За свою 85-летнюю историю Иркутский музыкальный театр, как и, наверное, любой другой театральный коллектив, не мог обойти в своём творчестве стороной знаменитую повесть, которой, как известно, «нет печальнее на свете». Первым знакомством театра с Шекспиром стал одноактный балет «Ромео и Джульетта», вышедший в 1983 году в постановке балетмейстера Николая Катугина. Музыкальной основой стала одноимённая симфоническая драма Гектора Берлиоза, при этом спектакль был назван диско-балетом, но лишь потому, что исполнялся под фонограмму, записанную Государственным академическим оркестром СССР. Ничего общего с популярной на тот момент электронной танцевальной музыкой он не имел. Следующие «Ромео и Джульетта» вышли на сцену спустя почти четверть века – премьера трёхактного балета с прологом и эпилогом в постановке Людмилы Цветковой уже на музыку Сергея Прокофьева состоялась в 2007 году. Актуальность шекспировских конфликтов балетмейстер подчеркнула сюжетно – перевоплощением современных молодых людей в романтических средневековых героев – и пластически, выбрав в качестве хореографического языка неоклассику с элементами танца модерн. Роль Джульетты тогда исполнила Мария Стрельченко – ныне главный балетмейстер театра, заслуженная артистка России.

И вот спустя почти 20 лет в стенах Иркутского музыкального театра свет готова увидеть новая версия веронской истории. Сегодня мы решили поговорить с хореографом-постановщиком Ириной Ляховской (Санкт-Петербург), композитором и саунд-дизайнером Анатолием Гонье (Санкт-Петербург), а также руководителем балетной труппы Иркутского музыкального театра Марией Стрельченко о задумке и воплощении.

«Движение вперёд возникает там, где рождается впечатление от смысла»

 В своём авторском прочтении «Ромео и Джульетты» хореограф Ирина Ляховская постаралась в сжатом динамичном высказывании сохранить главный камертон этого шедевра – любовь и гибель двух чистых сердец меняет мир, даёт ему шанс на прощение. Восприятие этого материала постановщиком сродни ощущению античной трагедии, в которой обстоятельства роковым образом нанизываются одно на другое и приводят действие к катастрофической развязке, но в финале весь мир обретает очищение и надежду. Другим важным творческим двигателем Ирина называет философскую мысль Шекспира о том, что «весь мир – театр, люди в нём – актёры, и каждый не одну играет роль». В спектакле она смотрит на эту историю через призму театра, упоения игрой, любви и страсти к жизни.

— «Ромео и Джульетта» существует на мировой сцене более 400 лет. Сложно придумать что-то радикально новое, вероятно, все идеи в отношении спектакля будут вторичны. Многое уже сказано, сделано, показано. Постановщикам остаётся только сложить шпаги первооткрывателей и идти исключительно «от себя», своего нутра. И они сталкиваются с вопросом: а что я хочу и могу сказать, что я в себя впитал и что могу отдать? Ирина, как вы считаете, являются ли такие поистине легендарные произведения для постановщика своего рода «экзаменом» на собственную наполненность и целостность как личности и как художника?

— Когда берёшь в руки материал, то стараешься как-то увидеть его, почувствовать, верно простроить композицию и раскрыть его содержание. Мне помогло то, что эту пьесу я знаю почти наизусть. В моей творческой биографии есть три спектакля по «Ромео и Джульетте» в драматическом театре. И мне было интересно столкнуться с этой историей без текста, без слов, остаться один на один с музыкой и сюжетом как режиссёр танцтеатра. Хотелось не то чтобы сказать новое, а искренне, в этой актёрской команде прожить эту историю ещё раз.

— Когда публика слышит сочетание «современный балет», то определённо ожидает (или же боится) увидеть какую-то долю эпатажа. Но ведь это же абсолютно необязательное условие существования данного вида искусства. Каково ваше определение «современного балета»? Каков его дух и какова его «физика»? Куда он идёт, развивается, к чему стремится?

 — Понятие «современный балет» – это очень обширный космос, но, как и во все времена, это территория, которая создаётся именно личностями, приходящими в пространство танцтеатра. У меня есть абсолютные фавориты, за которыми я стараюсь следить и вдохновляться. Эпатаж в данном случае мне не очень любопытен. Где рождается впечатление от смысла, найденной техники, зрелища или чувственности, там и возникает движение вперёд.

 — Кто-то говорит про себя «я «светлый» хореограф». Кто-то – «я enfant terrible». А какой хореограф вы? Что определяет ваш стиль, вашу философию?

 — В том театре, которым мне интересно заниматься, понятия хореограф и режиссёр слиты воедино, поэтому я, наверное, не очень удобный постановщик ни для балетного артиста, ни для драматического. Говоря иначе, мне очень интересно создавать мир, в котором отсутствие слов, вербальности – это повод для действия и поступка, которые всегда строго зафиксированы в танцевальной форме. То есть пластический рисунок хочется всегда внутренне провоцировать и внешне идеально технически воплощать. А это очень непростая задача. Благодарю артистов, которые дерзают с ней справиться!

 — К слову об артистах. Поделитесь впечатлением от работы с нашей балетной труппой, с солистами, исполняющими роли. Как они проживают эту постановку?

 — Здесь без признания в любви никак не получится. С Иркутским музыкальным театром нас связывает три года дружбы и сотрудничества, и с первого проекта, мюзикла «Бесприданница», сложился хороший диалог и взаимопонимание. Это и стало почвой для плодотворного союза дальше – работой над пластическим спектаклем «Кармен» и мюзиклом «Горе от ума». Моё большое уважение и приветствие Марии Стрельченко, главному балетмейстеру театра, за её чуткое и твёрдое руководство балетными артистами, отдачу профессии и невероятные качества руководителя. Совмещая всё это, в «Ромео и Джульетте» она к тому же играет и танцует две роли, и обе прекрасно. Конечно, особая любовь это – Джульетты, которых у нас две, Татьяна Горохова и Екатерина Погибельская. Вообще, история в черновиках Шекспира имела название именно «Джульетта и Ромео». И, учитывая событийные повороты, именно эта девочка дерётся за любовь всей собой, жертвуя, рискуя всем, в том числе жизнью. Обе наши Джульетты делают это страстно, с абсолютной самоотдачей. Ещё в этом спектакле показалось нужным ввести героев не только балетного состава, но и солистов вокальной труппы. Шекспир провоцирует на расширение «творческой вселенной», мы не стали этому сопротивляться. Я очень благодарна актёрам, нашим трикстерам, которые взялись за эту задачу и с первой репетиции вдохновляли и боролись, помогая создать целое. Очень жду премьер и абсолютно верю в эту звёздную команду!

 «Творчески переосмыслять музыкальное наследие»

 Специально для пластического спектакля «Ромео и Джульетта» музыкальное оформление создал композитор и саунд-дизайнер, лауреат премии «Золотой софит» Анатолий Гонье. Работа над музыкальным материалом шла на основе культовых фрагментов одноимённого балета Сергея Прокофьева, однако авторы не стали ограничиваться только одним шедевром мирового искусства – в музыкальное полотно спектакля вплелась музыка Вивальди, Бетховена, Моцарта, Доницетти, Пуччини, Рихтера, также не обошлось и без новаторских музыкальных сюрпризов.

 — Анатолий, в «Ромео и Джульетте» Прокофьева много «икон» музыкального искусства, тот же «Танец рыцарей», аранжировок на который довольно много. Слушали ли вы какие-то примеры или старались абстрагироваться от чужих версий?

 — Перед постановкой мы с Ириной переслушали уйму версий «Ромео и Джульетты» Сергея Прокофьева в абсолютно разных интерпретациях, чтобы найти подходящее нам звучание. Например, основную тему «Танца рыцарей» нам захотелось сохранить в версии Лондонского симфонического оркестра под управлением Валерия Гергиева, там темп быстрее, а Ирина любит более импульсивное, эмоциональное исполнение. Была проба на компиляцию этой версии и одной из композиций норвежской электронной группы Xploding Plastix, но результат нам не подошёл, поэтому мы вернулись к оригинальному оркестровому исполнению. А вот Симфония №7 ля мажор Бетховена очень интересно звучит в современной обработке.

 — Музыкальное полотно спектакля очень эклектично, особо интригуют, конечно, современные композиции и песни, которые будут исполнять солисты. Расскажите, как вы пришли к такому выбору?

 — Выбор песен в спектакле – полная инициатива Ирины. Как-то она мне позвонила и спросила, как я отношусь к тому, чтобы в финале спектакля прозвучала песня Стинга. Честно, я без энтузиазма отнёсся к предложению, чтобы в этом спектакле пели, но желание создать оркестровую версию Стинга, конечно же, оказалось сильнее меня, ведь его творчество я очень люблю. Сначала мы хотели записать живой оркестр театра, но после долгих обсуждений пришли к тому, что писать оркестр не очень удобно и выгодно по многим причинам, поэтому я сам сделал аранжировку при помощи vst-инструментов (прим. – виртуальные инструменты для создания музыки). Было непросто, поскольку нужно было добиться реалистичности звучания живых оркестровых инструментов. Времени на создание ушло немало, надеюсь, у нас всё получилось. В качестве ещё одного вокального номера мы взяли песню британского трио The Tiger Lillies, которые работают в мрачно-игривом жанре дарк-кабаре. Для обоих номеров Ирина написала свой вариант текста на русском языке. Осталось хорошо спеть солистам!

— Споры о том, что можно или нельзя делать, например, с текстом в драматическом театре, прекратились ещё в прошлом веке. Что, по вашему мнению, можно или нельзя делать с классической музыкой?

 — В нынешнем времени в моей профессии с музыкальным материалом, а уж тем более классическим, можно делать всё, что угодно. Чем изобретательней режиссёр, тем интереснее идеи интерпретаций классических музыкальных материалов. Хорошая классика вдохновляет на многое, на создание нового музыкального полотна, на разработку хореографического пути спектакля. Великие композиторы оставили нам свой дар, своё наследие – так почему же не воспользоваться этим творчески?

 «Артист должен наполнять собственный сосуд»

 Заслуженная артистка России Мария Стрельченко возглавила балетную труппу Иркутского музыкального театра в 2020 году. Сама же она на сцене – вот уже почти 30 лет. Под её началом работают и опытные танцовщики, и недавно пришедшая в коллектив амбициозная молодёжь. Каждый день они проходят через тренажи, репетиции репертуара, вечерние спектакли и при всём этом готовят к премьере необычный и сложный танцевальный спектакль, в котором, безусловно, готовы засиять.

 — Мария, в музыкальных спектаклях танец является оформлением, украшением основного действия. Чисто хореографические постановки требуют от артистов балета другого уровня исполнительской техники, эмоциональной вовлечённости, ведь всё внимание – только на них. Как такие постановки помогают нашим ребятам раскрываться?

— Балетная труппа в нашем театре всегда была самостоятельным цехом. У нас были и есть свои танцевальные спектакли, свои концертные номера. Классика балета организует, дисциплинирует, воспитывает тело, дух, характер. В пластических спектаклях технически сложных моментов меньше, но артисты больше раскрываются драматически. Пластический спектакль мы более эмоционально переживаем телом, транслируем через него волнение, радость, страсть, гнев, но, тем не менее, всё равно стараемся сохранять жёсткость формы, танцевальной техники.

— Меняется ли их ощущение себя как артистов? Какие качества они в себе открывают и развивают?

 — Все работают и воспринимают очень по-разному. Кто-то берёт новое и незнакомое очень быстро, кого-то нужно убедить, кто-то предлагает сам и точно попадает в образ, все разные, со всеми интересно. Всё зависит от собственного сосуда, насколько ты сам готов его наполнить, насколько ты как артист гибок и податлив, а также от правильно поставленных постановщиком задач. Конечно же, у ребят есть желание расти и развиваться. Они очень много трудятся, стараются, выкладываются.

На основной сцене Иркутского музыкального театра им. Н. М. Загурского премьера пластического спектакля «Ромео и Джульетта», созданного при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации, состоится 8 и 9 ноября.