«Репетировали сцены из «Гамлета»

«История Ботанического сада безумно интересна, несмотря на то что я обнаружила парадоксальную вещь. История сада практически нигде не отложилась кроме самого сада. Это оказалось для меня неожиданным, странным открытием», – рассказывает Наталья Гончаренко. Мы сидим за большим столом, на котором лежат карты, старые фотографические альбомы, письма с причудливыми печатями и надписями: «Амстердам», «Опорный мичуринский пункт». Каким-то письмам полвека, какие-то – ровесники самого сада, а есть и документы, которым уже почти век.

– Я обратилась в Государственный архив Иркутской области, там нет ничего кроме персонального дела одной из первых сотрудниц сада – Раисы Архиповны Андреевой, – продолжает Наталья Гончаренко. – Это уникальная женщина – из потомственной семьи садоводов, флорист, рабкор «Восточно-Сибирской правды», депутат горсовета. Но это всё, больше ни в ГАИО, ни в Краеведческом музее информации пока про сад не нашли. Нет её и в Музее истории города Иркутска. А вот на биолого-почвенном факультете ИГУ обнаружили замечательную фотографию, на которой запечатлён первый директор сада Павел Иванович Малиновский. Под ней подпись: «Павел Малиновский даёт интервью корреспонденту радио». Я обратилась на радио, спросила: «Может быть, у вас в архивах сохранилась эта запись?» Но мне ответили: «Нет, плёнки были дорогие, они хранились месяц, а потом на них записывали новый материал». Сохраняли только то, что полагали просто бесценным, например запись визита Евгения Евтушенко на строящуюся ГЭС.

Наталья Гончаренко отправилась в Иркутский кинофонд. Там нашлись два ролика о Ботаническом саде. Однако один из них оказался утрачен, на нём был запечатлён Павел Малиновский. Но зато чудом оказался не стёртым другой ролик. Он датирован 1976 годом. «Это уникальный случай. Известный иркутский писатель, диссидент Борис Черных работал в Ботаническом саду, – рассказывает Наталья Гончаренко. – Это я обнаружила чуть раньше. В Интернете наткнулась на электронную версию произведения Бориса Черных «Старые колодцы», где целая глава была посвящена его работе в Ботанический сад. Это был как раз тот момент, когда его исключили из Союза журналистов СССР. Он устроился на работу в Ботаническом саду, ему даже выделили на территории сада деревянный домик, где он жил. Сюда к нему приходили ученики. И именно отсюда органы КГБ увезли его в фургоне, отправили в психиатрическую больницу в Омск, а затем в Лефортово. А дом раскатали по брёвнам, чтобы ничего о нём не напоминало. И, представляете, ролик сохранился! В книге Бориса Черных есть такая фраза о Ботаническом саде: «Мы пришли по найму на лето, готовили под озими дальние участки, выпалывали гряды, а вечерами у палаток читали вслух Лескова и репетировали сцены из «Гамлета»…» Вы не поверите, но в ролике ровно это и показано: дети таскают что-то в носилках и вечером репетируют «Гамлета». То, что этот сюжет не уничтожили, – чудо какое-то».

Как «картофелище» стало садом

В тот день, когда мы беседовали, в Ботаническом саду зацвели первые гиацинты, а чуть ранее – утончённый красавец из семейства амариллисовых Кринум Мура. Ещё не сняты игрушки с огромной ели на входе в сад, и потому кажется, что Новый год тут встретился с весной. Сверкают и покачиваются фигурки на заснеженных лапах, шустрят по-хозяйски белки, а внутри, в оранжереях, распускаются цветы. А ведь 80 лет назад это было, как вспоминал Павел Малиновский, просто «засоренное картофелище», где блуждали «несколько коз и коров с враждебно настроенными пастухами».

– Идея о том, что в Иркутске должен быть ботанический сад, звучала ещё до революции. По одному из проектов в 1920-х годах предлагалось разбить сад на месте Иерусалимского кладбища. К счастью, этого не произошло. Потом проект отложили, и в 1939 году история с садом вернулась. Но Павел Малиновский, судя по сохранившимся письмам, вёл переписку с учёными, садами, селекционерами ещё задолго до создания самого сада.

– Посмотрите вот на это письмо, это 1934 год, – сотрудник отдела экопросвещения Яна Маркова достаёт листочек, на шапке которого печатная надпись: «Опорный пункт Мичуринского НИИ в Ойрот-Туры (Горно-Алтайск)». – Это ответ Павлу Малиновскому от известного селекционера Михаила Афанасьевича Лисавенко. Учёный напутствовал Малиновского: «Перспектива начинания вашего дела огромна, если сделаете правильные установки. А установки эти таковы: вы находитесь в непосредственной близости с огромнейшим из резервуаров растительных богатств – Забайкальем. Это одно, а второе то, что вы можете использовать в своей работе такую интеллектуальную силу, как учительство…»

– Разговор о создании сада, по-видимому, шёл давно, – возвращается к истории Наталья Гончаренко. – Павел Малиновский сам был с Украины, он учился на учителя-слависта в Варшаве, работал в Киеве, где познакомился с будущей женой, а она уроженка Иркутска. И в какой-то момент они приехали сюда, он работал сначала в Слюдянке, а потом в железнодорожной школе на станции Иннокентьевская. При школе учителями было создано садоводческое хозяйство. Там же был сад Томсона, был жив ещё и сам Томсон. По-видимому, у Малиновского было какое-то расположение к природе. Он просто вошёл в эту среду. И в 1939 году проект сада начал обретать реальные черты.

Теперь в проекте участвовали

госуниверситет, Краеведческий музей, опытная станция растений. 15 апреля 1940 года было подписано решение исполкома о выделении около 10 гектаров земли на юго-западном склоне Кайской горы. А в октябре появилось новое решение, была выделена земля совхоза «Труженик». «Порядка 100 гектаров, просто немыслимая какая-то территория», – рассказывает Наталья Гончаренко. В «Восточке» за 1 января 1941 года есть статья о будущем Иркутска, в которой изумляют такие строки: «Вдали, за Ангарой, среди заречной части города, зеленел кронами кедров, пихты и сосен ботанический сад на территории 200 гектаров. Он по праву снискал известность во всём мире – это самый большой в Сибири ботанический сад».

– Если бы всё так и осталось, как в плане, не было бы никаких Первомайского и Университетского, был бы один сплошной Ботанический сад, – смеётся Наталья Гончаренко. – Но ещё в декабре 1940 года всё снова перекроили, и осталась земля от кладбища по направлению к деревне Мельниково. То самое «картофелище».

А потом наступил 1941 год, в саду уже работали два сотрудника (по другим данным – три), они посеяли семена растений, надо было проверить, могут ли они жить в нашем климате. Но началась война. Ботанический сад продолжал заниматься наукой, и кадровый состав даже усилился: в Иркутск были эвакуированы ленинградские биологи. Жена сотрудника сада Михаила Иванова Нина Епова занималась лекарственными растениями. Время было трудное, голодное, и потому 2 гектара земли были выделены под овощи для университетской столовой. Студенты и преподаватели выживали за счёт овощей. А после войны началось яркое развитие сада.

– У нас же хранится великолепная карта! – говорит Наталья Гончаренко. Вместе с Яной Марковой они бережно раскручивают большой лист. Было несколько вариантов создания сада, этот план подписан 31 декабря 1947 года. Каждый кустик отрисован чернильным пером, безупречно, каллиграфически проведены тончайшие линии. «Настоящий раритет, посмотрите, как буква «П» в слове «план» изображена: как настоящая каменная арка», – Яна Маркова проводит рукой по краю карты. èèè

– И даже в войну Малиновский вёл большую переписку, – рассказывает Яна Маркова. – В нашем архиве есть письмо, датированное 21 марта 1945 года. До окончания войны ещё полтора месяца. На письме характерные надписи: «Смерть немецким оккупантам», штамп «Просмотрено военной цензурой». Пишет директор Ботанического сада Улан-Удэ Валентин Святогор: «Уважаемый товарищ Малиновский, обращаюсь к вам с крайне важной и срочной для меня просьбой. Наш Ботанический сад остался на эту весну без семян цветочных растений…» Святогор просил помочь в приобретении в Иркутске семян астр, табака душистого, львиного зева, петуний. И говорил, что им необходимо около 50 тысяч штук. Это очень много, видимо, чувствовалось веяние Победы и хотелось украсить город. Но Малиновский не мог помочь, Иркутский сад не занимался тогда цветоводством. «Случайно имеется некоторое количество семян пионов, собранных в 1944 году в Читинской области. Высылаю почтой…» – написал он. А позже он телеграфировал Святогору, что иркутский цветовод Андреев может отпустить почти все семена. Андреев – это отец Раисы Архиповны Андреевой, первой сотрудницы, которая вместе с Малиновским в 1940 году начала работать в Ботаническом саду.

В 1960-х годах была заложена та самая часть сада, которая называется «Большой дендрарий», где создавались биологические группы. Например, разные виды липы, лещины, боярышника и других древесных растений.

– Самое грустное, что в конце 1970-х годов сгорел архив госуниверситета и в значительной степени был утрачен пласт архивных документов 1940–1960-х годов, – рассказывает Наталья Гончаренко. – Остался вот этот архив. Конечно, пока он немного неупорядоченный, очень разный. Есть чисто научные вещи: фенологические наблюдения, описания коллекций… А есть и письма. Ботанический сад с самого своего основания вёл активную переписку с другими садами, опытными станциями, садоводами-любителями, селекционерами СССР и мира. Вот одно письмо из Амстердама, в нём остались пакетики с семенами, в своё время они просто не все были использованы сотрудниками Ботанического сада. Можно попробовать посеять их. Вдруг вырастут?

Конь Баян и голубые ели

Листаем альбом. Вот конь Баян, ценный кадр на полном довольствии сада. Без лошадей в своё время ничего не делалось. А вот молодые кедры, орехи, сосёнки. Это «детские» фото деревьев, теперь они великаны и всё ещё украшают сад. В Ботаническом саду остались растения, которые сажали более полувека назад, ещё при Павле Малиновском. В 1950-х годах была заложена ореховая аллея, растёт и тополь «Памяти Вавилова». Есть потрясающая история о елях, связанная со знаменитым селекционером Гербертом Ивановичем Гензе, выходцем из поволжских немцев, учеником Николая Вавилова. Во время депортации перед войной он попал в Омск, работал в трудармии. Известен Гензе, в частности, как создатель двухцветной ели и того самого тополя «Памяти Вавилова».

– Гензе сотрудничал с нашим садом, приезжал в Иркутск, однажды он привёз свою голубую ель, – рассказывает Наталья Гончаренко. – Она была высажена, а в 1958 году в новогоднюю ночь её спилили под корень. В альбоме сохранилось фото с подписью: «Ель колючая голубая, срублена в 1958 году». Утром 1 января сотрудники увидели пенёчек, какие-то обломленные боковые веточки вокруг. А в это время в Ботаническом саду работал легендарный Михаил Ананьевич Иванов, заведующий кафедрой ботаники биологического факультета ИГУ. Он подобрал ветки, укоренил их во влажном песке и, когда они подросли, высадил. Пять веточек прижились. Это большая редкость, что боковые ветки укоренились и выросли полноценными прямыми ёлочками. Если вы идёте в Ботанический сад со стороны железнодорожной станции Мельниково, первое, что видите, – это пять великолепных голубых елей. Это те самые ели. Потрясающая история, которая является символом бескорыстной любви к своей работе сотрудников Ботанического сада.

Белки с удовольствием лакомятся шишками с уникальных кедров, или сосны сибирской. Когда-то маленькие «кедрята» были привиты на сосну обыкновенную. Кедр плодоносит очень поздно, в возрасте 25–30 лет. Сосна же и растёт быстрее, и плодоносит, это свойство она передала привитому на неё кедру. «Детские» фото этих кедров хранят альбомы, а сами они уже великаны. «И до сих пор растут, дают шишки, – рассказывает Наталья Гончаренко. – Но эти товарищи белки! Мы не успеваем урожай собрать».

«Озимый ли ты?»

История Ботанического сада – это пока не написанная книга «со многими неизвестными». Наталья Гончаренко пытается воссоздать полный список директоров сада, ищет их фотографии, устанавливает годы их работы. Это не так просто, поскольку многих документов просто нет.

– Сейчас известно, что после Павла Малиновского директором был Иван Иванович Серкин, – рассказывает Наталья Гончаренко. – Он вывел, к примеру, новый сорт груши, которая и носит его имя. А потом был Михаил Алексеевич Курочкин. При нём в сад попал тот самый Борис Черных, в «Старых колодцах» есть очень любопытное описание этого человека. «Мы проводили с ним часы в беседах и чаепитиях, до основ мироздания никогда не поднимаясь, чувство меры у директора сада превосходное, – писал Черных. – «Озимый чеснок, созданный неукротимой фантазией Толи Королёва, устоит ли в нынешнем феврале?» – сумерничая, мы бормочем у печи или в котельной. Но в кротком взоре Курочкина я прочитываю деликатный вопрос: «Выживешь ли ты, дружок, на корневой системе Ботанического сада? Озимый ли ты по характеру?»

Наталья Гончаренко записала трёхчасовое интервью с Галиной Петровной Беловежец, ещё одним директором Ботанического сада. «Для меня история сада – это люди, их воспоминания, живые события, – говорит Гончаренко. – Галина Петровна рассказала массу интересных историй. Например, о стеснительных чехах, которые приехали по обмену за редким растением на Хамар-Дабан. Прибыли чехи в сад как раз во время обеда. А в саду тогда была традиция: все работают, копают, сажают, а один человек варит обед. Потом все обедают вместе. Чехов радушно пригласили отведать борща. Те очень смутились, отказывались. А Хамар-Дабан, где они пережили массу приключений и даже чуть не утонули во время дождей, снял стеснительность как рукой. Вернулись чехи из экспедиции, а тут снова дымится борщ. Они сразу за стол – и давай есть». Наталья Гончаренко ищет именно такие, очень человеческие истории. Например, Елена Петровна Хмелькова работает в саду уже 42 года. «Работа тяжёлая всегда в саду была. Берём лопаты, вёдра – в дождь, в любую погоду, – говорит она. – Я состарилась здесь, в саду. И деревья, мною посаженные, состарились».

– Виктор Яковлевич Кузеванов был руководителем сада с 1992-го по 2015 год. Пришёл он в очень тяжёлый момент, когда всё было разрушено и много коллекций потеряно. Время было такое. Он привёл с собой команду из академического института, СИФИБРа. У Виктора Яковлевича был глобальный взгляд на сад и его место в мировом сообществе. Мне кажется, самой главной заслугой Виктора Яковлевича является то, что международное ботаническое сообщество увидело Иркутский Ботанический сад как очень серьёзную организацию. Теперь Светлана Витальевна Сизых продолжает развитие Ботанического сада как уникального образовательного и культурного университетского подразделения, открытого для горожан и туристов. Постепенно создаётся инфраструктура сада, интересная и удобная для посетителей, возникают новые объекты – визит-центр, аптекарский огород, розарий и другие.

«Мы восстановим сирингарий»

Неслышными шагами к нам подходит «лицо Инстаграмма» Ботанического сада – кошка Василиса Садовая. Если есть коты Эрмитажа, то почему бы не быть котам Ботанического сада. По словам Яны Марковой, Василиса участвует в экскурсиях, но частенько портит погоду: как кошка на экскурсии, так небесная канцелярия отменяет солнышко. Василиса постоянный участник семинаров, сидит на коленях у всех, субординация ей незнакома. Сад под её неусыпным глазом живёт, развивается.

– Сейчас у нас есть питомник, выращиваются саженцы для садоводов, для предприятий, – рассказывает Наталья Гончаренко. – Везде нужны наши саженцы, ведь они надёжны, проходят многолетнюю акклиматизацию. Ещё одно направление – наука. Формирование коллекций, то, чем занимается любой классический ботанический сад. У каждого сада есть своя коллекционная политика. Очень важно сохранить биоразнообразие – это, по сути, главная функция ботанических садов. У нас есть кураторы разных коллекций. Куратор тропической коллекции Сергей Сергеевич Калюжный – специалист по папоротникам. Наша коллекция папоротников – одна из лучших в России. Евгения Филимонова курирует хвойные растения, верески и рододендроны. Снежана Калинович – травянистые растения открытого грунта, в том числе лекарственные. Сейчас в саду создана лаборатория микроклонального размножения. Молодые сотрудники сада проводят там научно-прикладные исследования, на её базе проводится практика студентов. В марте наша молодёжь запускает два проекта на гранты Федерального агентства по делам молодёжи. Старшеклассники будут заниматься проектной деятельностью, осваивать гидропонику и микроклональное размножение. По второму проекту мы будем создавать сенсорный сад для продолжения известных программ по садовой терапии.

Очень важно, чтобы Ботанический сад не был закрытой территорией, чтобы люди могли сюда приходить. Этим занят отдел экопросвещения. Например, в мае, когда цветёт сакура, мы устраиваем праздник цветения сакуры. Стараемся рассказывать о растениях, привлекая коллег-биологов, устраиваем просветительские акции, экскурсии, лекции. Главное, чем мы гордимся, это «Умные каникулы», когда целую неделю у нас дети занимаются изучением растений, птиц, насекомых, постигают основы экологии. И каждый день – это отдельная история.

Сотрудники сада мечтают сделать мемориальную доску Павлу Малиновскому, собирают на это средства. «Мы хотели бы сделать красочный юбилейный буклет, посвящённый истории сада, – рассказывает Наталья Гончаренко. – Потихоньку удаётся находить людей, записывать воспоминания. Недавно мы были у внучки Павла Малиновского Нины Евгеньевны». А ещё этой весной в саду появится сиреневый сад.

– Сирингарий в нашем саду был заложен в 1949 году, – рассказывает Наталья Гончаренко. – Сначала он был в одном месте, потом сделали новый, где выращивались видовые сирени. Им очень серьёзно занимались несколько сотрудников, в том числе Галина Беловежец, Елена Хмелькова. Семена получали со всего мира. Велась серьёзная научная работа, но потом этот проект был заброшен. В этом году наша Яна Маркова решила восстановить сирингарий и сделать его сиреневым садом. Мы сохраним посадки природных сиреней и дополним их сортовыми сиренями отечественной селекции. Эти сорта в своё время выращивал легендарный Леонид Алексеевич Колесников, часть его сортов сохранилась в Ботаническом саду на Воробьёвых горах в Москве. И мы хотим, чтобы значительная часть высаженных сортов была посвящена Победе. Леонид Колесников выводил их в 1940-х годах и назвал их именами героев Великой Отечественной. Мы уже списались с ботаническими садами, питомниками. Они сделают нам подарок в честь юбилея. Хотим посадить их в этом году, в мае. Это будет красивейший сад.