Мой собеседник и земляк Анатолий Матвиенко в
раннем детстве обнаружил природные способности,
отличавшие его от других мальчишек. Рисовал чем
угодно и на чем угодно, например, на мешковине, на
бумажных мешках из-под взрывчатки, которые отец из
забоя приносил. Холстину использовал, когда она
доступна была. Сегодня это довольно дорогой материал,
поэтому Анатолий рисует на ДВП, картоне, бумаге. Хранит все
свои работы, даже карандашные портреты, на выставки
приносит, а продавать не любит. Дескать, глаза
слабеют, видит хуже, а хочется на свои прежние работы
смотреть, вспоминать свою жизнь.

Еще ребенком он всех поражал своими
способностями. Прасковья — так звали
маму — приехала с мужем на заработки из южных
теплых мест. Встретилась с Филиппом,
будущим отцом Анатолия, сиротой
детдомовским, в городе Грозном. А родом она была из
Ставрополья, в станице родилась, младшая в
многодетной семье. Всякому ремеслу легко
обучалась — чесать шерсть, катать пимы. Потом ей это
пригодилось, в Черемхове муж Филипп в шахте им.
Кирова отбойным молотком на проходке работал, а она
пошла в пимокатный цех (был такой когда-то).

Мальчонка оказался единственным ребенком. Рос он болезненным,
слабым, но руки, глаза, слух — замечательные. Родители,
люди простые, малограмотные, зарабатывали на свой
дом, живя на казенной квартире в кирпичном
двухэтажном красном доме с печным отоплением. И
они поставили сначала домик на берегу Черемшанки,
потом на улице Горняцкой, ближе к центру города. Толя
сам себя занимал, любил смотреть, как во дворе
кирпичной двухэтажки делает табуретки пожилой
столяр. Попросил маленькую ножовку, стамеску и
своими руками смастерил маленький, удобный рубанок.
Кругом строились, леса было много, мальчик
подбирал обрезки досок, брусьев. И однажды смастерил
настоящую табуретку, такую же, как настощий столяр!
Толя где-то подсмотрел красную краску, притащил,
выкрасил свое изделие и поставил перед матерью. Тут
пришла соседка. Ей приглянулась красная мебель,
говорит, продай мне. Мать засмеялась: «Да возьми так,
это мой мальчонка играючи сделал». «Да не может
быть! — изумилась соседка. — Наверное, отец
помогал?». Мать опять смеется: «Филипп гвоздя забить
не умеет, только шпалы таскать силы есть». Женщина
табурет взяла и один рубль матери положила. Первый
заработанный рубль Анатолия. Ему было семь лет.

Вот так еще до школы овладел он столярными
инструментами и научился пилить, строгать, полировать
поверхность до блеска. Когда в юности пришел в
столярку работать, ему сразу самый высокий разряд
установили.

В школе он рисовал на всех уроках, любил
изображать одноклассников, учителей. Мелом на доске
рисовал — учителя хвалили. Истинный самородок, он в
каждом увлечении шел в глубину. Раз художники пишут
картины масляными красками, значит, и он будет так же.
Но где их взять в шахтерском поселке? Надо сделать
самому. И мальчик варит олифу из постного масла
(мама научила), а потом растирает краски, раскрошив
грифель цветных карандашей. Пишет своими красками
копию «Трех богатырей» Васнецова на мешковине, отец несет
на рынок и вместе с картошкой продает. Шахтер
Филипп гордился талантом сына и порой заставлял его
«доказывать» людям, рисовать портреты знакомых.
Теперь Матвиенко портреты рисует с фотографий —
глаз не тот…

В том же детском восьмилетнем возрасте
обнаружился в Анатолии музыкальный талант. У кого-
то попросил гармошку и подобрал мелодию. Мать
купила сыну гармонь. Вот счастье для мальчишки —
подбирать на слух плясовые, польки, песни
предвоенных лет, которые распевали на гулянках
соседи! Вскоре пришла к нему такая слава, что
приходили к матери люди и просили разрешения взять
Толю на свадьбу. Приезжали на санях и на телегах,
везли в поселки и деревни. Очень устраивал гармонист,
который бражку не пьет, девок не портит и дорого не
берет.

За пределами школы ждала одаренного
мальчика учеба в профучилище,
специальность обувщика-модельщика высшей
категории. Это был Иркутск, и ходил Толя вокруг да
около художественного училища, в музеи захаживал,
смотрел на картины. Но судьба распорядилась по-своему.
Не стал он ни обувщиком, ни художником-
профессионалом, а вернулся в родной город Черемхово
и работал в экспериментальном отделе литейного цеха
по конструированию сложных деталей, потом на
сварщика выучился, на машиностроительном заводе
трудился.

Призвание художника время от времени восставало
против рутины быта и будничных забот. Тогда
Анатолий шел к друзьям-художникам, вместе выезжали
за город с мольбертами, кистями и красками — и
рождались маленькие шедевры. В пейзажах Матвиенко
дышит каждый изгиб реки и дороги, тепло освещает
домик невидимое солнце, таинственно светятся
укутанные снегом ели в синей ночи или шелестят
зеленые листья под летним ветром. Почему он,
спрашиваю, так вот распорядился данным талантом?
Отвечает, что на все воля Божья.