Жизнь
по-Фридмену,

или Кошмар,
который зовется фондовым рынком

Во все
времена находилось немало
советчиком на тему: как подпереть
пошатнувшиеся финансы. Некоторые
были любопытны. Мексиканское
королевство, например, предлагало
испанскому королю Филиппу платить
войску жалованье фальшивой
монетой. А кардинал Лотарингский,
управляющий финансовой частью при
Генрихе II, видя невозможность
платить долги, велел поставить во
дворе виселицу и объявил, что
каждый, кто явится с таким
неприличным требованием, будет
повешен…

Нынешние
реформаторы не были столь
блестящими выдумщиками и
ограничились простым рассуждением:
коль социализм затрещал от избытка
денег — надо их ограничить. И ужали
наличность, как сжимает гармонист
меха своей гармоники. Незатейливый,
согласитесь, прием. Но из него
произошли довольно затейливые
последствия. О них рассказывает
генеральный директор
инвестиционной компании
"Браст" Николай Растворов.

— Формально
правительство действовало,
наверное, правильно. У экономики
есть два полюса. На одном инфляция.
Мы уже там побывали. И, возможно, там
бы и остались, если бы не МВФ. Он же
постановил: подавите инфляцию —
дадим кредиты. Куда деваться? Без
кредитов — быстрая смерть. Хотя,
считаю, с такими кредитами, которые
мы нахватали, начиная с 1990 года,
тоже смерть, но с более длительной
агонией.

— И нет шансов
их выплатить?

— А какие? Если
"Гавану окинуть мигом", как
говорил Маяковский, то что сегодня
может принести доллары, для выплаты
долгов? Сырьевые области да
оборонка. Ну, может быть, еще
производство матрешек и икры. Все.
Остальное — в развалинах. И этого
следовало ожидать. Инфляцию
подавили по рецепту отца
монетаризма Милтона Фридмена: сжав
денежную массу. Не вняв его
предупреждению, что делать это надо
крайне осторожно, чтобы не
скатиться на другой полюс —
стагнацию промышленности.

—
Промышленность в застое, а фондовый
рынок процветает. Нет ли тут
противоречия? Ведь они связаны, как
сиамские близнецы.

— Бог мой, о каком
процветании вы говорите. Да,
десятки АО предлагают свои акции, у
нас целый список леспромхозов,
готовых кому угодно продать свои
ценные бумаги. Но кому они нужны?
Лежащие на боку, обремененные
долгами, без всякой надежды на
прибыль. Спрос только на "голубые
фишки" — суперликвидные акции
Иркутскэнерго, Электросвязи,
Русиа-Петролеум. Ну еще до
недавнего времени АНХК и некоторые
другие. Вот и весь оазис в пустыне.
Да и тот ужимается. Крупных пакетов
акций того же Иркутскэнерго уже не
осталось. Процентов 20 ушло в Москву,
столько же, если не больше — за
границу.

— А как высоко
котируются акции Братского
алюминиевого завода?

— На рынке их
почти не осталось. Вспомните, какая
шла борьба за контрольный пакет
между братьями Черных и московской
структурой. "Ваш финансовый
попечитель", владеющей
Николаевским глиноземным заводом?
Акции скупались беспощадно. И никто
их теперь из рук не выпустит.

— Чем же тогда
живет фондовый рынок, какими
ценными бумагами оперирует?

— Долговыми
обязательствами, железнодорожными
тарифами, векселями…

— Которые,
если не ошибаюсь, были отменены в
СССР в 1930 году?

— Совершенно
верно. Но вернулись назад не потому,
что мы доросли до них, что пришло
время внедрять их в оборот, а из-за
элементарной нехватки денег.
Фридмен, конечно, великий человек,
но способа жить без денег даже он не
придумал. Поэтому в срочном порядке
и пришлось изобретать эрзац-деньги.
Правда, никто не предполагал, что
они расплодятся в таком количестве.

— С их помощью
надеялись распутать узел
неплатежей. Удалось?

— А как вы,
думаете, если внутренний долг
государства никак не хочет
снижаться, а растет из года в год?
Единственное, что удалось — это
превратить векселя в инструмент
финансовой наживы. Историю с нашими
иркутскими золотодобытчиками
знаете? Продали они золото
государству, а у того, известное
дело, нет денег с ними рассчитаться.
Месяц они ходят, три, пять… Надоели.
Тогда государство выставляет
буфером уполномоченный банк
"Российский кредит": с ним
разговаривайте. Банк говорит: могу
расплатиться только своими
векселями. И выдает им бумажки со
сроком погашения через полгода там
или год. А зачем золотодобытчикам
бумажки, когда им живые деньги
нужны, чтобы выдать зарплату и
подготовиться к новому
промывочному сезону. Хорошо,
говорит банк, досрочно погасим ваши
векселя, но с дисконтом 20 процентов.
Обидно, конечно, терять пятую часть
выручки, но куда денешься. И банк, не
ударив палец о палец, снимает в свою
пользу эти 20 процентов.

— Но ведь это
грабеж средь белаго дня.

— Помилуйте, это
еще весьма выгодная сделка.
Дисконтная ставка на векселя
Иркутскэнерго держится сейчас на
уровне 76.

— Это значит,
что за вексель в 100 миллионов рублей
я могу получить лишь 24?

— Да, такого его
реальное наполнение.

— Но я могу
ведь дождаться срока погашения и
получить всю сумму сполна?

— Конечно, можете.
Если располагаете временем.
Допустим, вы поставили на ТЭЦ уголь
на 100 миллионов рублей. С вами
рассчитались векселями на 100
миллионов. Отпечатанными на
фабрике Гознака, с несколькими
степенями защиты, имеющими
надежное обеспечение. Те же плотины
ГЭС. По сути дела, у вас в руках
кусок от этой плотины. А как вы этот
кусок будете превращать в живые
деньги, это уже ваша забота. Или
ждите два года, до срока погашения,
или же продавайте.

— Себе в
убыток?

— А что делать,
если вам срочно нужны деньги? У вас
производство, люди. Им же платить
надо.

— Кто же в
выгоде от этой механики?

— Все, кроме
товаропроизводителя. Он теряет —
остальные наживаются. Пока вексель
гуляет по фондовому рынку, переходя
из рук в руки, каждый владелец
состригает с него свой клок шерсти,
действуя по законному принципу:
дешевле купить — дороже продать.
Между прочим, достоинства векселя
очень быстро раскусили
криминальные структуры. С его
помощью легко отмывается "черный
нал". Достаточно купить за 20
процентов стоимости вексель на 100
миллионов, как вы автоматически
легализуете 80 миллионов,
заработанных, например, на
подпольной продаже водки.

— Но ведь
реальная стоимость векселя не
возросла, его наполненность так и
осталась двадцатипроцентной?

— А зачем вам
реальная, для вас важнее
номинальная. Сколько нарисовано на
бумажке, столько вы вроде бы и
имеете. Захотелось вам купить
квартиру за 100 миллионов, вы
расплачиваетесь векселем, который
тянет всего на 20 миллионов,
остальное приносите в чемоданчике.
Но кто будет знать про этот
чемоданчик? Он спрятан под надежной
крышей, под вашим векселем. А
историю векселя никто не
спрашивает.

— Как вы
оцениваете нынешнее состояние
фондового рынка?

— Каркас создан,
но только каркас. Честно говоря,
попади западный финансист на наш
рынок, он через день сбежит, не
выдержав кошмара из всех этих
векселей и железнодорожных
тарифов. Но мы получили то, что и
должны были получить. Маркс был
прав: каков базис, такова и
надстройка. А поскольку фондовый
рынок — надстройка над
промышленностью, то можно судить о
ее крепости. Она шатается от
чихания президента.

— И тем не
менее, капиталу выгоднее работать
на фондовом рынке, в искусственно
созданном кошмаре, чем вытягивать
из ямы промышленность?

— Естественно. По
всем рыночным законам он вливается
туда, где надеется получить большую
прибыль. На сегодня эту
сверхприбыль приносит спекуляция
ценными бумагами.

— Есть ли
возможность развернуть его в
другую сторону?

— Только за счет
налоговой политики. Обложить
высокой данью спекулятивный
капитал и дать льготы
промышленному. Но пойдет ли на это
государство? Оно же в долгах как в
шелках. Плодит долговые
обязательства быстрее
мушки-дрозофилы. А что представляет
собой наша Госдума? Скопище
родоплеменных кланов. У каждого
клана — свой интерес. Раздираем
страну на куски. Ситуация,
характерная для колонии, а не для
великой державы.

— Остается
призвать иностранцев и передать им
в руки бразды правления?

— Боюсь,
иностранцев в Иркутскую область
калачом не заманишь. История с
Бондом их напугала.

— С Джеймсом
Бондом?

— С Марком Бондом.
Марком Андреевичем, как его здесь
звали. Англичанин по происхождению,
окончил привилегированный
университет, долгое время
практиковался в американских
банках. Специалист по
инвестированию. Решил показать нам,
как надо работать на западный
манер. В решительности ему не
откажешь: он не только русский язык
выучил, но и год провел в
университете имени Патриса
Лумумбы, чтобы познать русский
характер.

— Почему он
выбрал Иркутск?

— Его нашел Гучек,
бывший гендиректор авиакомпании
"Байкал". Идея была прекрасная
— привлечь иностранного инвестора.
За Бондом стояли мощные финансы,
целая группа. В авиакомпанию было
вложено 7,2 миллиона долларов.
Раскручивались другие проекты.
Например, завод по розливу воды из
ключей байкальских гор. Одного
оборудования было закуплено на 300
тысяч долларов. Идет время, деньги
вкладываются, а отдачи никакой.
Прибыли даже на горизонте не
маячит. Вижу, Марк Андреевич
поскучнел.

— Не осилил
наших правил игры?

— Совершенно
верно. Правила такие, что даже
"акула капитализма", да еще с
таким геройским именем, и то
напоролась на рифы. Куда ты, говорю,
совался, один без команды
менеджеров, без знания прелестей
российского рынка? У нас
бухгалтерская отчетность и то
другая, переучиваться надо. А уж
русский менталитет… Как в
феодальном государстве, каждого
чиновника необходимо знать в лицо.

— И что же вы
посоветовали Марку Андреевичу?

— Смирить гордыню
и передать пакет акций
авиакомпании в доверительное
управление российскому банку. Тот
лучше разберется в ситуации.

— Он так и
поступил?

— Как мне
известно, да. Плохо то, что после
такого фиаско другие Бонды в
Иркутскую область не пойдут.
Иностранцы, в отличие от нас, не
любят дважды наступать на грабли.

— Все чаще
столичные банки стали прибирать к
рукам промышленные предприятия
территорий. Многих тревожит эта
экспансия финансового капитала. А
как вы на это смотрите?

— Как на
естественный процесс. В Москве
сосредоточено 90 процентов
финансового капитала. Можно сидеть
на мешках с богатством, а можно
пускать его в дело. Сегодня
промышленности требуются реальные
деньги, а не квазизаменители. И чем
быстрее умная налоговая реформа
выгонит их из уютных банковских
сейфов на просторы России, тем
скорее начнется реанимация
экономики.

Беседу вел
О. ГУЛЕВСКИЙ.