издательская группа
Восточно-Сибирская правда

Первый и последний рейс капитана Лупынина

Проект «Омулёвая бочка» закончился неудачей

Накануне вечером, когда весь Култук шумно праздновал День Победы, Николай Лупынин сделал последние приготовления к предстоящему путешествию и занялся мерами строгой конспирации. Он обошёл и обзвонил соседей, всем между делом, как бы невзначай, сообщая, что завтра, в воскресенье, собирается по неотложным делам съездить в Иркутск. Удостоверившись, что все окружающие уверились в его завтрашнем отсутствии, он перед сном позвонил парням, у которых была личная машина с краном с неприличным названием «воровайка», и договорился, что они заедут за ним ранним утром 10 мая. Эти парни были единственными на селе, кто был в курсе его коварного плана, исключая жену Валентину. Проект «Омулёвая бочка», ставший три года назад известным всей стране и уже почти забытый к этим праздничным выходным, вступил в свою решающую фазу.

Мы рождены, чтоб песню сделать былью… 

У более консервативных, по-деревенски основательных соседей Николай Лупынин вызывает живейшее раздражение едва ли не со дня своего переезда в Култук из Усолья-Сибирского, случившегося двадцать пять лет назад. С тех пор неугомонному старику неймётся. Всю жизнь он что-то коллекционировал – самовары, монеты, конверты, до сих пор с яростным фанатизмом собирает шариковые ручки, безжалостно отбирая их у всех своих многочисленных гостей – туристов, журналистов… Сейчас в его коллекции около трёх тысяч ручек, и они же стали приложением его неуёмной фантазии. Сначала он сделал из них полутораметровую новогоднюю ёлку. Потом соорудил гигантскую ручку, действующую модель – её длина в абсолютных цифрах равнялась 377 сантиметрам. 

Затем его внимание привлекли пластиковые баклашки из-под пива, которые в изобилии валялись по берегу Байкала, оставленные экологически безграмотными туристами. Из них он сделал макет озера – семиметровый силуэт Байкала. Все достижения у него неизменно заканчиваются звонком на Центральное телевидение, в передачу «Сам себе режиссёр», точнее говоря, в рубрику «А вам слабо?». Соседей эта «тяга к дешёвой популярности» бе­сит невероятно. 

Но главным его проектом из цикла «А вам слабо?» стал «Омулёвая бочка». Первые упоминания об этой безумной идее относятся к лету 2010 года. Одновременно «советник» в «мозговых штурмах» и «голос ра­зума» проектов Николая Фёдоровича, краевед и директор детского туристического центра «Лазурит» Сергей Снопков вспоминает, что возня с пластиковой тарой натолкнула Лупынина на неожиданную идею – набить этим дешёвым и доступным плавсредством обычную бочку и… пересечь Байкал поперёк, повторив в реальности сюжет известной народной баллады «Славное море, священный Байкал». 

– Он позвонил мне и попросил зайти, обсудить новую идею, посоветоваться. Тогда он решил построить бочку и набить её пластиковыми бутылками – для повышения плавучести. Ко мне он обратился, потому что у меня есть инженерное образование, которого ему не хватает для воплощения задумки, – объясняет Снопков. – В ходе обсуждения конструкции решили, что бочка будет высотой до трёх метров, полтора метра в поперечном сечении и на треть заполнена пенопластом. 

Николай Лупынин: «Надо мной смеются: «Стал главным чудаком России».
Ну так я же стал главным чудаком, а не главным алкашом или главным наркоманом…»

Первоначально бойкий пенсионер собирался плыть в деревянном сосуде, положенном набок, но проблему устойчивости, а главное, герметичности в таком положении решить не удалось, поэтому для плавания бочку решили поставить вертикально, стоймя, для чего к её дну решили приторочить груз. Николай Лупынин хотел пересечь Байкал с восточного берега на иркутский, повторяя аутентичный путь бродяги из народной песни «Славное море, священный Байкал», спустив бочку на воду где-то в районе Посольского сора или Мысовой, а пришвартоваться около Голоустного. Но когда Сергей Снопков ознакомился с картой ветров и течений, он стал настаивать, что рациональнее и проще было бы проделать обратный путь – от Листвянки в Танхой. Лучшее время для плавания – 25 июля, когда минимальные ветра и спокойные течения, почти штиль. 

Зимой 2011 года Николай Лупынин приступил к постройке необычного судна. Существующие бочки не подходили по размеру, поэтому корпус он изготовил сам – обшил две боковые бобины из-под кабеля досками. Никаких расчётов, чертежей и смет Николай Фёдорович не делал – всё держал в голове. Первая «омулёвая бочка», несмотря на массивность – на днище уложили полторы тонны балластного груза, в высоту она была 330 сантиметров и 220 сантиметров в диаметре, на дно пошло 400 коробок пенопласта, – получилась весьма примитивной по планировке и больше всего напоминала рабочее место водителя танка. В центре стояло седалище, рядом – дырка в дне с прикреплённым снаружи и снизу пластиковым ведром. Лупынин называл эту конструкцию «биотуалетом». Сверху – люк. И всё. 

Чем ближе подходил срок предполагаемой экспедиции, тем больше сгущалась вокруг путешественника напряжённость. О его планах узнали в иркутском управлении МЧС и плавание категорически запретили – вплоть до того, что обещали наказать людей, которые помогут довезти до берега и спустить на воду незарегистрированное плавсредство. Спасатели придрались к тому, что у начинающего морехода нет разрешения на управление маломерным судном. Весной 2011 года Лупынин обратился к тогдашнему губернатору Дмитрию Мезенцеву с просьбой разрешить плавание и прислать флаг Иркутской области, чтобы поднять его вместе с флагом России и морским андреевским флагом над своей посудиной. Губернатор не ответил.

В условиях глубокой конспирации 

Около пяти часов вечера судно подняли на берег –
проект «Омулёвая бочка» завершился полным крахом

Прототип первой «омулёвой бочки» был спущен на воду тогда же, летом 2011 года. По сути, это были ходовые испытания – десять дней бочка болталась в заливе у пристани Култук. Она показала тогда довольно устойчивую положительную плавучесть – проще говоря, не затонула, и на том спасибо – идти в дальнее плаванье Николай Лупынин так и не решился. Последним доводом к отказу от путешествия послужили угрозы представителей МЧС, что они не только прервут вояж в самом начале силовым захватом и принудительной транспортировкой обратно на берег, но и наложат на него серьёзные штрафные санкции. Бочка простояла два с половиной года во дворе усадьбы Лупынина, пре­вратившись в местную достопримечательность. 

– Мы изучали розу ветров, учитывали течения и высчитали, что идеальным днём для плавания было 24 июля. Накануне мы с Валентиной Ивановной едем с покоса – а на набережной уже стоят эмчээсники, говорят: «Табу вам, никуда не поплывёте», – вспоминает Николай Фёдорович. – Сказали, что оштрафуют на четыре тысячи. Тут же были девчонки с АИСТа и с Первого канала, говорят мне: «Да плывите уже, мы дадим вам деньги». Я отказался – на штраф мне бы и пенсии хватило, но надо быть законопослушным гражданином. Если бы я уже ушёл в море, то мог бы их проигнорировать, но поскольку бочка болталась у чужого причала, я подставил бы людей, которые мне помогали её спускать на воду. Из администрации губернатора начальнику причала пришла бумага с таким смыслом: «Вы работать дальше хотите? Чтобы этого дяденьки с бородой Деда Мороза на причале близко не было!» Она мне звонит на покос: «Коля, убирай свою бочку, меня с работы выгонят!» Я и отказался от затеи. 

В конце 2013 года незадачливый мореплаватель принял радикальное решение – бочку полностью демонтировать. На радость местным недоброжелателям, к началу февраля нынешнего года от всех раздражающего сооружения на дворе остались только две боковины от катушек, груда обшивочных досок и пара железных обручей, аккуратно разложенных на уличных стапелях. Вскоре и эти осколки несостоявшегося перфоманса были убраны в сарай, с глаз подальше. Сельчане не знали только одной маленькой детали – это была дымовая завеса перед вторым этапом эпического проекта. В сарае уже готовился каркас новой «омулёвой бочки», который строился с учётом всех конструкторских ошибок предыдущего судна. 

Вторая бочка была более комфортабельной – в ней разместились спальное место и благоустроенный гальюн

– Когда мы с вами встречались в прошлый раз, вы обещали, что откажетесь от идеи пересечь Байкал в бочке, и даже демонстративно её разобрали. Как же так? – попенял Николаю Фёдоровичу «Иркутский репортёр» 10 мая. 

– Я специально так говорил, чтобы спасатели и все остальные недоброжелатели отстали. Я и в этот раз восьмого числа всем сказал, что уезжаю, маленько путал их специально, чтобы ажиотажа не было, – с детским простодушием признаётся Лупынин, теребя окладистую и порядком надоевшую бороду – ещё перед первым выходом в море он дал себе зарок, что не сбреет её, пока плаванье не состоится. – Никто не знал о моём новом путешествии – ни друзья, ни знакомые, ни родственники. 

Новая бочка была готова уже к началу весны. В отличие от первой она была гораздо легче – предыдущая весила пять тонн, только гравийный балласт три тонны, и оснащена комфортабельнее – в ней оборудовали спальное место. Размеры – 180 х 220 см. В первой бочке изнутри стены были оклеены портретами великих людей России – они переехали и в новое судно, исключая подмокших после ходовых испытаний: вместо Высоцкого, например, повесили иконку Иннокентия Иркутского. Внутреннее дно бочки сделали подвижным – настил с прослойкой пенопласта был не закреплён и поднимался вместе с набирающейся в сосуд водой, показывая её уровень, как ватерлиния. 

За несколько часов плавания путешественник успел много чего – поесть, поспать, попеть, позвонить и даже потушить пожар

Плавание Николай Фёдорович посвятил Дню Победы: наружные поплавки на бочке специально в количестве тринадцати штук – по числу городов-героев, включая Брестскую крепость – были именными. Планировалось и отправиться в путь 9 мая, но в этот день сильно испортилась погода – на море был штормовой ветер, валил снег, стояла высокая волна. Поэтому в плаванье капитан бочки вышел на следующий день. С собой Николай Лупынин взял сухпайков, «жратвы», по собственному выражению, на шесть дней плавания. «У него зубов нет, поэтому брал мягкую пищу – паштеты, печень», – прокомментировала супруга морехода Валентина Ивановна. Ранним утром 9 мая судно в глубокой тайне спустили на воду. Знакомый бурят согласился отбуксировать его на моторке подальше от берега.

– На сколько он меня утащил, я точно сказать не могу: на воде ориентиров нет. Но дальность прямой видимости на Байкале составляет около 34 километров – вот примерно на столько, с берега меня было видно, – размышляет Лупынин. Супруга Валентина Ивановна села на лавочку на байкальском берегу и приготовилась к томительному ожиданию – ждала, пока непоседливый супруг окончательно скроется за горизонтом. Всё пошло не по плану – утренний ветер култук, дующий от берега, быстро сменился северо-восточным селенгинским, несущим «омулёвую бочку» в обратном направлении. И спустя несколько часов – приблизительно к обеду – реплику песенного плавсредства прибило обратно к Култукскому заливу. Остаток дня Лупынин дрейфовал вдоль береговой линии, где его и застал «Иркутский репортёр». 

Бесславный финал эпопеи 

За время, проведённое на воде, беспокойный капитан успел довольно много – попил чаю с печенюшками, поспал с часок, обзвонил огромное количество друзей, родственников и знакомых, включая тех, кто живёт далеко за пределами области. Об интенсивности звонков говорит тот факт, что сотовый телефон разрядился за неполных два часа. Потом сидел на бочке, свесив ноги, и распевал песни: «День Победы», «На теплоходе музыка играет…». Особое место в репертуаре занимал гимн всего предприятия – «Славное море, священный Байкал». Даже успел пережить одно чрезвычайное происшествие – на борту вспыхнул пожар: когда Николай Фёдорович запалил горелку, чтобы подогреть чай, из газового баллона пыхнул газ, скопившийся под колпаком. 

– Почему вы взяли припасов на шесть дней? Как-то рассчитывали приблизительное время путешествия? – удивляется «Иркутский репортёр», но Николай Лупынин только усугубляет это удивление:

– Не-е, не рассчитывал. Взял символически. Седьмой контейнер просто не вошёл…

– Думали, куда вас вынесет? Учитывали направление течений?

– Нет, всё «на ура». Даже средств связи не было, кроме сотового телефона. 

О том, что за эту неделю может снова испортиться погода, Лупынин предпочитал не думать. Планировалось, что его отнесёт на большую воду, где подхватит течение. Планы сбил сменившийся ветер… 

– Это невозможно, – подвёл итоги несостоявшийся мореход после непродолжительного путешествия. – Тот дед, про которого поётся в песне, видимо, поймал хороший ветер. Вообще, он должен был либо попасть в штиль, в стопор, либо погибнуть – когда баргузин дует на Ольхон, выжить невозможно, тем более что омулёвые бочки были размером с современную фитобочку, не очень большие, устойчивые и плавучие. Его бы просто разнесло.

Ранним утром 10 мая Николай Лупынин отправился воплощать в жизнь сюжет песни «Славное море, священный Байкал»

– А вам страшно не было? 

– Было! – признаётся Николай Фёдорович, а Валентина Ивановна неожиданно добавляет с иронией:

– Ничего, он с собой два рулона туалетной бумаги взял, так что не страшно… 

– Теперь-то побреетесь?

– Да! Наконец-то побреюсь и подстригусь. Я, честно говоря, несмотря на зарок, понемножку укорачивал бороду, а то за эти несколько лет совсем бы на попа стал похож. 

– А что будете делать с бочкой? Снова разберёте? 

– Нет, я хочу её хорошо закрыть…

– И что, через два года опять поплывёшь?! – взвивается в возмущении Валентина Ивановна. Пока бочку вытаскивали из воды, она неприкаянно бродила по дому и бормотала: «Ну, слава богу, что вернул его домой так быстро. А то батюшка Байкал бы его прибрал. Может, теперь уже угомонится…»

– Нет, теперь точно всё! Думаю подарить бочку какому-либо музею, например лимнологическому…

И разговор сворачивает на мирные сухопутные рельсы – приспособить ставшее уже легендарным судно под торговый киоск, под гостиницу, под публичный дом… Планов использовать его по прямому назначению Николай Лупынин больше не строит. Пока. 

Читайте также

Подпишитесь на свежие новости

Фоторепортажи
Мнение
Проекты и партнеры