Из милиционеров – в налоговики. Карьера необычная. Ангажемент на должность руководителя Управления Федеральной налоговой службы России по Иркутской области и Усть-Ордынскому Бурятскому автономному округу, полученный в 2006 году, удивил и самого Петра Ковальчука, до этого работавшего первым заместителем начальника областного ГУВД. О том, почему после увольнения с формулировкой «за дискредитацию органов внутренних дел» он всё-таки вернулся в милицию, а потом стал главным налоговым инспектором региона, у нашего гостя интересовалась ЛЮДМИЛА БЕГАГОИНА.

На работу – как на праздник

— Вы отдали милицейской службе три десятка лет. Не жалеете, что связали свою жизнь с милицией?

– Нет, я считаю себя счастливым человеком. Прожил жизнь, можно сказать, на одном дыхании. Всегда занимался любимым делом. Жена, бывало, удивлялась: я на работу каждый день шёл с таким удовольствием – действительно, как на праздник.

С детства мечтал работать в уголовном розыске. Лет с двенадцати запоем читал приключенческую литературу, детективы.

— Но начинали-то вы милиционером медвытрезвителя. Это на воплощение детской мечты как-то не тянет… Какая уж тут романтика?

– А куда меня могли взять после армии, с десятью классами образования? Туда, где был самый большой дефицит кадров. Это я прекрасно понимал. В следующем году я уже учился заочно на юрфаке госуниверситета. Не прошло и полутора лет, и мечта моя сбылась: меня пригласили в уголовный розыск.

— Вы так много говорите о счастье работать в милиции, о сбывшихся мечтах. А ведь вас увольняли за дискредитацию органов внутренних дел. Как вы это пережили?

— Было, конечно, очень обидно. Кадровая чистка в милиции двадцатилетней давности под руководством полковника Сванидзе (его называли Чёрным полковником) напоминала 37-й год. Разве что не расстреливали. Менее чем за год из иркутской милиции уволили около сотни человек, по большей части – руководителей. От всех нас требовали давать показания на начальников – своего райотдела и областного УВД. Вопрос так и ставился: даёшь показания против начальства – снимают с должности, но оставляют в милиции. В противном случае – выгоняют за дискредитацию органов.

Люди вели себя по-разному. Некоторые спасали свою шкуру и топили других. Мне Сванидзе оказал «высокую честь» – лично вызывал четыре раза. В результате поставили в вину продажу машины и покупку дачи. А дача-то была – избушка, лодку на двоих с другом купили. Пытались даже уголовное дело в отношении меня возбудить, да не вышло. Вся набранная фактура тянула максимум на выговор. Но многие вели себя порядочно. Алексей Степанович Жданов, первый заместитель начальника УВД области, бросил тогда ключи на стол и ушёл из милиции. Сказал: «Раз я не могу защитить своих людей – мне тут делать нечего». Он и мне помочь пытался. Наипорядочнейший был человек.

Так я оказался на улице. И перед семьёй было неловко, особенно перед сыном-подростком. Как я мог объяснить ребёнку, что меня выгнали из милиции несправедливо? Вынести это тяжкое испытание помогла жена. Поддержала безоговорочно. Не упрекнула ни разу. Я боролся, конечно. Ездил в Москву, записывался на приём к министру – но принимали меня те, кто приказы подписывал. Обращался в ЦК КПСС – получал отписки: «Уволен обоснованно». Никто не собирался вникать в это дело.

Так прошёл целый год. Только когда министра Федорчука сменил Власов, по всей стране началась реабилитация незаконно уволенных сотрудников милиции. Я вернулся в строй. С понижением, правда. Но для меня не карьера, а служба, возможность заниматься любимым делом были важны.

— Много в милиции таких фанатов, каким были вы?

– В то время, когда я начинал службу, в уголовном розыске были очень сильная школа и крепкие традиции. Многие наши сыщики впоследствии стали руководителями оперативных служб: Мотылец, Капустенский, Костовский, Биктимиров, Мовшович и другие. Молодым было у кого учиться и жизненному опыту, и оперативной работе. Достаточно сказать, что моим учителем был легендарный сыщик Фомин – все называли его «дядя Миша». Алексей Степанович Жданов сам попросил его взять надо мной шефство, когда меня пригласили опером Кировского райотдела. Мне предстояло обслуживать Центральный рынок, и дядя Миша водил меня на «экскурсии» – показывал фармазонов, как называли тогда мошенников, фарцовщиков, перекупщиков. Такое бережное было отношение у профессионалов к молодёжи… Жданов сам резким был по характеру, требовательным, но относился к нам, молодым, по-отцовски. И все мы в то время искренне верили, что наша мужская работа поможет изменить жизнь…

Время было беспредельное

— Вы создали в милиции управление по борьбе с организованной преступностью, когда воровским движением занимался РУБОП. Зачем была нужна эта параллельная структура?

– Управление было вообще-то создано по приказу министра внутренних дел. Мне же предложили его возглавить, и я согласился без колебаний. Хотелось владеть криминальной ситуацией в своём регионе. Уголовный мир находится в постоянном движении. В 90-х годах появились организованная преступность, бандитизм. Всё это требовало глубокого осмысления, анализа. В уголовном розыске ведь из-за текучки этим заниматься некогда. А в новой структуре мы начали создавать базу данных по воровскому движению в области, взяли на учёт криминальных авторитетов, отслеживали процессы, происходившие в недрах организованной преступности. Это давало возможность глубже владеть оперативной обстановкой и принимать адекватные меры.

Мы возбудили тогда первые уголовные дела по бандам, покончили со стрельбой в Ангарске, где разгоралась криминальная война. Вообще успели много. Это было самое интересное время за годы моей работы в милиции. Оно пролетело, как один миг.

В стране тогда творился беспредел. На территории нашей области, например, действовали три преступных сообщества: чечено-ингушское, азербайджанское и братское. Братское, распространившее сейчас своё влияние на весь преступный мир региона, только крепло, нынешний вор в законе Тюрик лишь начинал подниматься. На моих глазах ситуация менялась, воровские традиции умирали вместе с теми, кто продолжал жить «по понятиям». Последним из старых воров в законе был Боец. Я встречался с ним, когда он освободился из заключения. Он не понимал, что время так называемых «честных» воров прошло, организованная преступность получала коммерческую направленность.

Но об этом много можно говорить. Когда Россов, став начальником ГУВД области, предложил мне должность первого заместителя, я согласился не сразу: мне так нравилась живая работа в УБОПе – а тут должность больше административная.

— Вы отказывались от генеральской должности?

— Ну, генералом-то я как раз и не стал, хотя по должности это звание мне полагалось. А то, что я его не получил, пусть останется на совести людей, которые этому активно препятствовали. Зато я ни перед кем не унижался. Да и не в звании счастье, в конце концов.

Милицейщины не будет

— Почему вы ушли из милиции?

– Мне предложили возглавить региональную налоговую службу, когда я был ещё первым заместителем начальника ГУВД области. Контракт в милиции у меня заканчивался, мне его могли не продлить по возрасту.

— Но вы же сыщик по жизни, а тут бумажная работа.

— Да я и сам от такого предложения поначалу опешил. Это было очень неожиданно. Работая в милиции, я знал, что в этой сфере много нарушений. Меня и пригласили в налоговую службу, как я понял, для того, чтобы поломать здесь прежнюю систему, навести порядок. Я для себя решил: если работа придётся мне не по душе, почувствую внутренний разлад – сразу уйду.

Но работа мне понравилась. Пригодились и жизненный опыт, и управленческий, и даже навыки оперативной работы. Контроль за сбором налогов к оперативной работе имеет самое прямое отношение. Чтобы найти нарушения в этой сфере, нужно знать механизмы уклонения от платежей, схемы отмывания денег. А они постоянно меняются. Так что приходится догонять, перестраиваться, учиться, быть в постоянном поиске. Что это, если не оперативная работа? К тому же мне проще решать многие вопросы благодаря своим давно сложившимся связям с милицией, таможенными органами, судебными приставами, прокуратурой, ФСБ. Такое взаимодействие важно для всех, и оно даёт результаты.

– Так вы и в налоговой службе милицейщину разводите?

– Стратегия, которую я определил для коллектива и которой мы придерживаемся, очень далека от милицейщины. Я считаю, что с налогоплательщиками следует разговаривать не с позиции давления. Время меняется. Серьёзные бизнесмены сегодня сами начинают понимать: идти на налоговые нарушения – значит рисковать потерять всё. Мелкий бизнес, торговля, строители «созревают», правда, медленнее, с «конвертной» схемой оплаты труда расстаются не просто. Но должен сказать, что понимание мы с большинством предпринимателей находим и достигаем довольно неплохих результатов.

— А коллектив УФНС с вашим приходом сильно поменялся? Вы многих «зачистили»?

— Я никого не увольнял. Но многие сами ушли: и заместители, и начальники отделов, и ряд руководителей инспекций. Их заменили специалисты из нашего же коллектива. Грамотных, порядочных сотрудников в управлении достаточно, большинство из них были включены в резерв на выдвижение. Сейчас я могу полностью положиться на своих коллег: работают с интересом и очень интенсивно, порой и субботу-воскресенье прихватывают. Все понимают меру ответственности, никого не надо подгонять.

— Значит, не жалеете, что ушли из милиции?

— Нет, не жалею. Я своё отслужил, пришла, наверное, пора другим место уступить. Конечно, хотелось бы, чтобы на смену приходили достойные люди. Увы, отношение к службе у некоторых сотрудников милиции сегодня совсем другое, на первом плане – личные интересы. В последние годы пришлось повидать в милиции немало предательства… своих коллег увольнять и даже сажать. Горько это…

— А надолго обосновались в УФНС?

— Контракт у меня на три года. А там видно будет. Пенсию заработал, так что за будущее не переживаю. Хочется сделать для региона, в котором я живу и который стал моей родиной, всё, что смогу. Это не просто красивые слова.

Тихие семейные радости

— Как Сибирь стала вашей родиной? Родители, наверное, приехали сюда с Украины работать на новостройках?

— Нет, мои родители работали в колхозе: отец – бригадиром, мать – дояркой. Семья была большая: четверо детей. Под Иркутском жили дедушка с бабушкой. После первого класса я поехал к ним на каникулы и остался в Сибири навсегда.

— Почему?

— Станция Подкаменная по сравнению с нашей деревней, где даже света в то время не было, показалась мне настоящей цивилизацией. Я тогда поезд-то в первый раз увидел. В Подкаменной была большая школа и хорошая библиотека, из которой я не вылезал. А дед с бабушкой стали для меня вторыми родителями.

Жили скромно, без претензий. Дед плотничал в леспромхозе, бабушка занималась хозяйством. Да и я начинал трудовой путь рабочим на железной дороге: от Слюдянки до Иркутска чистил откосы, тачку катал. В милицию я пошёл работать против воли родителей. Все родственники меня отговаривали.

– Значит, родители – первые и вторые – не имеют отношения к вашему карьерному росту. А супруга?

– Самое прямое. Без такого спутника я вряд ли добился бы чего-нибудь в жизни. С Людмилой мы познакомились на Брянщине, куда переехали мои родители. Я приезжал после армии навестить их. Мы с ней почти два года переписывались, потом решили пожениться. Жили в коммунальной квартире, тяжело было. Ребёнок маленький, я всё время на работе пропадал. Успевал только дров наколоть да воды натаскать. Но жена не жаловалась. Она и сама выучилась на инженера-технолога, и мне помогала учиться. Ей всегда была присуща тяга к образованию. Грамотная, интеллигентная, она помогала мне расти, повышать свой уровень – скорректировала речь, поведение. У меня ведь в семье не все родственники даже читать-писать умели, и воспитание я получил соответствующее. Так что своим успехом в жизни я обязан, прежде всего, супруге.

— Первая ваша квартира была коммуналкой. А как сейчас обстоят дела с бытом?

– Когда я устроился в милицию, полтора года вообще жил у товарища – из Подкаменной ездить каждый день на службу было просто невозможно. Спал на полу: валенок под голову, шуба вместо матраца. Комнату в коммуналке получил, только когда женился. А сейчас построил дом за городом, посадили с женой на участке 60 деревьев: ёлки, сосны, берёзы. Круглый год зелень глаз радует.

— Сын с вами живёт?

— Нет, Роман живёт отдельно, своей семьёй. И он, и невестка получили юридическое образование, но работать в органах не захотели. Когда рос сын, некогда было им заниматься. Сейчас внучкам стараюсь уделять как можно больше внимания. Очень их люблю, да и сыну с невесткой помочь хочется.

— У вас, наверное, в милиции много друзей осталось? Часто встречаетесь?

— Я не очень контактный человек, наверное. Шумных компаний, тем более застолий, не люблю, от многих приглашений отказываюсь. Мне нравится дома, в кругу семьи время проводить – тихо, спокойно. Но, конечно, за десятилетия милицейской службы у меня со многими бывшими коллегами сложились хорошие, человеческие отношения. Когда ко мне обращаются с просьбами, чем могу – помогаю. На работу, например, устроиться, врача хорошего найти, да мало ли. Знакомых ведь у меня много во всех сферах – почему не помочь. Но своими просьбами стараюсь никого не обременять, не быть обязанным.

— Как вы считаете, остался после вас след в милиции? Будут о вас помнить, как о ваших учителях Жданове, Фомине?

— Для меня главное — самому сознавать, что я работал честно, с полной отдачей сил. Сделано немало. Приговоров, которые выносит сегодня областной суд руководителям Братского преступного сообщества Скрипнику, Бердуте, их боевикам, могло и не быть, если бы мы ещё в 90-х годах не начали их разрабатывать. Эта работа длилась годами – её вели в обстановке строжайшей секретности специально для этого созданные группы, в которые вошли лучшие оперативники, талантливые и преданные делу сыщики. Я сам возглавлял эти группы и знаю, как много потребовалось усилий, прежде чем в 2003-2004 годах пошла реализация наших наработок. Как рисковала прокуратура, возбудившая уголовные дела против мафии: они могли лопнуть, как это случилось в других регионах, где к «борцам» с организованной преступностью был найден «подход».

Так что в оздоровлении обстановки, которое наблюдается сегодня благодаря ликвидации действовавших в регионе серьёзных организованных группировок, есть и моя скромная лепта. И, поверьте, для меня совсем не важно, кому достанутся лавры, кто рапортует о победах. Уверен, что дело, которому я посвятил жизнь, продолжат мои ученики, те, кто работал под моим руководством. Мне приятно это сознавать.

Фото Дмитрия ДМИТРИЕВА

Ковальчук Пётр Иванович родился 5 июня 1951 года в селе Роговка Володарск-Волынского района Украинской ССР. В 1960 году переехал на станцию Подкаменная Иркутской области. В 1968 году окончил среднюю школу N 42 Иркутска. 1969 – 1971– служба в армии (мотострелковая часть ЗабВО). После демобилизации работал в Кировском райотделе внутренних дел Иркутска милиционером медвытрезвителя, помощником дежурного. В 1973 году переведён в уголовный розыск того же райотдела, где дослужился до заместителя начальника. 1983-1985 – заместитель начальника Кировского РОВД по оперативной работе. В 1986 году уволен с этой должности за дискредитацию органов внутренних дел. В течение года работал заместителем директора ВЦ Иркутсклеспрома по общим вопросам. В феврале 1987 года возвратился в милицию – старшим оперуполномоченным уголовного розыска Октябрьского РОВД Иркутска. В 1988 году назначен заместителем начальника этого райотдела по оперативной работе. 1990 – 1996 – первый заместитель начальника УВД Иркутска. С октября 1996 года – начальник УБОП при УВД Иркутской области, с декабря 1999 года – первый заместитель начальника ГУВД, начальник службы криминальной милиции области.

В октябре 2006 года назначен руководителем Управления Федеральной налоговой службы России по Иркутской области и Усть-Ордынскому Бурятскому автономному округу.

Награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени, двумя именными пистолетами – от министров внутренних дел и юстиции РФ.

Женат, взрослый сын.