«Брауншвейгская сырокопчёная…»

Заявление Владимира Путина об ограничении ввоза товаров в Россию вызвало уже ажиотаж в супермаркетах. Кто-то скупает оливки и вино, кто-то достал талоны 80-х и роняет на них скупую слезу. А мне всё это напомнило книгу. Книгу, которую я читала дома, совсем маленькой, читала с восторгом и удивлением, как обычно читают тома о неведомых странах. Многие ещё помнят, какую очередь нужно было отстоять, чтобы купить сразу 20 стаканчиков пломбира (на себя и три квартиры соседей, ведь следующий завоз пломбира будет неизвестно когда). Мой дядя, сотрудник ИСЗФ, две недели командировки в Ленинграде провёл, днём работая с коллегами, а вечером скупая мясо килограмм за килограммом… Просто в Ленинграде мясо было не по талонам, а в Иркутске – по талонам. И помню наши детские восторги от сыра «Хохланд» из гуманитарной посылки 90-х – никогда такой красивой упаковки не видели, никогда такого вкусного сыра не ели. Упаковку от того «Хохланда» ещё долго держали в шкафу – красиво. Но главной была книга. Моё постоянное изумление вызывала мамина кулинарная книга, та самая книга «О вкусной и здоровой пище», перевыпуск знаменитого сталинского издания. Цветные картинки с едой обычной и едой, которой не было в моей детской реальности, но она была где-то там, не в Иркутске. Сочно-зелёная картинка, на ней – банки с надписями «Мас­лины зелёные маринованные» и «Спаржа». «Наша консервная промышленность изготовляет прекрас­ный по своим пищевым и вкусовым достоинствам продукт – зелёные маслины, законсервированные в банках, и чёрные солёные маслины», – читала я на полях книжки. Что такое маслины, я узнала через 15 лет, в 1999 году, когда на дне рождения друга мне дали одну странную «солёную ягоду». 

Книжка была свёрстана так, что на основном поле шли рецепты, а по полям – короткие рассказы о продуктах. Я любила читать поля, пока мама готовила. Там было много всего, чего я не ела никогда. Особенно меня поразил список колбас – на восьми страницах 28 сортов. «Брауншвейгская сырокопчёная, – с трудом произносила я, потому что училась тогда читать. – Она тоже есть?». «В Москве есть, наверное», – отвечала мама, порядком уставшая от моих книжно-гастрономических открытий. Иногда она мне говорила, что сама что-то ела эдакое, из списка на полях. Например, «Эскимо». «Большой популярностью среди потребителей пользуется так называемое «Эскимо», порционное мороженое на вафлях и в вафельных стаканчиках», – гласила книга. Люди более старшего возраста часто не верят мне, но я, родившаяся в конце 70-х, попробовала «Эскимо» только в начале двухтысячных. 

Книжка была написана с толком, с расстановкой, со вкусом. Читать её, опустившись на пол кухни и грызя брикет спресованного киселя, было увлекательно, как будто ты попадал совершенно в другой мир. Для меня он тогда назывался «Москва». В Москве, конечно же, все эти цветные картинки оживали, казалось мне. Есть ещё одно удивительное издание 50-х годов, которое во всём великолепии иллюстрирует гастрономическое и товарное изобилие СССР на бумаге и несколько иное положение в реальности. Это девятитомный «Товарный словарь», изданный во второй половине пятидесятых, с яркими, великолепными картинками и скрупулёзным описанием каждого товара, производившегося в СССР – от опасных бритв и женских лифчиков до всех сортов вина и бесконечного количества колбас и мясных деликатесов. 

Арбузы по заветам Никиты Сергеевича

Иркутск, как и любой населённый пункт СССР в те годы, должен был демонстрировать зажиточность, тучность и успехи на сельскохозяйственном поприще. Интересны газетные заметки тех лет. Сейчас как-то странно было бы прочитать на страницах газет сообщение, что в город завезли цитрусовые, или сколько буфетов получат иркутяне к следующему году. А в послевоенной стране именно такие новости и были символом новой, нормальной жизни. Даже если они и были «немножко неправдой».

Любой населённый пункт СССР в те годы должен был демонстрировать зажиточность (иллюстрация
из Товарного словаря)

В 1950 году, сообщала «Восточка», Иркутский мясокомбинат получил «автоматы для изготовления котлет», портативные машинки, на которых один рабочий за смену изготовлял до 10 тысяч котлет. Иркутянам обе­щали «массовый выпуск котлет», и это была новость поважнее передовиц. Артель «Мебельстрой» обе­щала к концу года выпустить 200 буфетов, оклеенных дубовой фанерой. «Новые изящные буфеты с буковой фанерой и зеркальной отделкой выпускает иркутская промартель «Прогресс», – писала газета через два года. – Кроме того, осваивается выпуск гарнитурной мебели – диван и два кресла, покрытые плюшем». Плюшем! Плюшевые скатерти – признак достатка и благополучия. «Вагон арбузов для продажи населению получил «Облпотребсоюз», – в обязательном порядке отчитывались газеты. – В пути находится ещё пять вагонов арбузов. В течение сентября и октября из городов Алма-Ата и Фрунзе для Иркутской области будет отправлено 170 тонн яблок». Между тем читатели возмущались. «Ведь когда-то хорошие урожаи их (арбузов – Авт.) собирали в Балаганском районе! – читаем в статье «Выращивание арбузов в Иркутской области». – Балаганские арбузы мелкие, от одного до трёх килограммов…». Выращивали их на навозе. В 1954 году в совхозе «Металлист» завода имени Куйбышева посадили 30 рам парников арбузами сорта «Любимец хутора Пятигорска» и получили 300 килограммов арбузов по 2-4 килограмма. («Любимец хутора Пятигорска» – один из сортовых арбузов, представленных в «Товарном словаре», иркутянам полюбился за то, что был раннеспелым. Привозные арбузы обычно появлялись тогда в Иркутске в октябре-ноябре, а не как сейчас, в середине лета). «Своевременно снятые арбузы по вкусу и сахаристости не только не уступали привозным, а наоборот, превосходили их в этом отношении», – хвастались иркутские агрономы. В чём причина такого ажиотажа вокруг арбузов? Причина называлась «Никита Сергеевич». Арбузы готовы были растить и в условиях вечной мерзлоты, поскольку товарищ Хрущёв на сентябрьском пленуме ЦК КПСС лично призвал заняться кавунами. 

В марте 1952 года Иркутский «Главгастроном» продал жителям города 3 вагона апельсинов, ожидался завоз из Краснодарского края 13 тонн меда. Иркутский областной перерабатывающий плодоовощной комбинат открыл в 1952 году засолочный пункт в селе Куда «пропускной способностью 600 тонн овощей». «Систематически перевыполняет задания винодельный цех, где технологом тов. Кулик, – сообщали газеты. – Молодой специалист, окончивший Мичуринский техникум, умело применяет полученные знания на практике. До полутора норм в смену выполняет на разливе и фильтрации вина бригада тов. Васильевой. Высокие производственные показатели имеют на варке варенья члены бригады тов. Стариковой». Около тысячи центнеров кедровых орехов к октябрю 1953 года заготовил Облпотребсоюз. Кедровые орехи собирали в Алзамайском, Качугском, Жигаловском районах, для сборщиков в кедровниках было поставлено жильё и амбары для сбора орехов, после чего орехи вывозились из тайги на телегах, машинах. За двадцать дней сентября этого же года на Иркутском рынке колхозы и колхозники продали 3 507 центнеров огурцов, 466 центнеров мяса и рыбы. Пищеторг закупил в Молдавии 100 тонн винограда, и первые 15 тонн, как подарок, завезли в магазины Иркутска в… октябре. «Из Москвы и Ленинграда» поступило 60 тонн кондитерских изделий. В 1956 году Советский Союз закупил в Индии большую партию индийского чая. В декабре он был доставлен в Одессу индийскими и советскими кораблями. А в феврале несколько вагонов чая прибыли на иркутскую чаепрессовочную фабрику.Чай, обладающий «хорошими ароматическими и вкусовыми качествами», должен был очень скоро поступить в магазины города. Год спустя газеты сообщат: на иркутской кондитерской фабрике в конфетном цехе установлена новая батончиковая машина, на которой уже делают соевые, арахисовые батончики и конфеты «Конёк-горбунок». 

В те времена можно было получить выговор за… мороженое. Мороженое в советском Иркутске было в дефиците и в пятидесятые. «Гормолзавод может вырабатывать 3,5 тонны мороженого в сутки, фактически же вырабатывает 2,5–2,7 тонны и только потому, что не хватает вафельных стаканчиков и вафель», – упрекали Гормолзавод. Вместо положенных 25 тысяч штук вафельных стаканчиков цех по производству мороженого выдавал в сутки только 10–12 тысяч штук. Виноваты были неполадки, которые то и дело случались на шести автоматах, выпекавших стаканчики. «В городе есть все условия для значительно лучшего обеспечения населения мороженым», – грозно заявлял старший экономист облплана Давыдов. В 1959 году в Мельникове начали строить фабрику мороженого, и об этом населению сообщалось отдельно. На фабрике должны были установить 12 полуавтоматов для вафельных стаканчиков и 24 пресса для плоских вафель. 

«А что, Ду Бан-Ли сегодня готовит позы?»

Многие продукты советские граждане видели только в книге «О вкусной и здоровой пище»

В конце пятидесятых в Иркутске можно было попробовать и креветки, и мидии. Правда, только в одном ресторане. «В тёплом Южно-Китайском море неторопливо плавают студенистые медузы, мелькают юркие креветки, на дне живут трепанги, – рассказывала «Восточка» 1959 года. – Издавна люди в тропиках и субтропиках добывают их. Суп из креветок считается деликатесом, трепангов расходуется в год около 10 тысяч центнеров. А когда жители юга попадают на север, они, вполне естественно, не могут найти в меню столовых и ресторанов такую привычную пищу… Китайский самолёт приземляется в Иркутске. Пекинские пассажиры идут в ресторан, и приятная неожиданность – в меню значатся и медузы, и китайские позы, и отбивные по-китайски, и суп с креветками. А если заглянуть на кухню, то можно увидеть симпатичного китайца Ду Бан-Ли». Так в Иркутском аэропорту «вёл китайскую кухню» настоящий китаец, поработавший до этого во Владивостоке, Дайрене и на кораблях, плававших по южным морям. У русских он получил имя Саша. Правда или нет, но «Восточка» писала, что в ресторан аэропорта допускались не только иностранцы, но и иркутяне. Звонили, спрашивали: «А что, Ду Бан-Ли сегодня готовит позы?». «И теперь уже не только позы едят иркутяне, пробуют креветок, трепангов, медуз», – радовалась за пищевое благополучие иркутян газета. Китаец даже делился секретами: «Имбирь надо, кунжутное масло надо, соевый соус, сита из бамбука для варки поз на пару. Вот поеду в отпуск в Китай, обязательно привезу сита, китайские сковородки…» Кстати, эта маленькая заметка в старой газете позволяет напомнить всем любителям «национальной бурятской кухни», что позы, или буузы – все-таки изначально китайское блюдо, великолепно освоенное бурятской кулинарной культурой. В ресторане аэропорта в те годы планировали запускать чехословацкую и французскую кухни. 

«Тепло и радушно встретили иркутяне Никиту Сергеевича Хрущёва», – гласила передовица «Восточки» 8 октября 1959 года. На другой странице – фото кукурузы выше человеческого роста в колхозе имени Калинина Черемховского района (рост был важен: по байкам, оставшимся ещё с того времени, однажды в один из колхозов прибыл фотокорреспондент из областной газеты. А кукуруза не уродилась. Поставили колхозника на колени, чтобы кукуруза соответствовала). В день приезда Хрущёва в Иркутск вышла ещё одна маленькая, но важная заметочка: «В магазинах мясо всех сортов». Трудящиеся просили котлеты – пожалуйста, говядину – сколько угодно, свинину, баранину, печень, почки, языки… Столичная, ленинградская, чайная, любительская, отдельная колбасы, сосис­ки и сардельки, куры и утки, живые цыплята. Все, что только могла вообразить хозяйка. За день в городские магазины, как утверждала газета, поступало 16 тонн мяса в тушах и фасованного, а также 18 тонн колбасных изделий. Все по хрущёвской пословице: «Слово партии не забудется, что скажет – то и сбудется» (пословицы для запоминания и употребления печатали в газетах). Неизвестно, смогли ли иркутские хозяйки наблюдать такое же мясное изобилие после отъезда генсека, но в любом доме были богато иллюстрированные поваренные книги с цветными картинками сочных вырезок и раскроенных туш коров и свинок. Будь то городской дом или сельский – неважно. В книге для селянок под названием «Домоводство» был и раздел, как правильно подоить корову (с картинками). И раздел, как правильно сервировать стол к вечернему чаю с обязательным дижестивом. 

И вот уже через несколько месяцев после того, как Хрущёв побывал в Иркутске, областные свиноводы обещали «35 тысяч тонн свинины Родине». В магазинах широко рекламировалась «Детская питательная мука, более питательная, чем манная». «Детская питательная мука», приготовленная из высшего сорта пшеничной муки, сахара, яиц, молока, сливочного масла, – замечательный, превосходно усваива-емый, высокоценный продукт, специально вырабатываемый пищевой промышленностью для детей, в том числе и для самых маленьких», – писали в кулинарных книгах. А Иркутская макаронная фабрика освоила выпуск суповой засыпки «Снежинка». 

Очень популярны были в первые годы 60-х в Иркутске автоматы. В первом гастрономе стоял автомат-булочная, торговали автоматы спичками, в книжном магазине – тетрадями, в булочной на Киевской – драже и вафлями, не говоря уже о «Соках-водах». Автоматы часто ломались, у продавцов к ним было отношение настороженное. В Иркутске, на фабрике-кухне номер два, стоял единственный на весь город пышечный автомат: «Один небольшой круг в кипящем масле проделывает кусочек теста, и вот он уже на прилавке, горячий, зарумяненный», – писали корреспонденты. Автомат выпускал 780 пышек в час. «Бутерброды, пирожки, прохладительные и горячие напитки, тетради, перья, карандаши – вот что выдают нам автоматы! … Новые магазины-автоматы, кафе-автоматы, столовые и булочные-автоматы скоро будут работать круглые сутки – машинам неведома усталость!» В начале шестидесятых так и казалось. В «Товарном словаре» была обширная статья, посвящённая автоматам. Например, «Соки-воды» должны были выдавать не менее десятка наименований напитков, но к 80-м годам из всего спектра автоматов выжили те самые «Соки-воды», и то в весьма ущербном варианте. 

В 80-е началась совсем другая эпоха. Помню, в 1984 году в нашем «спальном» районе открыли новый продовольственный магазин «Тайга». Все уже хорошо знали – на открытие «выбросят» дефицитные товары. В день открытия у магазина стояла огромная толпа. Мама вернулась через два с половиной часа с шестью банками сгущёнки. «Многие малыши, пожалуй, предпочтут сгущённое молоко любой конфете, – кокетливо заявляла кулинарная мамина книга. – В продажу, кроме «Сгущённого молока с сахаром», поступает «Кофе со сгущённым молоком и сахаром», «Какао со сгущённым молоком и сахаром», «Молоко сгущённое стерилизованное», «Сливки сгущённые с сахаром». Из всего этого набора, помимо выбрасываемой на прилавки «сгухи», мы изредка видели сгущёнку-кофе. Мы знали, какое оно на вкус, остальное из списка было загадкой, по крайней мере, для детей из «спального» района в восьмидесятых. «О, сгуха, сгуха!» – плясал вокруг сумки мой брат. «Там закрыли магазин на 40 минут, – сказала мама, опустив сумку. – «Скорую» вызывали. Одна тётка другой банкой голову разбила».