– Время доказало, что девяносто третий не работает! – едва ли не хором восклицают продавцы необработанной древесины, добытой не всегда честно за околицами ближайших деревень. – Надо его немедленно отменить, чтобы освободить честный лесной бизнес от чрезмерной отчётности!

– Двухлетний опыт применения Закона о пунктах приёма и отгрузки древесины показал его несостоятельность, – категорически утверждает в информационном письме коллегам председатель комитета по развитию  лесной промышленности и лесного хозяйства при Торгово-промышленной палате Восточной Сибири Павел Королёв. – Возросла финансовая и отчётная нагрузка на добросовест-ных лесозаготовителей, а нелегальные лесозаготовители или стали вести фиктивную отчётность, или вообще не регистрировали пункты приёма и отгрузки древесины, полагаясь на своих покровителей. 

Но не всё так однозначно. Есть и другие оценки.

– Закон хоть и не панацея, но без него ситуация с нелегальной вырубкой лесов вообще может выйти из-под контроля, – негромко оспаривают точку зрения лесопромышленников работники лесного хозяйства – малочисленные остатки государственного лесного контроля и надзора. 

– Закон этот начал работать! – утверждает Дмитрий Никифоров, возглавляющий сегодня лесную полицию области. – Мы уже и с прокуратурой, и с министерством лесного хозяйства определились в слабостях этого закона. Предложены определённые поправки для его усиления. По тупикам-то (ж/д тупики, на которых производится отгрузка древесины покупателям. – Г.К.) кроме как в рамках этого закона, по большому счёту, работать нет возможности. 

– Доработку и внесение изменений в действующий Закон о пунктах приёма и отгрузки древесины можно сравнить с доработкой автомобиля «Запорожец» до автомобиля «Мерседес», – не соглашается Павел Королёв. 

Письмо Королёва коллегам, рассказывающее о состоявшемся в декабре 2012 года заседании областной межведомственной комиссии  по взаимодействию в вопросах пресечения незаконных заготовок и оборота древесины  на территории Иркутской области, может быть, и не обратило бы на себя особого внимания, если бы не упоминание в нём о тысячах добросовестных лесозаготовителей и какой-то несчастной сотне недобросовест-ных, за которыми можно допустить контроль. Чтобы избежать кривотолков, замечу, что «тысячи» и «сотню» в данном контексте не надо воспринимать в реальном значении цифр. Павел Королёв использует их образно, в значении «много» и «мало». Но в том-то и беда, что уже несколько лет я безуспешно пытаюсь найти на территории нашей области не то что много, а хотя бы несколько действительно добросовестных лесозаготовительных предприятий, которые можно было бы без всяких оговорок поставить в пример остальным в качестве представителя по-настоящему цивилизованного лесного бизнеса в России. 

Два года назад я обратился в министерство лесного комплекса регионального правительства с просьбой назвать мне несколько «цивилизованных, экологически и социально ответственных» лесозаготовительных и деревоперерабатывающих предприятий, о которых можно было бы рассказать только хорошее. В правительстве отнеслись к моей просьбе очень серьёзно. Взвешивали и сравнивали предприятия в кандидаты на олицетворение добросовестного лесного бизнеса около месяца. Наконец был подготовлен список из… пяти предприятий-лесопользователей. Это при том, что договоров на заготовку древесины в нашей области ежегодно заключается более полутысячи. 

Агентство лесного хозяйства Иркутской области подвело итоги работы в 2012 году. Читаю: «По результатам всех проверок было установлено 5264 нарушения лесного законодательства, в том числе 2316 фактов незаконных рубок в объёме 254221 м2. Общий ущерб, причинённый лесному фонду Иркутской области, составил 1 200 804 200 рублей». 

Обратите внимание, указана цифра не совершённых, а установленных нарушений лесного законодатель-

ства. В действительности таких нарушений, конечно, больше. И ещё одна важная деталь: незаконные рубки совершаются не только бригадами «чёрных» лесорубов, но и предприятиями, заключившими официальные договоры на лесопользование. 

Один миллиард двести миллионов восемьсот четыре тысячи двести рублей – сумма приличная, хоть и не полная. Это же не весь ущерб, а только та его часть, которую лесохозяйственным структурам удалось установить, доказать. Если бы этот миллиард кто-то украл из частного банка – тогда да. Тогда это стало бы преступлением века. А если это всего-навсего ущерб, нанесённый государству, тогда – обычное дело. 

– По всем фактам незаконных рубок лесных насаждений в следственные органы было направлено 2163 материала для возбуждения уголовных дел, установления виновных лиц и взыскания причинённого ущерба, – продолжаю читать соответствующий раздел отчёта Агентства лесного хозяйства Иркутской области за 2012 год. – Возбуждено 1955 уголовных дел по статье 260 Уголовного кодекса Российской Федерации, привлечено к уголовной ответственности 599 лиц. К реальному сроку лишения свободы привлечённых лиц нет.

В этом месте было бы самое время удивиться необъяснимой с житейской точки зрения трансформации цифр, сводящей на нет все попытки лесной охраны и лесной полиции прекратить или хотя бы снизить темпы криминального истребления российского леса. Материалов по фактам незаконных рубок много, уголовных дел значительно меньше, а при-влечённых к уголовной ответственности нарушителей закона ещё меньше, хотя лес в одиночку не рубят – в каждой отдельно взятой незаконной рубке принимают участие, как правило, три человека или больше. С фактическим наказанием преступников и вовсе конфуз: к реальному лишению свободы по статье, предусматривающей до шести лет заключения, благодаря многолетней судебной практике не приговорён ни один преступник, хотя большинство преступлений совершалось при отягчающих обстоятельствах: «группой лиц по предварительному сговору» и «в крупных размерах»! Даже рецидивисты, задержанные с поличным «у пня» до истечения предыдущего условного наказания, нередко вновь, как утверждают лесники и сотрудники лесной полиции, наказываются условно. 

Общество удивится, а правозащитники, конечно же, сильно возмутятся, если однажды случится обратное. Если совершившая преступление «группа лиц по предварительному сговору» да ещё «в особо крупных размерах» вдруг «ни с того ни с сего» будет приговорена к совершенно законным шести годам реального заключения.

Это я к тому, что разгул криминальных лесозаготовок набрал в России сегодняшний размах не только, а зачастую и не столько благодаря общей слабости лесного законодательства, сколько благодаря наличию в нём большой дыры, обеспечивающей «чёрных» лесорубов необъятным рынком сбыта, да порочной (по моему предположению – умышленно и старательно сформированной) судебной практике. Как раз эту дыру и попытались залатать иркутские законодатели, приняв неудобный и нежеланный для лесного бизнеса област-ной закон № 93 от 18 октября 2010 г. «Об организации деятельности пунктов приёма и отгрузки древесины на территории Иркутской области». 

У сотрудников лесной полиции «входит в привычку» выезжать на конкретные лесные деляны, чтобы на месте проверить, насколько фактическое использование леса соответствует утверждённым проектам освоения лесов и договорам

Необъятный и легкодоступный рынок сбыта – это как раз те самые «пункты приёма и отгрузки древесины» – железнодорожные тупики, крупные и мелкие деревоперерабатывающие предприятия и многочисленные мелкие, частные деревенские пилорамки, которые Алексей Бархатов, начальник отдела федерального лесного надзора Агентства лесного хозяйства Иркутской области, иначе как скупками не называет. Все они с большим удовольствием скупали да и сейчас ещё продолжают скупать у всех и вся дешёвую древесину нелегального происхождения. Правда, теперь благодаря действию нелюбимого лесопромышленниками «№ 93-оз» легализовать криминальную древесину пунктам приёма и отгрузки древесины стало не то чтобы невозможно, но – хлопотно. Областная исполнительная власть, государственные надзорные и контролирующие органы заставляют скупщиков и продавцов регистрировать свои предприятия и отчитываться за каждый кубометр, объяснять, у кого конкретно куплена древесина и где, на основании каких конкретно разрешительных документов она была заготовлена. Хуже того, у государственных лесных инспекторов из Агентства лесного хозяйства, а теперь ещё и у оперуполномоченных сотрудников лесной полиции «входит в привычку» выезжать на конкретные лесные деляны, чтобы на месте проверить, насколько фактическое использование леса соответствует закону, утверждённым проектам освоения лесов и договорам. Многие рейдовые мероприятия завершаются составлением актов по выявленным лесонарушениям.

– Напрасно вы считаете едва ли не всех лесопользователей недостаточно добросовестными, – пробует переубедить меня Александр Борзин, начальник отдела внешнеэкономической и коммерческой деятельности Торгово-промышленной палаты Иркутской области. – Существует ещё международная система добровольной лесной системы сертификации FSC. Она действует в нашей области уже лет пять, пожалуй. И целый ряд организаций прошли эту сертификацию. Они действительно добросовестные. У них вся работа отлажена по специальному регламенту, исключающему использование древесины нелегального происхождения. Не дай бог, если они где-то ошибутся: эксперты их сразу же поймают и исключат из списка сертифицированных организаций. А это значит, что они не смогут продолжать деятельность со своими внешнеэкономическими парт-нёрами, которые жёстко заявили, что не будут принимать лес, который не имеет подтверждения легальности. 

– Предприятия, имеющие сертификат, проверяются специальными аудиторами в десять раз строже, чем требует наш областной закон, – поддерживает коллегу Павел Королёв. – Не дай бог, если они что-то неправильно сделают! Им же с их миллионными объёмами границы перекроют. Они без денег останутся. Они сидят и трясутся. Их можно не проверять уже. Если у фирмы есть сертификат, то это уже… – Павел Владимирович не сразу смог подобрать достойное слово…

– Гарантия добросовестности? – подсказываю с большой долей сомнения.

– Гарантия! – уверенно подхватывает собеседник.

Павел Королёв с недавних пор, оказывается, введён в число аудиторов международной системы добровольной лесной сертификации 

PEFCRussia, созданной, как и десятки других аналогичных систем, для подтверждения экологической и социальной ответственности управления лесами, и уже выезжал на проверки. Его уверенность основана на личной практике.

У меня нет даже малых претензий к идее системы добровольной лесной сертификации. Исходя из некоторых теоретических знаний, полученных на обучающих семинарах, из специальных докладов и презентаций на крупных лесных совещаниях и, разумеется, из прочитанной литературы, могу сказать, что система тщательно продумана, и, если исходить из моих поверхностных знаний, выглядит практически идеальной. Она проповедует не только социально и экологически ориентированный, но и  высококультурный, я бы даже сказал – интеллигентный лесной бизнес, в котором срубить «лишнее» дерево, купить бревно неясного происхождения и уж тем более скатиться в нелегалку – да ни за что!!! Легче самому из рогатки застрелиться. 

Нет претензий и к теоретической проработке бесконечно совершенствуемой системы сертификации. Но есть бесконечно растущая гора сомнений в возможности практической реализации высоких и благородных стремлений. 

Года полтора назад по иркутским СМИ прокатилось сообщение о небольшой группе жуликов, устроивших воровской круговорот на своём родном (подчеркну – сертифицированном) лесозаготовительном и лесоперерабатывающем предприятии. Вступив в сговор, воры через одну проходную вывозили уже заготовленную древесину с территории, а через другую продавали её своему же любимому работодателю. Воровская карусель крутилась несколько месяцев. Несколько месяцев «добросовестный» лесопользователь скупал украденную (у кого – значения в данный момент не имеет) древесину и легализовал её международным знаком сертификации! 

Напомнил эту историю Павлу Королёву. Он попытался прокомментировать «отдельный случай», но, на мой взгляд, не очень убедительно, в духе «если кто-то кое-где у нас порой…». Я тоже не сумел поколебать уверенность Павла Владимировича в необходимости внести в областной закон о пунктах приёма и отгрузки древесины поправки, которые бы полностью вывели из-под его действия «лесопромышленные предприятия, имеющие сертификаты международно признанных систем добровольной лесной сертификации (FSC, PEFC, PEFCRussia и др.)». И даже более того. 

– Лесопромышленные  предприятия, – предлагает Павел Королёв ещё одну поправку в письме на имя Владимира Гордеева, регионального министра промышленности и лесного комплекса, – освобождаются от проверок должностными лицами исполнительных органов государственной власти области, должностными лицами полиции, сотрудниками прокуратуры (…) в том случае, если они в добровольном порядке прошли сертификацию пунктов приёма и отгрузки древесины на соответствие их деятельности всем требованиям област-ного закона № 93-оз и имеют сертификат соответствия.

Предложение не голословно. Обоснование поправки изложено тут же.

– Филиал ФГБУ «Россельхозцентр» по Иркутской области предложил осуществлять процедуры по добровольной сертификации пунктов приёма и отгрузки древесины на соответствие требованиям областного закона № 93-оз с выдачей сертификата соответствия и ежемесячным инспекционным контролем за каждым сертифицированным  объектом с подтверждением сертификата или прекращением действия сертификата при  нарушении требований закона. 

Из объяснений собеседника я не сумел понять, какое отношение к лесной промышленности может иметь Россельхозцентр. Почему, по мнению лесопромышленников, с которыми, как следует из письма, согласована эта поправка, контроль за деятельностью лесных коммерческих структур станет эффективнее, если довериться специалистам сельского хозяйства, запретив проверять пункты приёма и отгрузки древесины государственному лесному надзору, исполнительной власти, полиции и прокуратуре? Но главная загадка в другом. 

Цель любого бизнеса (лесной не исключение) – деньги. Это прибыль, о которой обычно говорится в первых пунктах уставов. Всякая там добросовестность, репутация, честь и достоинство, социальная и экологическая направленность – они потом и лишь в том случае, если помогут увеличить прибыль. Но сертификация – штука дорогая. Среднему и малому бизнесу, скорее всего, недоступная. Известно, что государственный лесной надзор и полиция с прокуратурами проверяют бизнес-предприятия абсолютно бесплатно, зато ежемесячный аудит, который, по словам Павла Королёва, проверяет в десять раз строже, обойдётся в большую копеечку. А в чём тогда фишка? Почему лесопромышленники даже в нынешнее кризисное время стремятся избежать лояльного и бесплатного государственного контроля и настаивают на специальном – строгом и дорогостоящем? Попробуйте с трёх раз догадаться.

В письме Королёва региональному министру промышленности и лесного комплекса предлагаются в том числе и такие поправки в закон о пунктах приёма и отгрузки древесины, за которые я бы проголосовал двумя руками без всякого обсуждения. Есть требующие размышления и широкой дискуссии. Но самая главная, пожалуй, девятая, последняя в предлагаемом списке. Короткая и категоричная: «Предлагается  отменить действие областного закона № 93-оз и разработать новый закон по предотвращению незаконных рубок». И здесь же обоснование: «Концепция нового закона должна быть нацелена не на проверку тысяч добросовестных лесозаготовителей, а на проверку ста «жуликов», о которых все знают». 

Насчёт «жуликов» – правда. Их знают, о них часто пишут. Но я давно мечтаю написать о хорошем, цивилизованном, добросовестном, прозрачном, социально и экологически ориентированном лесном бизнесе. Прошу Павла Королёва назвать одно, только одно конкретное предприятие из тех тысяч, которые, по его мнению, настолько честны, что государству даже проверять бессмысленно и которых неказистый «№93-оз» от благородных дел отрывает.  

Просьба осталась невыполненной.