– Сергей Александрович, расскажите о концертной программе, с которой оркестр выступит в Иркутске в рамках фестиваля «Культурная столица».

– Это популярная классическая музыка: Бах, Россини, Равель. Но поскольку роговой оркестр – часть истории России и культурной истории, то мы вернёмся к истокам и исполним марши лейб-гвардейских полков: Преображенского и Егерского. Возможно, в таком виде они звучали и в 1700-е годы, когда появились первые роговые оркестры.

– И такая уникальная программа прозвучит в исполнении замечательных музыкантов.

– В оркестре играют очень сильные музыканты, по-настоящему интересующиеся своей профессией. Среди них многие являются лауреатами всероссийских и международных конкурсов. Кроме роговых инструментов, они играют на различных духовых инструментах: трубах, валторнах, тромбонах, тубах. Мы в общем-то духовой коллектив и при желании можем взять свои инструменты и сыграть программу, но в данный момент объединились для того, чтобы возрождать роговую музыку. Хотя это такое маленькое музыкальное сумасшествие, ведь роговое искусство трудно копируемое: один музыкант в оркестре играет одну ноту, и мало кто возьмётся за безумную идею собрать из этого мелодию.

– Какая первостепенная задача стоит перед коллективом?

– Вновь не потерять это искусство, ведь был огромный перерыв – почти 150 лет, после того как в конце XIX века роговые оркестры исчезли и все думали, что это навсегда. Даже в Большой Советской Энциклопедии написано, что такое искусство существовало, но утеряно безвозвратно. Наверное, эта строчка оказалась провокационной, и мы с ней поспорили, возродив звучание рогового оркестра. Причём всё начиналось на абсолютном энтузиазме. Это сейчас мы путешествуем, имеем возможность существовать и прочее, но первые семь лет работали только потому, что искренне хотели это искусство сохранить, не имея для того никаких финансовых и прочих предпосылок. Надеюсь, у нас найдутся последователи, что очень важно. Мы уникальный коллектив, и хотелось бы развиваться в своём жанре, но это будет возможно, если роговые оркестры появятся и в других российских городах. Думаю, только в российских, потому что искусство это исконно русское, оно никогда не пересекало границы России.

– Спасибо, что приняли предложение стать участником фестиваля. Не было и доли сомнения отправиться в такую дальнюю поездку, ведь путь от Санкт-Петербурга до Иркутска не ближний?

– На самом деле это счастье. В Иркутске я никогда не был и сейчас под большим впечатлением. А вообще, многие музыканты выбирают эту профессию ещё и из-за того, что она даёт возможность бывать в разных концах земли. Мы постоянно в дороге и уже исколесили все континенты, кроме Австралии. Отсюда летим в Симферополь, затем – в Ереван, из Еревана – в Москву, из Москвы – в Брянск. После Брянска – Гродно, Минск, Варшава. Затем двухнедельный перерыв, и с 19 августа снова гастроли. Можно сказать, что мы живём в самолётах и отелях, но, знаете, пока есть силы, желание, настроение, стоит так жить.

На этот раз так сложились обстоятельства, что у нас было время погулять по Иркутску. И хочу сказать, Иркутск – прекрасный город. Видно, что старинный, что имеет глубокие культурные традиции. Такой богатый купеческий город. Я посмотрел много разных памятников, сходил в Крестовоздвиженскую церковь. Очень надеюсь, что российская культура не будет сконцентрирована только в столичных городах – Москве и Петербурге. Важно, чтобы различные коллективы приезжали в Иркутск, чтобы и отсюда коллективы приезжали в столицы. Такой обмен позволит сохранять и качество, и традиции и многое другое. Позволит привлекать разные силы, в том числе и молодёжные. Надо воспитывать молодёжь. Нужно, чтобы и взрослые сегодня приходили в концертный зал, а затем приводили в музыкальные школы своих детей, тогда мы сможем сохранить культуру. 

– За плечами коллектива уже немало концертов и в стране, и за рубежом. Как ведут себя зрители на выступлениях?

– Я наблюдаю за нашим зрителем несколько лет. Сначала люди, пришедшие на концерт, всматриваются, потому что непонятно, что это за оркестр, ведь ранее никто не видел ничего подобного. Очень мало людей имеют представление о роговом оркестре, и то если они об этом читали, а вживую, к сожалению, не слышали. Поначалу чувствуется зрительская настороженность. После выхода коллектива на сцену все начинают вслушиваться, затем расслабляются и людям начинает нравиться, становится интересно. К концу концерта вместе с публикой мы проходим путь «соития». Я стараюсь вести концерты самостоятельно, создавать такую атмосферу, чтобы у зрителей не возникало ощущения, что на сцене какие-то пингвины, холодные люди. Стремлюсь к тому, чтобы мы были ближе, говорили на одном языке, а общение сопровождалось исполнением замечательных музыкальных произведений.

– Влияние вашей музыки на аудиторию особенное. Вы когда-нибудь погружались в вопрос о силе воздействия роговых инструментов на природу человека?

– Конечно. В первую очередь это связано с вибрацией. Когда мы изучали историю роговых оркестров, обратили внимание на то, что они звучали не только на протокольных мероприятиях (события в царской семье, охота, светские мероприятия), но и на дипломатических приёмах, что может показаться весьма странным. Но создатели роговых оркестров были очень умными людьми и не могли не понимать, что у этих инструментов особенная вибрация. Она обволакивающая, если не сказать дурманящая. Когда эта вибрация совпадает с вибрацией человека, он способен по-особенному чувствовать музыку и даже плакать. Вы знаете, на наших концертах часто плачут, особенно когда звучат такие произведения, как «Ave Maria». Вот это исключительно вибрация. Если она совпадает с вами, если вы это чувствуете, то будет такой результат. Изучая этот вопрос, мы обратились в научно-исследовательский центр, где получили заключение, что наша музыка полезна с медицинской точки зрения: идёт сильное восстановление организма. Но мы это не афишируем, чтобы не натолкнуться на скептические представления. Мы просто играем, а люди решают сами, чувствуют они это или не чувствуют. Надеюсь, что мы просто несём пользу и добро.

– Почему в концертные программы наряду с «Ave Maria» включаются шуточные произведения, например «Романс лягушки»?

– Мы стараемся показать самые разные возможности рогового оркестра. И делаем это на свой страх и риск. При этом изучаем реакцию публики. Я прекрасно понимаю, что, поскольку мы живём в двадцать первом веке, мы и должны быть роговым оркестром двадцать первого века. Конечно, мы анахронизм, мы вырвали это всё из восемнадцатого века и перенесли в век двадцать первый. Что ждать от того, если будут звучать просто какие-то сигналы? Поэтому стараемся играть в современных направлениях, в различных жанрах, делать аранжировки. У нас есть и блюз, и некоторые джазовые произведения, но, к сожалению, не будем играть их сегодня, потому что мы исполняем их с Аркадием Шилклопером в специальной программе. Мы хотим показать, насколько разножанровой может быть наша программа, разноплановым – коллектив, разными – звучание инструментов, краски и прочее. Наша задача – сделать так, чтобы людям было интересно, чтобы не возникало ощущения зажатости, чтобы после концерта каждый унёс в сердечке хоть частичку и чтобы жила любовь к музыке.

– В нашем разговоре не раз звучали слова «особенный», «уникальный», тем не менее продолжу эту тему: партитура тоже должна быть особой?

– Да, партитура особая, причём, когда начали заниматься возрождением роговой музыки, мы не знали, как писать эту партитуру: у одного человека одна нота, но ведь нас не триста человек, как в старинных коллективах, например в Императорском роговом хоре Александра III, где у каждого был свой инструмент и все стояли в рядочек. Нас 16 человек, и нам нужны все ноты. Важно было расписать все для исполнения и не потерять ни одной. Музыканту попадаются разные ноты, но извлекает он только одну, хотя в руках может держать четыре-шесть. Большое искусство составляют механические движения, при которых меняются инструменты. Чтобы движения довести до механики, мы тратим огромное количество часов. Нам пришлось думать и над тем, каким образом воссоздать нотацию. Когда стали записывать, пришли к выводу, что путь один: писать ноты, сверху указывать названия инструментов, которые используются в произведении. И, когда вдруг натолкнулись на историческую партитуру, увидели, что там абсолютно то же самое. В двадцать первом веке мы произвели то, что было сделано в веке восемнадцатом. Просто стопроцентно! Видимо, не было и нет других вариантов.

Это искусство очень сложное и часто не даёт многовариантности. До сих пор не понимаю до конца, с чем имею дело, хотя уже более восьми лет занимаюсь роговым оркестром, роговой музыкой. Это, мне кажется, совершенно божественный инструмент, который сложно с чем-либо сравнить: с одной стороны, мы имеем дело с духовым инструментом, с другой – нет. Мы играем классическую музыку, но играем её совершенно по-особенному. Звук наш вроде звук, но он не похож на всё остальное. Вибрации наши тоже совершенно иные. Что это такое? Над этим мы и задумываемся.

– Из чего сделаны инструменты?

– Все инструменты изготовлены из сплава меди с латунью. Мы стараемся всё делать из безопасных сплавов. Есть маленькая мастерская по производству инструментов, где выпускают не только музыкальные, но и декоративные, подарочные, настоящие охотничьи рога. С гордостью могу сказать, что они есть в коллекциях и президентов (не только нашей страны), и известных творческих личностей, например у Мирей Матье, Александра Сокурова. Из благодарности и в знак уважения награждаем памятным рожком.

– Что учитывается при выборе инструментов для музыкантов оркестра?

– Мы делаем инструменты в зависимости от необходимости аранжировки. Несколько лет назад у нас был такой период, когда мы начали восстанавливать звучание. Если говорить точнее, мы находили всеми возможными и невозможными способами старинные партитуры восемнадцатого века. Тогда к нам попали партитуры «Реквиема» Осипа Козловского (первая редакция предполагала участие рогового оркестра), первой русской оратории «Минин и Пожарский» Степана Дегтярёва, мелодрамы Евстигнея Фомина «Орфей и Эвридика». Эти произведения мы стали исполнять, искать возможности, поддержку, потому что, например, «Реквием» Козловского требует 120 участников. Понятно, что самостоятельно мы вряд ли могли бы себе это позволить по финансовым и прочим причинам. Поэтому и стали искать единомышленников. 

У «Реквиема» Козловского есть история. Все думали, что композитор написал два «Реквиема». На самом деле это одно и то же произведение, но только с изменениями. Дело в том, что в Мраморном дворце 12 февраля 1798 года скончался последний польский король Станислав Август Понятовский. А Козловский был поляк по происхождению (несмотря на то что к этому времени уже был блестящий офицер русской армии) и на смерть своего короля написал этот «Реквием». По высочайшему указу во время захоронения произведение было однократно исполнено, после чего не звучало 218 лет. Мы восстановили партитуру, приблизились к аутентичному звучанию и исполнили «Реквием» вместе с Государственной академической капеллой Санкт-Петербурга под управлением Владислава Александровича Чернушенко. А 11 апреля 2010 года – в храме Святой Елизаветы Александрийской на Невском проспекте, где был захоронен Станислав Август Понятовский. Он там покоился несколько сотен лет, пока в 1938 году его прах не был перевезён в Польшу. В 1825 году Козловский переделал «Реквием» по случаю смерти Александра I. Во второй редакции уже не было рогового оркестра, были изменены вступления некоторых частей. Я надеюсь, в Иркутске эта музыка прозвучит, что очень хорошо. Я хотел бы, чтобы прозвучала она вместе с роговым оркестром, но не знаю, насколько это возможно.

– Почему не знаете?

– Это одна из самых масштабных партитур, которые в то время были написаны. Представьте себе роговой хор, симфонический оркестр, орга́н, несколько солистов и хор. Это огромное количество людей. Масса звука. Я вам честно скажу, действо совершенно потрясающее. Когда мы взяли партитуру, я не мог оторваться от неё. Мы стали с ней работать, аранжировали. Сам Козловский написал партию для рогового оркестра из сорока человек, а у нас на тот момент было четырнадцать. Поэтому дополнительно мы сделали десятки инструментов, чтобы не потерять нот, и полностью переписали все партии автора. Четыре года работали над созданием партитуры и сохранением звучания.

– После концерта к вам подходят люди со словами, что, несмотря на то что впервые услышали роговые инструменты, звуки показались им знакомыми?

– Когда я сам впервые услышал роговой инструмент, у меня возникло странное ощущение, что я этот звук знаю. Я влюбился в роговое звучание с первой секунды и посвятил оркестру свою жизнь.

Роговой инструмент – божественный орга́н. За что-то Господь Бог сделал нам такое добро, такую благость, послав нам его! И думаю, что послал его для всех, чтобы люди находили в его звучании что-то своё, выздоравливали и просто получали эстетическое удовольствие.

Сейчас у нашего оркестра особенный период. Не хочу забегать вперёд, скажу лишь, что мы работаем над «Временами года» Вивальди. Здесь огромная струнная партитура для струнного оркестра. Моя мечта последних шести лет – чтобы мы это исполнили. Только сейчас у нас стали появляться некоторые технические возможности, потому что растёт мастерство аранжировщиков, исполнителей. Мы всё больше начинаем понимать в плане ансамбля и прочего. 28 декабря в малом зале Санкт-Петербургской филармонии мы сделаем премьеру этого цикла. И это не последняя точка в нашей творческой деятельности, хотя невероятно важная.