Первое, что актер спросил у публики, когда стихли аплодисменты,
было:

— Как я? Сохранился, а?

— Прекрасно! — откликнулись женщины.

И действительно: в свои 71 (!) Кузнецов выглядит великолепно.

Конечно, он не обошел стороной «товарища Сухова»: поделился
воспоминаниями о том, как снимался фильм, ставший суперпопулярным.
Рассказал о других своих работах. О дне сегодняшнем.
По-актерски здорово поделился своими любимыми анекдотами.
Ответил на вопросы. И спел: «Дремлют плакучие ивы…»,
«Степь да степь кругом…» и, конечно, «Ваше благородие…».
Причем зал пел вместе с любимым артистом!

Сожалеть — занятие бесполезное

— Как вам сегодня живется, Анатолий Борисович?

— Неплохо. Когда я отвечаю «Хорошо», это вызывает удивление.
Но что жаловаться без толку? Есть такие чувства, как
зависть, обида, сожаление о чем-то… — это бесполезные
занятия, я стараюсь их избегать.

— Где заняты сейчас?

— Закончил работу у Александра Митты (снявшего «Границу.
Таежный роман»): играю в фильме «Раскаленная суббота»
олигарха. Митта сделал большой фильм, когда он выйдет
на телевидении, мне трудно сказать, поскольку не я хозяин,
понятно. Я являюсь хозяином — продюсером картины «Райское
яблочко», там у меня одна из главных ролей. Фильм сделан
по сценарию известного кинодраматурга Эмиля Брагинского,
в нем заняты очень хорошие актеры: Гундарева, Янковский,
Никоненко, Моргунов…

— В кино вам больше предлагали роли положительных героев?

— Нет, разные. Были и отрицательные. Но больше, конечно,
положительных. По тем временам. Понимаете, тогда резко
делились амплуа: положительные герои и отрицательные.
Сейчас времена изменились. Вы можете сказать, что значит
«положительный герой» и что значит «отрицательный»?

— Правда, что вы отказались от участия в фильме «Премия»?

— Да. Воздержался. Потому что меня уже использовали
в секретарях парткома. Потом понял, что напрасно отказался,
ведь «Премия» имела успех. Эту роль сыграл Олег Янковский…
У меня было несколько картин, где я воздерживался от
участия, а потом понимал, что зря. Не без этого, к
сожалению. Ну и что? Как я уже говорил, сожалеть
— бесполезное занятие…

Как меня «совратили»…

— Правда, что вы собирались стать певцом?

— Было такое. Я учился (два года) в музыкальном училище
имени Ипполитова-Иванова, на вокальном отделении. Но
с этого пути меня совратили, и я сдался: держал экзамены
в театральные институты — в школу-студию МХАТа и в
училище при вахтанговском театре. Так получилось, что
был принят и туда, и туда, но, посоветовавшись со своим
старшим двоюродным братом — известным артистом кино
Михаилом Кузнецовым, который сказал мне: «Я тоже
учился в музыкальной студии (имени Станиславского),
давай по традиции — оставайся во МХАТе!», я остановил
свой выбор на школе-студии МХАТа.

— А позже запели? И сейчас поете?

— Раньше я не пел. Был период, когда чуть ли не все
драматические артисты запели. Я как-то жестче к себе
относился, ставил себя на место слушателей, зрителей,
думал, скажут: «Ну вот, еще один запел!» Это меня сдерживало.
А потом решил не думать об этом. Вообще скромность —
пагубное качество для артиста. Надо проявляться. Решил
попеть.

Театр, Иркутск — все было

— Как складывались ваши отношения с театром?

— Я еще студентом начал сниматься, и после окончания
студии меня пригласили сразу на два фильма — «Гость
с Кубани» и «За витриной универмага». И пошла складываться моя
жизнь с кинематографом. Немного поработал в театре-студии
киноактера. Три года был «свободным художником». И потом
сразу же меня заняли в спектакле «Суровое поле» (по
повести Калинина). Когда спектакль изжил себя, я только
снимался.

Относительно недавно у меня начались антрепризы. Я играл
со своими бывшими партнершами по кино Натальей Фатеевой
и Валентиной Малявиной. У нас был спектакль «Сюрпризы
семейного уик-энда», французская комедия положений.
Мы ездили с ним, довольно успешно, по городам и весям.
Я получил колоссальное удовольствие.

Плюс был спектакль «Светлые души» по Шукшину. Я приезжал
с ним, кстати говоря, в Иркутск, на театральный фестиваль.
Но это было достаточно давно, лет 12-15 назад. Помню
нам тогда говорили с гордостью: «А у нас тут немецкий
театр!» Все с ним носились. Мы по-хорошему рассердились
и хорошо сыграли. К нам сразу изменилось отношение, и
про немецкий театр забыли. (Смеется).

Сыграли и уехали. Города я практически не увидел. Так
всегда. И сейчас лишь проехались по улицам. Увидел старинные
здания, исторические, можно сказать. Выглядят они очень
здорово, что приятно. Интересные!

А ездить приходилось очень много — не только по стране,
по всему земному шару. Практиковались недели советского
кино, проходили разные фестивали, были съемки с другими
странами — с Болгарией, Югославией, Египтом…

— А творческие встречи!..

— Да. В разных уголках страны, тогда ездили от бюро
пропаганды советского киноискусства. И везде были, образно
говоря, даже на краю земли, киноустановки, всегда можно
было показать фильм. Но и сейчас я много (тьфу-тьфу!) езжу.

«Товарищ Сухов»

— Известно, что «Сухов» стал как бы второй фамилией или
псевдонимом артиста Кузнецова, сыгравшего, кстати, в
кино около 90 ролей! И каких!

— … Все хорошо, но иногда бывает досадно, что все-таки
свое настоящее имя, точнее — фамилию, я потерял. Где
бы я не появлялся, иначе как «товарищ Сухов» меня не
называют. Все — от мала до велика.

— К нам приезжает Анатолий Кузнецов.

В ответ на физиономии недоумение, некоторая напряженность.
— Товарищ Сухов…

— А-а-а! Все ясно.
Помню, мы как-то приехали к какому-то Дому культуры,
у крыльца, как обычно, толпится молодежь, курит. Меня
увидели, слышу, заспорили. И вдруг один говорит:

— Ребята, бросьте спорить, я вам точно говорю: это
«белое солнце пустыни» пошло.

Иногда спрашивают:

— Скажите пожалуйста, у вас накопилось столько ролей,
а все «товарищ Сухов» да «товарищ Сухов». Вам не обидно?

Отвечаю: бывает досадно. Но я не заставляю себя глубоко
страдать. Я нашел для себя утешительные и убедительные
кинематографические примеры. Борис Бабочкин — Чапаев.
Кстати, о «Чапаеве». Однажды Евгения Моргунова спросили:

— А вы где играли?

— В «Чапаеве».

— А кого?

— Помните, там сидит белогвардейский генерал, к нему
приходит крестьянин в полосатой рубахе и говорит: «У
меня Митька, брат, помирает». Так я тот, кто помирает.

А кто такой Вячеслав Тихонов? Иначе как Штирлиц его
и не воспринимают. Или Леонид Броневой. Мюллер, да?
Этот феномен я не могу объяснить.

Часто спрашивают: «Расскажите самый курьезный случай
во время съемок». И просят вспомнить именно «Белое солнце
пустыни». Пожалуйста, говорю. Самый курьезный — что
нас закрывали. Вы знаете об этом? В чем там дело было,
я затрудняюсь сказать. Может быть, у Владимира Мотыля
не складывались взаимоотношения с кинематографическим
начальством. Помог случай. Раньше новые фильмы возили
показывать большому начальству.
И «Белое солнце…» повезли на дачу к Леониду Ильичу.
Из ЦК попросили что-то типа боевика. В Госкино растерялись:
«Даже и не знаем… Есть у нас новый фильм, мы его еще
толком и не смотрели». Брежнев посмотрел, фильм ему
понравился. На другой день раздался звонок министру
кинематографии: «Хорошие фильмы делаешь». И сразу картина
пошла по всем кинотеатрам. Потом ее продали за рубеж,
в 130 стран. И я с этой картиной так много поездил по
земному шару, даже в Африке побывал, и везде она шла
очень хорошо. Это был счастливый лотерейный билет!

«Белое солнце…» дублировали актеры на французском,
английском, испанском языках. Я сидел вместе со зрителями
в Гвинее и слышал, как «говорю» с Гюльчатай на французском
языке. А в Марокко мне сказали: «Картина, наверное,
не пойдет. Король Хасан II обижен, у него гаремчик небольшой,
всего две жены, а у тебя — девять…» Это была, конечно,
шутка. Кстати, сначала картина называлась «Спасите гарем».
И в сценарии были колоссальные изменения.

— А как вы попали в картину?

С одним из сценаристов, Валентином Ежовым, мы жили в
Москве в одном доме. Однажды он встречает меня во дворе
и говорит: «Слушай, старик, мы с Рустамом Ибрагимбековым
такой сценарий написали! Мне кажется, ты должен сыграть
там главную роль. А вообще знаешь, там играть ничего
не надо, а надо стрелять на полсекунды раньше противника,
и все». Вот такая была поставлена задача.
А уж когда собрались…

Иногда мне задают вопрос: «Скажите, а вы знали, чувствовали,
что создаете шедевр?» Да никто ничего не знал! Просто
был написал интересный сценарий, в который много привнесли
в период работы. Такого, чтобы Мотыль собрал нас, актеров
— Спартака Мишулина, Павла Луспекаева, Анатолия Кузнецова,
раздал сценарий и сказал: «Ребята, учтите, мы делаем
шедевр!» — такого не было. Мы просто с большим удовольствием
и отдачей работали. У нас была не одна экспедиция. Картина
снималась достаточно долго. В Туркмении, под Махачкалой,
на берегу Каспийского моря…

«Белое солнце…» стало любимым фильмом наших замечательных
космонавтов.

Однажды была встреча в Звездном городке, вел ее Георгий
Береговой. Нас было трое — Валентин Ежов, Владимир
Мотыль и я. Береговой спрашивает: «Вы свою картину хорошо
помните?» Мы смело, безответственно так заявили: «Конечно!»

— Сейчас проверим. Для начала, товарищ Сухов, перечислите
имена ваших жен.

Я бодро начал:

— Гюльчатай, Лейла, Зухра, Зульфия… Забыл. Жены не
мои, — говорю. — Действительно, не мои — Абдуллы.

— Дальше. Сколько стоит Сухов?

Кстати, на одной из встреч со зрителями, когда я рассказывал
эту историю, один мальчонка заорал на весь зал: «Рубль!»
А другой: «Пол-литра!» Честное слово! А вот женщины говорят
удивительные вещи: «Бесценный!»

— А ответ есть, — говорит Береговой.

В наших рядах возникла пауза. Никто из нас троих ответ
не знал.

— Помните, вы лежите на песочке, идет разговор про
Абдуллу, командир склонился и говорит: «Сухов, помоги,
мы с тобой его враз прикончим. Ты один взвода, а то
и роты стоишь…»

И еще был интересный вопрос: какую икру ел таможенник?

— Черную, — сказал я.

— Нет, — говорит Береговой.

— Как? Я же был на съемке, видел, как все готовили.

— Нет. Икра «проклятая»! Вы текста не помните. Таможенник
говорит: «Опять икра? Да не могу я ее, проклятую, каждый
день есть!»

— Ваша жизнь после Сухова, наверное, сильно изменилась?

— Да нет, как ни странно. Наоборот, вдруг какое-то
затишье наступило, не знаю, чем это объяснить. Меня
и до Сухова знали. Думали, что после него на меня будет
манна небесная валиться… Такого не было. Во всяком
случае, картина живет, здравствует, не теряет к себе
интереса. И, мне кажется, что со временем она только
крепнет.