Выходить из зоны комфорта

– Андрей Николаевич, как получилось, что вы из Санкт-Петербурга перебрались в Сибирь? 

– С Иркутском я уже знаком, ставил здесь два спектакля – «Золушку» и «Трёх мушкетёров», затем были намёки на режиссёрское кресло, но я отказывался. А год назад я окончил в Школу театрального лидера, это своего рода курсы повышения квалификации, где учат театральному менеджменту, раскладывают всю театральную структуру изнутри и по полочкам. И тут поступило уже конкретное предложение от Виктора Токарева, директора иркутского ТЮЗа. Я подумал, что знания нужно реализовать на практике, и согласился. Плюс я знал труппу, актёров, я с ними уже работал, общий язык был найден. В Иркутске есть места, дома, похожие на Петербург, и погода порой так же молниеносно меняется. Поэтому я подумал, подумал и принял  решение попробовать. У  нас есть совершенно определённые планы, которые мы с Виктором Степановичем себе наметили. 

– Относительно карьерной ступени выезд из северной столицы – это повышение? 

– В  моём случае это трудно измерить столь  прямолинейными понятиями. Потому что в Санкт-Петербурге у меня есть свой круг зрителей, друзей, знакомых, критики меня знают. Здесь другие возможности, которых там нет, есть идеи, которые хочется воплотить. Так что эти города равнозначны для меня. Конечно, легче работать там, где ты уже утвердился, но иногда необходимо выходить из зоны комфорта, чтобы понять, чего ты стоишь. Это проверка не только профессиональных, но и человеческих, личностных качеств, ведь на новой должности нужно быть лидером, который ведёт за собой коллектив. В Питере мне, безусловно, легче, потому что есть сложившаяся среда. Но Интернет упрощает жизнь, он почти сломал все барьеры, можно успевать везде, например, во время отпуска вполне реально слетать в Санкт-Петербург и поставить спектакль там. 

– Ранее вы работали в театре «На Литейном» очередным режиссёром и актёром, но главным режиссёром никогда не были. Не боитесь?

– На данный момент нет. Я свободен от страхов и постараюсь максимально сделать всё,  что в моих силах и в пределах моих творческих возможностей. Если не случится, не получится, для меня и для театра это будет опыт, а опыт не бывает негативным, он всегда несёт какой-то результат. С труппой я нахожу общий язык, не так давно мы за две недели сделали небольшую работу – концерт для переселенцев с Украины. Так что мой ответ: не боюсь. 

Критики помогают быть живым

– Давайте немного окунёмся в вашу биографию – вы из театральной семьи, творческой? Часто ведь театральные дети продолжают дело родителей.

– Я как раз не из театральной семьи: папа был военным, разъезды по стране мне знакомы с детства. Мы много поездили по Советскому Союзу и не только – родился я в Германии, затем мы уехали в Киргизию, потом переехали в Белоруссию. Мама занималась моим образованием очень плотно – музыкальная школа, хорошая литература, через маму театр и пришёл в мою жизнь. С 5 класса занимался в театральном кружке, потом поступил в Санкт-Петербургский институт культуры на режиссёрско-драматическое отделение. 10 лет работал в разных театрах актёром, много сыграл ролей, снимался в кино. 

– Какие из сыгранных ролей стали для вас самыми яркими и любимыми?

– Мой любимый спектакль в детском театре – «Мэри Поппинс, до свидания!», где я исполнял мистера Эя в дубле с Игорем Скляром. Сейчас я играю Буланова в «Лесе» в театре «На Литейном», спектакль ставил Григорий Михайлович Козлов. Была хорошая роль Лауренсио в «Дурочке» Лопе де Вега. Помимо этого в Санкт-Петербурге есть «Театр 05», где я работаю, это русско-немецкая лаборатория импровизационных театров. В 2005 году в Питер при-ехал немец Евгений Герайн, выбрал трёх актёров, мы занимались тренингами, причём никто не понимал, что это такое,  как играть без текста. «Театр 05» существует по сей день, и мы постоянно выступаем. Своей площадки у нас нет, арендуем. Также у нас нет репертуарных спектаклей, всё построено на импровизации, мы играем по заданию публики. 

– Интересно! Сделайте что-то подобное в Иркутске.

– Мысли такие есть. Это направление начали канадцы, европейцы подхватили, в Германии даже проводили чемпионат мира между театрами. В Европе вообще много импровизационных театров, а в Канаде даже такой предмет в некоторых школах преподают, это развивает и дарует определённую степень свободы. Такой театр больше приближен к эстраде, но мы играем и серьёзные формы. В 2009 году мы проводили в Петербурге фестиваль импровизации,  к нам приезжали немцы, голландцы, французы, бельгийцы, мы играли на маленьких площадках, своя публика у нас уже есть. Этот опыт помогает в работе, хотя это совсем другая форма театра. 

– Как вас потянуло на режиссуру?

– В 2005 году я поступил на заочное отделение в Щукинское училище к Михаилу Борисовичу Борисову, отучился пять лет. Тут же меня пригласили в Улан-Удэ, в Русский драматический театр очередным режиссёром. У меня там до сих пор идут два спектакля – «Рождество в доме сеньора Купьелло» и детская сказка «Чудо-цвет». Новогодние спектакли обычно рассчитаны на каникулы и всё, но эта постановка до сих пор на сцене. Затем я начал ездить по стране, в новокузнецкой «драме» поставил спектакль «Пантера», в хабаровском ТЮЗе – «Незнайку» и «Айболита», в омском ТЮЗе –  «Тайну прошлогоднего снега». Затем плотно перешёл на Питер: в большом Театре кукол – «Счастливое дерево»,  в театре «На Литейном» – «Самый лёгкий способ бросить курить», это новая драма Михаила Дурненкова, в мае вышла «Митина любовь» по Бунину. 

– Получается, вы держите баланс между детским и взрослым репертуаром?

– Многие режиссёры не ставят детские спектакли, я же считаю детей очень благодарной публикой. Хороший, добрый, правильный, интересный спектакль содержит и воспитательный момент, ведь любой ребёнок – это губка, у каждого своё восприятие, но все они чуют хорошее и плохое. И хороший спектакль всегда влияет на человека,  даже если он ему не нравится. 

– Насколько мне известно, вы и в Черемхове успели поработать, на родине драматурга Владимира Гуркина. 

– В Черемховском драматическом городском театре я поставил три спектакля – «Побирушки» по Шукшину, «Самоубийцу» Эрдмана и «Двое бедных румын, говорящих по-польски» Дороты Масловской. С последней работой получился небольшой скандал, пьеса содержала нецензурные слова, это всё произошло ещё до выхода закона о нецензурной лексике. Возможно, для маленького города такое новаторство было не так уж и необходимо. С другой стороны, мне хотелось, чтобы зрители почувствовали немножко существующую реальность – где ругаются матом и не знают, для чего живут. Это пьеса о двух заблудившихся людях, растерянных душах, но во время премьеры ровно половина зала ушла, причём ушла демонстративно – хлопая дверями. 

– Спектакль сняли или оставили? 

– В театре сложная ситуация, связанная с текучкой актёров. Была трагедия – погиб актёр, игравший в «Самоубийце». Артист, занятый в спектакле «Двое бедных румын, говорящих по-польски», уехал из города. Так что спектакли ушли из репертуара  по естественным причинам. 

– А как вы вообще к критике относитесь? 

– Конечно, я живой человек, меня она задевает. Но есть разная критика – профессиональная, с анализом. А бывают просто статьи с переписанным сюжетом спектакля и минимумом авторских мыслей, такой вариант мне несимпатичен. Но, с другой стороны, хорошо, что критики есть, потому что они помогают быть живым, позволяют понять что-то, что ты ранее не понимал. 

– В Иркутске однажды был такой случай: критик, написавший разгромную статью, встретился с режиссёром разнесённого спектакля в Доме актёра. И режиссёр руки критику в ответ на приветствие не подал. Так они больше и не общались. У вас не было подобных ситуаций? 

– Про один мой спектакль как-то написали очень жёстко, но до такой войны не дошло. Всё зависит от личности, её ранимости и восприятия, некоторые могут  бурно реагировать, удалять из друзей в соцсетях. Я не такой.

– Я бы плакала, прочитав жёсткую рецензию на свой спектакль. Что делает мужчина-режиссёр?

– Я не плакал и не собирался. У меня же есть группа поддержки, это актёры, художники, с которыми мы создавали спектакль. Одно дело, когда человек со стороны написал статью, высказав такое мнение. А другое – когда тебе актёры не верят, для меня это страшнее, нежели высказывание одного, двух и даже пяти критиков. Всё равно мы знаем, что мы работали, была попытка понять что-то про эту жизнь. 

– У вас обширная география спектаклей, Сибирь – край вам уже знакомый. Что скажете о сибиряках?

– Люди очень открытые, что думают, то и говорят… Хорошие люди. 

– Неизбежный вопрос про Байкал и омуль, позы. Видели, пробовали?

– С позами я познакомился ещё в Бурятии, омуль, конечно, попробовал. На Байкал ездил не один раз и даже купался в нём. Это такая красота и такая лечебница, поэтому я и полез в воду – чтобы выйти из неё свежим и молодым. Байкал вытягивает весь негатив, даже просто сидеть и смотреть на него – это приятно. 

«Звёздный мальчик» и «Восемь любящих женщин»

Андрей Сидельников признался, что давно нашёл общий язык с труппой театра

– Если вернуться к нашему театру – что мы увидим в ближайшее время и в предстоящем театральном сезоне?

– Открываться мы будем осенью спектаклем «Восемь любящих женщин», который уже начал репетировать Виктор Токарев. В ноябре я планирую выпустить детскую притчу-историю  «Звёздный мальчик». Есть план на «Денискины рассказы» с приглашённым режиссёром. На январь запланирована творческая лаборатория «Молодые режиссёры – детям». Также в планах есть два спектакля на малой сцене, в том числе и современная драма, этот проект будет называться «Недетский ТЮЗ». Конечно, хочется привлечь в театр молодёжь, тинейджеров, пока ТЮЗ ориентирован только на детскую аудиторию. Планируем развивать группы нашего театра и в социальных сетях.

– Есть такое пафосное, но красивое слово – «миссия». Вы свою миссию как главный режиссёр театра юного зрителя имени Вампилова в чём видите? 

– Я бы хотел, чтобы  в результате моей работы театр стал более открытым для публики, ведь все театры сегодня очень закрытые, мечтаю о том, чтобы наш театр стал неким местом притяжения. Ну и, конечно, очень важной мне видится воспитательная задача – детский театр должен быть умным и добрым, своими, театральными средствами мы должны растить хороших людей. 

– В фильме «Москва слезам не верит» один из героев говорит: «Скоро ничего не будет – ни кино, ни театра, одно сплошное телевидение». Сегодня, когда почти у всех нас наблюдается экранная зависимость, говорят то же самое, только общей замещающей компонентой стал Интернет. А вы что думаете? 

– Как ни странно, чем больше Интернет будет развиваться, тем больше будет востребован театр. По одной простой причине – нам всем не хватает живого общения. А театр – это всегда живая материя, то, что происходит здесь, сейчас, сегодня, и не только с актёром, но и с тобой, и это никогда уже не повторится. Театр может менять формы, может быть спонтанным, но он никогда не умрёт, потому что он живой. В этом я уверен. 

Из досье «ВСП»

Андрей Сидельников родился 12 марта 1973 года. В 1997 году окончил  Санкт-Петербургскую академию культуры. Специальность – актёр. В 2005–2009 годах учился в  Театральном институте имени Бориса Щукина. Специальность – режиссёр драматического театра (мастер курса Михаил Борисов). Является одним из организаторов русско-немецкой театральной лаборатории импровизаций «teatr05». Преподавал в Университете культуры на режиссёрском факультете, мастерство актёра, курс А.В. Шаронова. С 1997 по 2008 год работал актёром в театрах Санкт-Петербурга: «Комедианты», «Карамболь», «Классический театр», «На Литейном».