«Я с этим посохом и рухнул…»

Поэт, писатель, драматург и сценарист Валерий Шульжик в массах больше всего известен как создатель образа поросёнка Фунтика. Всё благодаря мультфильму, снятому по его произведению «Четвёртый поросёнок». Но, как это и бывает обычно, человек написал много интересного и замечательного и до, и после Фунтика. Шульжик начал писать в 1959 году, был участником знаменитого Читинского писательского семинара, который стал стартом в писательскую жизнь Александра Вампилова.

– Мы были молодыми, и тогда нас рекомендовали в Союз писателей, – вспоминает Шульжик. – Эта рекомендация в тот момент была… Я даже не знаю, с чем сравнить. Это было ощущение, что жизнь состоялась. Сейчас три союза, и в любой из них можно вступить при наличии авторучки. Тогда это было не так. К примеру, Сашу Вампилова рекомендовали несколько прекрасных людей. Марк Сергеев, несколько старейших драматургов. Сами имена рекомендовавших говорили о том, что человек должен быть писателем. Сейчас, когда многих своих друзей я вижу уже в бронзе, я понимаю, что жизнь очень коротка. Что нас объединяло с Сашей Вампиловым? Люди моего поколения, интеллигентные, творческие, искали внутреннюю эмиграцию от власти. И для нас внутренней эмиграцией были наши рыбалки, походы. Мы уходили туда, и там нас не могли достать. Когда я приехал сюда, я не знал, что Саши скоро не будет. Они с Глебом Пакуловым паяли крючки с пёрышками и говорили: «Ты посмотри, ты возьми это в рот вообще! Как это всё сделано!» И никто не знал, что дни Саши вот-вот закончатся. Я спускался с Сихотэ-Алиня, когда его не стало…

Валерий Шульжик очень быстро переходит от грустных событий в своей жизни к смешным. Эта лёгкая печаль с долей иронии, похоже, была характерна и для Александра Вампилова. Или это общее свойство поколения? Театр в жизни, театр как смысл существования, постоянная игра. Выпускник Хабаровского училища искусств («аббревиатуру его никогда нельзя было писать») успешно играл на сцене, до того как стал сценаристом и писателем. «У меня даже есть диплом, что я лучшая Баба Яга за Уралом, – похвастался Шульжик. – От Урала к западу был прекрасный артист Милляр, а я на востоке занимал это пространство». До сих пор он с благодарностью вспоминает тулуп, валенки и бороду Деда Мороза, которые в новогодние праздники могли не только прокормить студента, но и помочь ему заработать на новый костюм. «Однажды меня пригласили в детский сад. А накануне у нас был праздничный вечер в ТЮЗе. Я спрашиваю: «Кто что принёс?» Кто-то «Агдам», кто-то вино… Я и предложил: «Давайте сольём всё в одну чашу». И представьте себе чашу, в которую влили бутылку водки, бутылку «Агдама», бутылку вина… И мы это черпали. Короче, я отравил всех, в том числе и себя. Встал я утром, а мне надо идти в детсад. Пришёл, держась за стены. Это был старенький дом, какие сейчас есть в Иркутске, дореволюционной постройки. Залез в валенки, гримируюсь и слышу, они меня зовут: «Дедушка Мороз!» Я взял посох и пошёл. Но на мою беду воспитательницы доставали из подполья подарки и забыли закрыть люк. Я туда с этим посохом и рухнул. Во-первых, взвыли все дети, потому что сказка внезапно оборвалась. Во-вторых, закричали все воспитатели. Начали меня доставать. Я вылез и говорю: «Дети, я тут у рояля полежу, а вы вокруг меня ходите». Комиссия сказала: «Что это у вас за Дед Мороз, почему он должен лежать у рояля, когда ему надо работать?»

Валерий Шульжик – автор 15 пьес для детского театра, которые с успехом идут по всей России и за рубежом. Считает, что русские писатели создали уникальную сказочную традицию – практически все популярные русские авторские сказки добрые. «Если вы прочтёте «Винни Пуха» у Милна и Заходера, вы увидите, как Заходер улучшил это произведение, – говорит он. – Если возьмёте «Пиноккио», то увидите, как русский писатель преобразил сказку. У нас уникальная сказочная традиция». Первую пьесу Валерия Шульжика поставили в Ермоловском театре. Как рассказывает он сам, благодаря Александру Вампилову. «Театр всё время ходил вокруг пьесы Вампилова «Утиная охота», облизывался, хотел поставить, – вспоминает писатель. – И всё время разные инстанции ему не разрешали. Саша пришёл и дал Ермоловскому театру мою пьесу. И они, как бы извиняясь, что не могут поставить его пьесу, поставили мою. И после этого мою пьесу сыграли 500 театров страны. Это были «Бременские музыканты». И вдруг я получил приглашение в Бремен, потому что там решили поставить «Бременских музыкантов» и остановились на моём варианте. Вы понимаете, сколько было вариантов изложения этой истории? И я победил. А всё началось с Саши Вампилова и Ермоловского театра». Есть ещё одна маленькая нить, которая связывает Валерия Шульжика с Иркутском. В Советском Союзе издать книгу пьес можно было только в издательстве «Искусство» и только при солидном протежировании. У Валерия Шульжика книга вышла, потому что предисловие к ней написал Валентин Распутин.

– Я очень тепло вспоминаю иркутян, – говорит писатель. – Помню Читинский семинар, Гена Машкин читает «Синее море, белый пароход». И мы все слушаем… А есть ещё и повесть «Арка», пронзительная до слёз. Сидят 40 человек, и глаза у них мокрые, потому что так живо написано. Так – с памятью об этих людях – я и прибыл в Иркутск. Очень жалею, что нет Марка Сергеева, который сделал для культуры, литературы так много. Это очень трудно, когда писатель старшего поколения всячески поддерживает молодёжь. Надо иметь очень большое сердце и полностью задавить в себе эгоизм. И он это делал. Как-то по поручению Марка Сергеева я привёз в Иркутск двух писателей-вьетнамцев. Мы сидим в гостинице, идёт дождь. И один из вьетнамцев говорит: «Я бы хотел сходить в домик, где останавливался Чехов». – «Так ведь там нет ничего, там сейчас люди живут. И я не уверен, что старожилы точно запомнили, что именно в этом домике он останавливался». И мы всё-таки поехали, был дождь, он ходил вокруг этого домика, я спросил: «Зачем тебе это?» – «Ты знаешь, Валерий, когда люди расселятся по другим звёздным мирам, кто-то скажет: «Земля? Это та планета, где родился Чехов». Прошло несколько десятилетий, и я думаю, что, если кто-то увидит нашу планету с другой звезды, он скажет: «Это та планета, где родились Распутин, Вампилов. И еще много имён назовут, потому что мы знаем, сколько Иркутск дал прекрасных писателей. Но я думаю, и врачей он дал столько же, и инженеров, и политиков. Этот город подпитывал Москву, как все города – и Хабаровск, и Владивосток. Я думаю, что Москва этим и сильна.

Как Саша Вампилов сказал «нет» Товстоногову

Александр Вампилов, Николай Рубцов, Валерий Шульжик и многие другие – всё это члены безумного братства Литературного института. Истории из жизни писателей-студентов Валерий Шульжик может рассказывать часами. Жизнь в Литинституте кипела, потому что талантливые люди не привыкли к полумерам. «Однажды какой-то якут выбросился у нас с пятого этажа. Директор института говорит: «Кого мы берём в Литинститут?! Якутский поэт выбрасывается с пятого этажа, встаёт, поднимается наверх и ложится спать!»

– У нас были лучшие учителя, – вспоминает писатель. – Состав был такой: одни отсидели по 1937 году, а другие на них доносили. К тому моменту они уже всё забыли, вместе учили нас, надеясь, что толк из нас выйдет. Я недавно нашёл у себя письмо моего учителя Александра Межирова, который был прекрасным поэтом. Старшее поколение помнит его стихотворение «Коммунисты, вперёд!». Он доживал в Атланте, в госпитале для участников второй мировой войны, и написал оттуда письмо. «Что ж ты плачешь, старая развалина, где она, священная твоя вера в революцию и в Сталина, в классовую сущность бытия?.. Шли, сопровождаемые взрывами, по своей и по чужой вине. О, какими были б мы счастливыми, если б нас убили на войне». Понимаете, я всегда говорю молодым людям: мы жили в то время и честно делали своё дело, верили в то, что делали. А Саша Вампилов был гением. Ещё по Читинскому семинару было видно – кто-то подавал надежды, а он был гением. Помню случай. Я спускаюсь с пятого этажа Литинститута. Саша стоит у телефона. Кому-то говорит: «Нет, нет, нет! Я это делать не буду». Я спросил, с кем он говорил. èèè

Саша ответил: «С Товстоноговым. Он мне сейчас позвонил и сказал: «Если герой не будет умирать в конце, я начинаю репетировать». Он просил всего лишь, чтобы герой «Утиной охоты» не умирал. Саша сказал «нет». Я знаю всех начинающих драматургов того времени, из 100 человек 100 сказали бы «да». Быть поставленным у Товстоногова – это судьба, это вся жизнь. Саша сказал «нет», но это его «нет» сделало его незаменимым, сделало его гением. Если гений не умеет сказать «нет», то это конец».

Литинститут опекал и держал годами на плаву удивительные экземпляры поэтической породы. Поэт Николай Рубцов учился здесь 11 лет. «Он всё время ходил в валенках, и у него был длинный шарф. И ему принадлежали многие прекрасные проделки, – вспоминает Валерий Шульжик. – У нас в Литинституте на каждом этаже был классик. Горький, Фадеев. Огромные портреты. Вдруг видим: бегает комендант, пропали портреты. Догадались, стучатся к Рубцову. Рубцов сидит, портреты стоят. Бутылка. И Коля говорит: «Уходите, дайте выпить с прекрасными людьми!» У Рубцова был товарищ – студент Полковник Реутский. Его избрали депутатом в Верховный совет от пятого этажа. Имел бумагу: «Полковник Реутский. Поэт. Пьяница. В армии не служил». И вот подходит ко мне Реутский и говорит: «У нас сегодня день памяти Пикассо, зайдём, выпьем». В чём заключался день памяти Пикассо? Они вдвоём поднялись на чердак, Рубцов гонял голубей, а Полковник Реутский доской их глушил. Набили 20 штук, ощипали и сделали жаркое». Коля Рубцов иногда источал неземное сияние. Выступали поэты однажды на сцене. «И я вдруг вижу, что вокруг него такой фимиам, – вспоминает Шульжик. – Я думаю: «Действительно, небожитель. В виде ангела!» А потом понял: Коля же до мая ходил в валенках, встал под софиты, валенки стали сохнуть, и вокруг него испарялась вся эта влага! Прекрасный был поэт!»

Валерий Шульжик много рассказывает о товарищах по Литинституту, о себе поменьше, хотя он был не только самой главной зауральской Бабой Ягой, но и заместителем начальника Охотского моря. В 1960-х годах он привёз агитбригаду на Охотское побережье, там и случилось посвящение в морские замначальники.

– Приехали, говорю местному начальнику: «Вот артисты, будут у вас выступать». А он так посмотрел. И говорит: «Нет, выступать они не будут. Сейчас деньги идут». Оказалось, что сейнер, который вёз зарплату для всего побережья, накрыло волной. А море имеет свойство вымывать всё. Всё население посёлка стояло на берегу и ждало, когда очередной волной выбросит несколько тысяч рублей. Я пошёл в магазин, а передо мной мужик даёт деньги: «Мне бутылку водки». Продавец взяла, на язык попробовала, а деньги солёные: «Сволочь, люди погибли, а ты наживаешься! Пошёл вон отсюда!» Я выхожу, он говорит: «Купи у меня солёные деньги. Цена один к трём». Я думаю: «Боже мой, если бы у меня была сейчас валюта, я обеспечил бы себя до конца жизни». И вот я сижу в газете «Охотская правда», там мы опустились донельзя – пили водку и заедали красной икрой. Они мне и говорят: «А давай мы тебе сделаем визитки». Я согласился. И вот они привезли мне пачку визиток: «Валерий Шульжик. Замначальника Охотского моря». Вот с этой визиткой я и жил очень долго.

Дистиллированные мультики

На встрече с Валерием Шульжиком были показаны отрывки из фильмов «Прежде чем расстаться» и «Срочно…Секретно… Губчека», которые в 1984-м и 1982 году были поставлены по его сценариям. Отчего мосфильмовская его карьера, начинавшаяся так хорошо, сошла на нет и почему за поросёнка Фунтика и Чебурашку разыгрались художническо-писательские войны, Шульжик рассказал без купюр.

– Мой полёт над «Мосфильмом» был прекрасен, но короток. Ко мне подошёл брат директора студии «Мосфильма». Предложил написать сценарий. У меня была пьеса «Огненный брод», и я переписал её на этот киносценарий. Брата звали Оскар, я его видел два раза и потом увидел в титрах со своей фамилией. И была премьера в кинотеатре «Россия», он спросил: «Можно я скажу?» – «Ну говори». И он выдаёт: «Работа над фильмом была долгой, мы трудились в архивах…» Где он, в каких архивах трудился? Я ему отомстил. Когда был банкет в Доме литераторов, я сказал: «Я счастливый драматург, получил Оскара ещё до снятия своего фильма». Второй фильм я сделал так же, мне кого-то прилепили. Потом начальник мне говорит: «Валерий, хотите, следующий сценарий вы напишете сами, без пришлёпок, и вы будете работать у нас как сценарист? Есть очень нужный «Мосфильму» человек, надо написать для него сценарий, но вашей фамилии в титрах не будет. Задание было непростым – детектив под водой и с аквалангистами. Я сел за книги, написал сценарий, принёс. Он почитал, поцеловал меня. И сказал: «Теперь тебе на «Мосфильм» дорога открыта». А он всё время лечился. Утром пришли два человека лечить его, подключили провода, и я не знаю, что случилось, но он забыл всё. Ему писали на телефоне – «телефон», на двери – «дверь». И, конечно, все обещания он тоже забыл. Таким образом, свободный полёт на «Мосфильме» не состоялся – выполнять свои обязательства было некому». Я стал работать для театра.

Конечно, всем хотелось узнать, как творятся мультики. Но, как оказалось, «отец» поросёнка Фунтика с иронией относится к мультверсии своего произведения. А всё дело в спорах за то, кому принадлежит поросёнок. «Авторы сценариев мультиков, я, Эдик Успенский, и другие, всё время в судах, – рассказывает писатель. – Потому что когда создаётся мультик, у него есть художники. И потом начинается выяснение, кто главный – писатель или художник. Художник говорит: «Ну и что, что твой Чебурашка прибыл в ящике с апельсинами. Мы о нём ничего не знали, мы его нарисовали, мы его придумали. Он нам должен принадлежать». Я тоже поссорился с художниками, и они написали большую статью под названием: «Руки прочь от Фунтика». Меня, автора сценария, выгоняли. Плохо или хорошо, это написано мною. И если вы хотите, придумывайте собственные истории, рисуйте их. Писатель делает для мультфильма не меньше, чем художник. Чтобы понять, насколько хорош мультфильм, надо знать, сколько крылатых фраз вышло. У Эдика Успенского: «Мы строили, строили и наконец построили»; у меня: «Пули свистели над головой! А сапоги над головой не свистели?» Что-то остаётся в народе, как крупицы юмора. И это заслуга сценариста.

А вот как сделаны многие современные мультфильмы? Например, «Лунтик». Продюсеры заключили со мной договор, что я напишу им сценарий. Договор был такой: «Мы снимаем, пока мы свои деньги не выберем, вам ничего». Я спрашиваю: «А когда вы их выберете?» Продюсер мне: «Ну мы не знаем, когда выберем, вас предупредим». Я отказался. Они не стушевались, у них нашёлся Лунтик, по ассоциативному ряду хорошо получилось: Фунтик – Лунтик. Нашлись и какие-то сценаристы. И уже лет десять они детей пичкают этой продукцией и думают, что делают какое-то очень важное дело. Но это не «Простоквашино» и не «Жил-был пёс». «Пёс…» – это же «Король Лир» для детей. Вот так делаются настоящие мультфильмы, в них и художник, и сценарист, и звукооператор одинаково важные люди, а если экономишь на чём-то или что-то считаешь неважным, получается плохое произведение. Современные мультики мне кажутся дистиллированными. Помните, как у Леонида Мартынова: «Ей не хватало быть волнистой, ей не хватало течь везде. Ей жизни не хватало – чистой дистиллированной воде!» Вот такие неживые они и выходят, мне так кажется. А может это оттого, что я просто стар».