Окончание. Начало в №№ 33, 34, 35, 36.

За власть в Советах (1917–1920)

Как видим, Исаак Григорьевич очень активно участвовал в общественной жизни города, и политическая позиция, занимаемая им в силу партийных убеждений, была такова, что неизбежно вела к противостоянию с большевиками. После августовского выступления генерала Корнилова процесс расхождения Советов и иных представительных органов (земства, думы) пошёл ускоренными темпами. Большевизация Советов очевидно провоцировала эсеров и меньшевиков (тех из них, кто не «полевел») всё определённее отходить от компромиссных позиций. 

Уже 8 октября, во время выборов делегатов на 2-й съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Восточной Сибири, иркутские большевики, пользуясь своим численным превосходством, избрали 4 из 6 делегатов и одного делегата на Всероссийский съезд Советов, игнорируя меньшевиков и социалистов-революционеров, после чего эсеры демонстративно покинули собрание. Тем не менее 15 октября на самом съезде Гольдберг был избран одним из «заместителей» (кандидатов) в состав постоянного окружного бюро Советов Восточной Сибири от ПСР. Окружное бюро находилось в оппозиции большевистской Центросибири – Центральному Сибирскому исполнительному комитету Советов, созданному 23 октября 1917 года на I Общесибирском съезде Советов. Правые эсеры и меньшевики-интернационалисты отказались занять пять из одиннадцати предоставленных им в Центросибири мест, а большевики, в свою очередь, 14 ноября отозвали своих представителей из окружного бюро.

Основная активность Исаака Григорьевича, однако, по-прежнему проявлялась в городской думе. Известия об октябрьском вооружённом восстании в Петрограде было воспринято им резко отрицательно. На экстренном заседании городской думы 25 октября 1917 года он от лица фракции эсеров категорически заявляет о необходимости предупреждения попыток захвата власти в городе большевиками и о необходимости продолжения подготовки к выборам во Всероссийское Учредительное собрание. «От имени фракции с.-р. заявляю, что против всех контрреволюционных и анархических выступлений мы будем бороться». В итоговой резолюции заседания, подготовленной эсерами и меньшевиками, с которой он выступил в конце заседания, среди прочих общих мест было решение о созыве «объединённого комитета борьбы с анархией» (Комитета защиты революции). Резолюция была принята, и делегатами от городской думы в указанный комитет были избраны эсеры И.Г. Гольдберг и городской голова Н.А. Чичинадзе, а кандидатами – эсдеки Фишман и Вульфсон.

После роспуска большевиками Московской городской думы в ходе постепенного обострения ситуации в самом Иркутске выступления Гольдберга на заседаниях городской думы становятся всё резче. На заседании 24 ноября он прямо заявил: «…большевизм – одураченные толпы бессознательных масс, которым много обещано, и когда вождям большевизма придёт срок платежа, а платить будет нечем, то тот же «большевистский» народ разорвёт их на мелкие части… 

Вы, большевики, обещали народу много, но что дали? Мира, хлеба вы не дали, но зато вызовете анархию и контрреволюцию. Вы не избегнете суда… Если вы будете нажимать нас, то у нас найдутся тоже штыки…». 

К этому времени уже были созданы, по сути, военные штабы противоборствующих сторон – 15 ноября эсеро-меньшевистский Временный комитет по охране революционного порядка и 19 ноября большевистский Военно-революционный комитет. До открытой конфронтации оставалось две недели, которые были наполнены в том числе агитационными речами и обличительными статьями в газетах противоборствующих лагерей. Таким образом, неудивительно, что в ночь на 3 января 1918 года Гольдберг был впервые арестован советской властью как редактор газеты, активно призывавшей к борьбе с большевистским переворотом и тенденциозно освещавшей события братоубийственных декабрьских боёв в Иркутске. 

Непосредственной причиной ареста и закрытия газеты «Сибирь» (кстати, вызвавшего острый конфликт с городским Союзом печатников, которые отказались выпускать советские газеты и бастовали вплоть до 9 января) стала публикация телефонных переговоров, состоявшихся в новогоднюю ночь 1918 года между командующим Иркутским военным округом и членом главного дорожного комитета в Чите, в которых читинцы просили вооружённой поддержки против укрепившегося на КВЖД Семёнова и сообщали, что Чита совершенно не готова к сопротивлению в случае наступления контрреволюционных войск. Вышедший 1 января материал был расценён как разглашение военной тайны: «…И. Гольдберг – оказавший Семёнову помощь в расстреле читинских рабочих и солдат, открыто зовёт «граждан» отказаться от «пассивности» и выполнить действенно свой долг в борьбе с «большевиками». Редактор газеты «Сибирь» уверяет своих «граждан», что «скоро, очень скоро» большевизм будет побежден (калединско-семёновскими пулемётами?) и наступит светлое царство свободы. Призывы к борьбе с рабоче-крестьянскою властью, к новому расстрелу Советов весьма откровенны».

Исааку Григорьевичу повезло. Между 3 и 7 января 1918 года он был освобождён по распоряжению прокурора судебной палаты С.С. Сторынкевича, после чего ушёл в «подполье». Сторынкевич, в свою очередь, был арестован и 27 января приговорён военно-революционным трибуналом под председательством Постышева к «общественному порицанию». 

Покинув город, Гольдберг вскоре появляется в Томске, где возглавляет фракцию эсеров в Сибирской областной думе (разогнанной большевиками 26 января 1918 года). После чехословацкого мятежа и свержения власти большевиков он редактор (с июня 1918) газеты «Голос народа» – органа Сибирского краевого комитета ПСР. Газеты, которая едва ли не в с первой редакционной статьи «категорически отрицала социалистический характер Октябрьского переворота, утверждала, что большевики, извратив систему выборов в Советы, превратили последние в карикатуру на подлинное рабочее представительство и в ширму своего единовластия, предлагала говорить о происходивших в Сибири событиях не как «о свержении власти Советов, а [как] о свержении власти большевиков». Сам Гольдберг, например, 13 июня 1918 года поместил статью «Политическая месть», в которой живописал «кровожадность большевиков и их стремление физически уничтожить политических оппонентов».

Во второй Сибирской областной думе, начавшей свою работу 15 августа 1918 года он вновь возглавляет фракцию ПСР, конфликтует с Временным сибирским правительством, а после приостановки её деятельности (21 сентября) 27 сентября – 9 октября 1918 года на I Всесибирском съезде ПСР, проходившем в Томске на полулегальных началах, Гольдберг выступает с одним из ключевых докладов (о текущем моменте и тактике партии) и избирается кандидатом в члены Всесибирского краевого комитета партии.

Весной 1919 года уже видим его в Иркутске, где на выборах в городскую думу 25 мая 1919-го он опять попадает в состав гласных и возглавляет эсеровскую фракцию. К осени в Иркутске соберётся большая часть членов Сибкрайкома ПСР, и 22 октября на партийной конференции будет принята резолюция, в которой содержались положения о необходимости созыва Земского собора, Учредительного собрания и соглашения с большевиками. 

Оппозиционный курс по отношению к колчаковским властям привёл к тому, что 12 ноября 1919 года Гольдберг, наряду с несколькими другими общественными и политическими деятелями, подозреваемыми в подпольной работе, был арестован контрразведкой (при обыске обнаружившей у него прокламации Краевого комитета ПСР), однако отпущен в течение суток. В тот же день на Всесибирском совещании представителей земств и городов будет создан Политцентр.

25 (26) ноября 1919 года иркутская дума выразила недоверие перебравшемуся в Иркутск омскому правительству (Гольдберг был одним из трёх выступавших с речами на этом заседании), а затем поддержала начатое Политцентром вооружённое восстание. И.Г. Гольдберг был одним из активных участников этих событий, а после победы восстания вошёл 11 января в состав Временного Сибирского Совета народного управления (ВССНУ) в качестве одного из представителей от городского самоуправления и был председателем мандатной комиссии, а также членом редколлегии его официального печатного органа – газеты «Народная мысль». На одном из первых заседаний Совета он выступил с инициативой не лишать формируемый Верховный Народный суд, первым делом которого должно было стать разбирательство казни колчаковцами 31 заложника на ледоколе «Ангара», права выносить приговоры о смертной казни.

После передачи власти от ВССНУ к большевистскому Военно-революционному комитету, 23 января состоялись выборы в Иркутский городской Совет рабочих и красноармейских депутатов, в который вошли 16 правых эсеров. Гольдберг и на этот раз остаётся в составе нового представительного органа, однако всё это было уже явно ненадолго. 20 февраля 1920 года ВРК распустил городскую думу и управу, а 3 июня 1920-го «ввиду контрреволюционной деятельности» – партию социалистов-революционеров. Выборы нового состава городского Совета 7–14 августа 1920 года уже явно обошлись без него.

При советской власти (1920–1937)

Книги Гольдберга издавались
в Иркутске, Новосибирске, Москве вплоть до гибели писателя

На этом Исаак Григорьевич Гольдберг как политик закончился. Но как общественный деятель и, прежде всего, писатель – отнюдь нет. Как раз наоборот. Ещё в первой половине 1920-го он выступает в различных клубах с литературоведческими лекциями о Верхарне, Ибсене, Андрееве. Потом на полтора года пропадает из местной хроники, в том числе в связи с арестом в июле 1921 года, чтобы вновь появиться в том качестве, которое и будет определять память о нём после трагической гибели и реабилитации.

В декабре 1921 года Иркутское литературно-художественное общество (1е ИЛХО) выпустит в пользу голодающих Поволжья сборник «Отзвуки», в котором среди прочих будет опубликован рассказ Гольдберга «Человек с ружьём». Уже в январе 1922-го Исаак Григорьевич вновь читает лекции (о Короленко), а в марте принимает участие в журнале Красного студенческого дома университета «Кузнецы грядущего». И всё же, к сожалению, совершенно неясно, чем жил писатель в 1920–1923 годах. Понятно только, что прошлые его грехи перед нынешними победителями были если и не забыты, то прощены. Впрочем, таких людей, как он, тогда было достаточно, причём с гораздо более скомпрометированной личной историей. Ведь, в конце-то концов, Гольдберг, по большому счёту, был только публицистом, и к тому же участником антиколчаковского движения, объективно содействовавшего победе красных.

К 1924 году Исаак Григорьевич уже прочно реабилитировался. Особенно помогла этому публикация рассказа «Бабья печаль» в ведущем литературном альманахе страны «Красная новь». На объявленный в апреле 1924 года конкурс рассказов (в жюри входили Луначарский, Серафимович, Переверзев и др.) было прислано 1065 рукописей, и произведение Гольдберга не только попало в призовую десятку, но и получило читательский приз как одно из трёх лучших уже среди рассказов-победителей. Возможно, именно это признание открыло перед Гольдбергом-литератором двери издательств – с середины 1924 года он начинает регулярно публиковаться в «Сибирских огнях» – основном «толстом» краевом литературном журнале 1920-х годов, и даже допускается в качестве фельетониста в губернский партийный орган – газету «Власть труда».

Следующее десятилетие, пожалуй, стало в судьбе Исаака Григорьевича зенитом. Он постоянный делегат сибирских и всесоюзных съездов писателей, член различных писательских организаций (входит в правление Сибирского союза писателей, руководит иркутским отделением этого союза, избирается в ревизионную комиссию Всероссийского союза советских писателей на его первом съезде), принимает участие в работе ФОСП (Федерации организаций советских писателей), АПП (Ассоциации пролетарских писателей), ЛОКАФ (Литературной организации Красной Армии и Флота), член редколлегий журналов «Будущая Сибирь» и «Новая Сибирь» и т.д. и т.п. 

Эта его активность в выступлениях в печати по вопросам литературного строительства в крае, с осуждением «пильняковщины», участие в диспутах и обсуждениях демонстрируемых кинофильмов чем-то напоминают его же бурную деятельность периода революции, только не на политическом, а на другом, более безопасном, хотя и не менее идеологизированном – литературном поприще. Не нужно думать, что участие в этом процессе как-то противоречило его предыдущему опыту и убеждениям. Скорее наоборот: оно органично вырастало из всей социал-демократической традиции, последовательным проводником которой он был и до революции. Идеи Горького были более чем близки ему, и он неоднократно подчёркивал те влияние и роль, которые Алексей Максимович сыграл в его писательской судьбе. 

Однако для того, чтобы играть ведущую роль в «литературном строительстве», нужны были не только организаторские и ораторские способности, которыми Гольдберг несомненно обладал, но и опыт, и знания, и, конечно же, талант писателя. Именно в этот период из-под его пера выйдут циклы рассказов «Путь, не отмеченный на карте» и «Простая жизнь», романы и повести «Сладкая полынь», «Поэма о фарфоровой чашке», «Главный штрек», «Жизнь начинается сегодня» и другие произведения, которые будут издаваться и переиздаваться в Новосибирске, Иркутске, Москве до его гибели и вновь – после реабилитации в 60–80-х гг. XX века. Он даже пробует себя в жанре киносценария. 

В его наследии от того плодотворного периода осталась не только художественная литература. В нём очерки об «Ангарстрое» (исследовательских работах 1930-х годов этапа проектирования Ангарского каскада ГЭС), о Бурят-Монгольской АССР, об открытии чаепрессовочной фабрики, черемховских копях и сельскохозяйственных коммунах. Гольдберг принимает участие в работе над Сибирской Советской Энциклопедией, состоит товарищем председателя в историко-литературной секции ВСОРГО (что было продолжением его деятельности в Обществе изучения Сибири и улучшения её быта ещё в дореволюционный период), отметился публичной защитой могил декабристов на кладбище Знаменского женского монастыря.

Общее признание выражалось в творческих вечерах, критических разборах его произведений литературоведами и даже в предложениях перевода на иностранные языки. Празднование 30-летнего юбилея его литературной деятельности 4 декабря 1933 года проходило в Клубе Октябрьской революции и собрало 1,5 тысячи человек. Торжество снималось Восточно-Сибирской студией кинохроники и вошло в сборный киножурнал, выпущенный ею к 1 мая 1934 года. «Старейшина сибирской литературы» – прочно закрепившееся за ним в тот период определение. 

Устроилась и личная жизнь: он женится на Любови Ивановне Исаковой – приехавшей в 1929 году в Иркутск из Ленинграда молодой учительнице русского языка. В 1934 году она родит ему двойняшек – Бориса и Лию, а в 1937-м будет настойчиво пытаться выяснить в НКВД судьбу мужа и получит пять лет лагерей как член семьи врага народа. В 1960-х годах, после посмертной реабилитации и восстановления Исаака Григорьевича в Союзе писателей, она займётся возрождением его литературного наследия.

Эпилог

Иркутск, 1917 г.

От Исаака Григорьевича не осталось ничего вещного. Нет могилы, нет памятника. Именем его коллеги по литературному цеху, члена Центросибири, красного партизана (а до 1920 года – эсера-максималиста) и писателя – арестованного в 1937 году за неделю до Гольдберга и умершего в лагере Петра Поликарповича Петрова – названы улица, школа, иркутский Дом литераторов. А Исаак Григорьевич остался только в своих произведениях, с момента последнего переиздания которых прошло уже 25 лет, и в скупых газетных строчках. В городе, где он прожил всю свою жизнь (за вычетом нескольких лет ссылки и краткого периода пребывания в Томске), нет даже мемориальной доски. Или хотя бы таблички «Последний адрес» на доме по улице Марата, куда он не вернулся в апреле 1937-го.

При подготовке очерка использованы материалы цифровой библиотеки периодических изданий Иркутской области «Хроники Приангарья», создаваемой Иркутской областной универсальной научной библиотекой им. И.И. Молчанова-Сибирского, фондов научной библиотеки Иркутского государственного университета, Самарской областной библиотеки, Государственного архива РФ.

Автор благодарит Марию Гольдберг-Орлову за консультации и разрешение на использование фотографий из семейного архива