральным «добыл». А мясо… Ну, признайтесь хотя бы сами себе, что оно не более чем повод. Обходится оно семье, если посчитать внимательно, гораздо дороже купленного в магазине или на рынке. Да и не за ним ведь вы, на самом-то деле, в тайгу ходите, а потому что природу любите. 

[dme:igall/]