Около 70 страниц доклада Общественной палаты, по замыслу авторов, призваны показать основные тенденции развития гражданского общества в Иркутске на протяжении прошедшего 2013 года. Материал разделён на восемь тем, которые охватывают сферы деловой жизни, образования, культуры, межнациональной коммуникации и поли­тической активности. Но самым интересным является то, как докладчики понимают понятие «гражданское общество».

Гражданин горожанин

Иркутские эксперты, которых авторы нового доклада попросили оценить состояние гражданского общества в столице Приангарья, сходятся во мнении, что пока оно только формируется, но, несмотря на все положительные изменения, перспективы его развития весьма туманны. Между тем далеко не все­гда понятно, что конкретно понимается под термином «гражданское общество», который по-разному интерпретируют в различных источниках. Чёткое определение, что считать гражданским обществом, найти довольно сложно, подтверждают собеседники нашего издания. 

В определении действительно есть невнятность, хотя порой ему и пытаются дать простое толкование, –  тогда суть ещё сложнее отыскать. Люди пытаются назвать правильным словом свою активность. Это вызывает различные, не всегда объективные мнения о целях гражданского общества и его структуре. Авторы иркутского доклада предлагают нетривиальное решение, приравняв гражданское общество к городскому. Социолог Михаил Рожанский подтверждает правильность такого сравнения:

– Суть проста. В городе другой тип отношений между людьми, чем в деревне, где все друг друга знают. Там существуют прочные соседские и родственные связи, а человек по­стоянно находится на виду. В городе ситуация иная. С одной стороны, у человека существует автономия, с другой – он не со всеми знаком. Когда люди, не связанные непосредственными отношениями, традициями, зависимостями, объединяются для решения общих проблем и задач, общих не только для них, но и для других живущих в этом районе, городе или стране, появляется гражданское общество. В Иркут­ске, как и во многих других российских городах, идёт процесс формирования городского сообщества. Постепенно вырабатываются практики и механизмы участия горожан в развитии города. Городская Общественная палата именно этим, видимо, и озабочена, когда ведёт речь о состоянии гражданского общества.

Как и прежде, словосочетания «гражданское общество», «гражданская активность» чаще возникают в рамках обсуждения протестных акций, что заставляет многих считать, будто главная цель гражданского общества – противостояние существующей власти. Вопреки этому цели у гражданского общества другие. «Противодействие государству возникает именно потому, что люди отодвигаются от решения проблем, которые считают своими», –  объясняет Михаил Рожанский. 

«Не всё так плохо»

Рассматривая тему развития граж­данского общества, создатели доклада оценили место Иркутска среди других городов России, перспективы появления, а также благополучного существования действующего гражданского общества, способного влиять на городскую среду.

Выяснилось, что на протяжении 2013 года позиции Иркутска в рейтингах крупных российских городов существенно улучшились. По данным журнала Forbes, Иркутск занял седьмое место в рейтинге лучших городов России для ведения бизнеса –  прежде он не входил даже в первую десятку. 21-е место столице Восточной Сибири досталось в списке самых привлекательных городов. Ухудшение положения отмечено лишь в одном рейтинге –  100 лучших городов России по версии журнала «Секрет фирмы». В нём Иркутск занял 28-ю строчку, потеряв в сравнении с прошлогодним результатом один пункт. 

В целом, отмечают авторы доклада, привлекательность города растёт, несмотря на существующие проблемы, главной из которых остаётся неумение действовать в интересах общего дела. Ярче всего это проявляется в сфере бизнеса. «Наши элиты не умеют договариваться и действовать совместно, –  отмечается в докладе. –  Раз­общённость, разрозненность, неумение договариваться, неспособность к консолидации –  вот главный бич нашего делового сообщества. <…> Если сегодня спросить выпускников школ и вузов Иркутска, кем они хотят стать, то подавляющее большинство из них не выберет собственный бизнес, а предпочтёт «стабильные бюджетные организации» и госсектор. И это проблема, поскольку отсутствие желания что-либо сделать самостоятельно приводит наше городское сообщество к социальному иждивенчеству, когда горожанин считает, что всё вокруг должен сделать кто-то, но не он сам».

Гражданское общество же появляется, когда люди готовы сами сообща решать проблемы, которые их касаются и мешают улучшить существование.

– Всё всегда сводится к тому, что интересы направлены на улучшение условий существования, –  говорит Михаил Рожанский. –  Проблемы не обязательно должны быть глобальными, но они, как правило, становятся задачами, для решения которых нужно что-то отдавать, поступаться временем, деньгами. Но даже в этом случае ты не можешь решить их в одиночку, с соседом или родственником. Мало объединиться, нужно добиться определённых решений.

Политический подтекст

Несмотря на все попытки развести понятия гражданского общества и протестной политической активности, чаще самые яркие примеры проявления активной гражданской позиции связаны именно с политикой. Так, одним из главных показателей существования гражданского общества является критерий участия в выборных отношениях, объясняет Михаил Рожанский: «Имеется в виду не только явка, но и реакция на манипуляции, объ­единение для контроля на выборах».

– Политическая окраска и обращения к политике неизбежны, –  продолжает социолог. – Многое зависит от политической централизованности и усиления вертикали власти. Это всегда делается за счёт сужения возможностей для местных инициатив, свободы слова. Неизбежно люди высказываются о политике, даже те, кто занят конкретными социальными делами.

Иркутск не остался в стороне от тенденции политизации гражданских инициатив. Целая глава доклада Общественной палаты посвящена протестной активности горожан, которая ярче всего проявилась в беспрецедентно низкой избирательной явке на выборах в Заксобрание осенью прошлого года.  «В ряде округов существенную долю голосов получили оппозиционные партии, –  отмечают авторы доклада,  –  но наиболее ярким проявлением протеста стала низкая явка избирателей – всего 20,4%, что ниже даже обще­областного показателя в 24,53%». Уличная политическая активность ознаменовалась проведением «Русского марша» в ноябре, а также серией пикетов в поддержку иркутских анархистов, попавших под следствие по разным делам.

Однако отмечая политический окрас иркутского протеста 2013 года, авторы подчёркивают, что были и «иные протестные мероприятия, проводимые в Иркутске, в 2013 году. Далеко не все из них носят политический характер, а больше представляют нерешённые социальные проблемы». Такими акциями авторы называют выступления горожан против запуска БЦБК, митинги против реформы Российской академии наук, а также требования разогнать «шанхайку».  Её ликвидацию авторы интерпретируют как важное достижение иркутских общественников.

Тем не менее ни одна из этих акций не была сопоставима по масш­табу с самой известной протестной акцией иркутян против стро­ительства нефтяной трубы на берегу Байкала в 2006 году.

– Тогда там проявили себя активно и экологи, и профсоюзы, и учёные, и НКО, и представители исключительно политических течений –  нацболы и анархисты, –  вспоминает Михаил Рожанский. –  Самые разные –  известные и не очень –  течения объединились. И это был действительно момент, когда мы видели гражданское общество и волю. В тот момент Иркутск чувствовал себя ответственным за судьбу Байкала. Возникла ситуация, когда люди поняли: от нас что-то зависит. Такое случается, к сожалению, нечасто, хотя только мы сами и способны что-то изменить.

С тех пор столь крупных общественных протестных акций у нас не было. Но, как объясняет Рожанский, митинги и масштабные протесты – не показатель существования гражданского общества:

– Проблемы есть и масштабные, требующие социальной активности, но гражданское общество – это не только акции протеста или, на­оборот, митинги поддержки. Это обязательно какие-то повседневные практики солидарности, это обсуждение проблем и решений вместо разборок и, наконец, механизмы реального влияния на принимаемые решения.