Ремонт на
дому

Маргарита
ФЕДЮНИНА

…Иоганн Вайс
только сказал Генриху, что они
сегодня одинаково небрежны,
как экран зарябил, словно его
обсыпали бисером, щелкнул и
погас.

— Черт, на
самом интересном! — буркнула
Шура. "Опять, наверное,
6П36", — подумала она и пошла
за лампой. Отключила телевизор,
с трудом подняла его, положила
экраном на подушку. Быстро
отвинтила заднюю крышку,
поставила телевизор на место.
Включила. Что-то там
помелькало, но экран так и
остался мертвым.

Еще раз
чертыхнувшись, Шура выключила
телевизор и пошла стирать
пеленки: благо, в прачечной —
свобода, общежитие смотрит
третью серию.

"Придется
все же вызывать мастера, а то
останусь на выходные без
телека", — думала она,
закладывая белье в машину.

— Телемастера
ждем? — спросил Валентин, когда
назавтра она открыла дверь.

— Да, да,
пожалуйста, проходите, — в
некоторой растерянности
отступила Шура. Быстро сняв
фартук, кинула его на стул.

В белом
батнике и белых льняных брюках,
в зеркальных очках, поджарый,
неопределенного возраста
мужчина с синим бритым
подбородком, энергично жующий
резинку, был похож на
преуспевающего конгрессмена,
вышедшего на теннисный корт.

"Пижон",
— подумала Шура и кивнула в
угол, где стоял телевизор.

— Только,
пожалуйста, потише, ребенок
спит. Я не ожидала, что вы так
быстро приедете, — добавила
она, осторожно закатывая
коляску за сервант.

— Сервис, —
снисходительно бросил он и
деловито посмотрел на часы. — В
моем распоряжении 35 минут.

Он быстро
прошел к телевизору, положил на
стол "дипломат", вынул из
него тестер, паяльник, набор
отверток.

"Интересно,
он так в очках и будет
работать?.. Темно ведь. И
"дипломат" — прямо как у
нас мини-операционная, чего
только в нем нет. Одно слово,
"пижон"…

"От такой
чего-нибудь дождешься, —
тоскливо думал Валентин,
открывая крышку телевизора. —
Холодильник—старье, сервант из
комиссионки, вместо тумбочки —
ящик. Нищета… Как пить дать —
одиночка… От силы пятьдесят
тыщ наскребет…"

Шура, шинкуя
капусту, краем глаза следила за
телевизионщиком. Проверив
лампы, он включил паяльник и
взялся за настройку селектора
каналов.

"Ну, крути,
крути, — думала она, —
посмотрим, что у тебя будет со
звуком…" Спустив в борщ
капусту, она взяла таз с
пеленками.

— Вы
работайте, а я сейчас — только
белье развешу, — сказала она.
Он, не оборачиваясь, небрежно
мотнул головой.

На улице
кружила летняя метель. Шура
быстро собрала сухие, лохматые
от тополиного пуха пеленки,
стала развешивать мокрые и все
поглядывала на старенький
"Москвич" с большой синей
надписью "Ремонт
телевизоров на дому".
Вернувшись, она успела сварить
кашу, подогреть молоко, а
телевизионщик все возился с
селектором. Обещанные 35 минут
давно прошли.

— Можно вас на
минутку, — вдруг позвал он. Шура
подошла к нему, и ее поразило
неуловимое изменение, которое
произошло с ним.

"Ах да, он
снял свои очки и перестал
жевать", — подумала она.
Теперь карие глаза его были
беззащитны, и он стал похож на
молодого Муслима Магомаева.

— Подержите,
пожалуйста, зеркало у экрана, а
то мне неудобно, — попросил он.

Шура взяла со
стола зеркало и встала у
экрана. Валентин крутил ручку
настройки, и ему никак не
удавалось найти нужное
положение. Экран светился, но
изображения почти не было
видно.

— Вы блок
радиоканала смотрели? —
спросила Шура, устав держать
зеркало. (Да и Аленка вот-вот
должна была проснуться).

Валентин
вскинул на нее удивленные
глаза.

— Не-ет… А вы
что, разбираетесь?

— Да работала
когда-то в КИПе, после
техникума.

— А что же
теперь? — Он положил на стол
отвертку, вытер пот со лба, с
любопытством посмотрел на
Шуру.

—Медсестрой в
больнице. Решила, что
болты-гайки — не для меня.

— А я, знаете
ли, тоже не по специальности
тружусь. Да вы поставьте
зеркало, не в настройке здесь
дело… Окончил художественное
училище… Но Сурикова из меня
не вышло. Пять лет в школе… С
этими охломонами… Больше не
вынес. Да и "мани-мани" в
наше время, сами знаете…
Когда-то в кружок
радиолюбителей ходил. Вот и…
переквалифицировался… Так что
же у нас с блоком радиоканала?..

"А она —
ничего, не такая уж мымра, как
показалось сначала. И волосы
красивые, и глаза неглупые",
— подумал он, внимательнее
приглядевшись к ней.

"А он —
ничего, не такой уж пижон. Даже
славный. Вон как старается",
— подумала она, опуская
зеркало.

Он снова
принялся за лампы,
конденсаторы. Она пошла
выключить плитку. В комнате
густо запахло борщом. Глотая
слюну, Валентин уже в который
раз проверял блок радиоканала.
"Зачем же тут это
зелененькое сопротивление и
диод?" — раздумывал он,
пытаясь вспомнить схему блока.

Проснулась и
заплакала Аленка. Шура взяла ее
на руки, сунула бутылочку с
молоком, села на диван.

— Извините,
как вас зовут? — спросил вдруг
Валентин, — а то как-то
неудобно…

— Шура.

"Ничего
себе сочетание: Шура—Валя — то
ли две женщины, то ли два
мужика", — почему-то
подумалось ему.

"Начинается…"
— устало подумала она.

— Александра,
подойдите, пожалуйста, на
минутку, — попросил он.

Она подошла.
Аленка, смирно чмокая соской, с
интересом таращилась на
"дяденьку".

— Вот это же
выходная лампа в звуковом
канале, правильно? — он
неуверенно показал отверткой
одну из ламп.

— Нет, это
лампа видеоусилителя.
"Тюфяк, — подумала она с
досадой. — В технике ничего не
смыслит, а туда же. Сидел бы за
своими тетрадками…"

— Ну-ка,
подержите ребенка, она ест
только на руках.

Шура отдала
ему Аленку. "Своих-то, видно,
нет — держит, как мешок", —
отметила она.

"Ну-ну,
знаем мы ваши штучки: сначала —
доча, иди к дяде, а потом…" —
подумал он недовольно.

Шура взяла
тестер. "Прозвонив"
несколько цепочек, перепаяла
панельку лампы, установила на
место рукоятку селектора
каналов. Забрала Аленку.

Валентин с
пунцовым лицом быстро убирал в
портфель свои инструменты.

— Попробуйте
включить, — сказала Шура, качая
на руках девочку.

Он включил
телевизор, и хорошенькая,
прекрасной контрастности
дикторша громко заговорила о
новостях культурной жизни.

— Зачем же вам
было мастера вызывать? —
спросил Валентин почти с
обидой.

— Да у меня
паяльника нет. И надоело: все
сама да сама, — откликнулась
она из-за серванта, где
пеленала дочку.

— А я, знаете
ли, рисование в школе
преподавал, — как будто с
сожалением сказал он. — Да жена
вот — деньги, деньги… Трое
детей…

Шура вышла
из-за серванта, молча положила
на стол две бумажки. И снова
вернулась к ребенку.

— Ну я пошел,
извините, что так получилось, —
сказал Валентин, заглянув за
сервант. На носу у него опять
красовались очки.

— Ничего,
спасибо, — ответила Шура,
заставив себя улыбнуться,
одернула на коленях
застиранный халат.

И он ушел.

"Каков
красавец, трое детей у него!
Тебе же, кроме машины, ничего не
нужно… С-скотина! Но что делать
— "Жигуль" пора на ремонт
ставить… — размышлял он,
спускаясь по лестнице. — Сирот
обираешь, жук навозный! — тоску
нагонял другой голос. — И
резину менять надо. А это
"лимон" по нынешним
временам. Как тут гадом не
станешь?.. Кто там у нас
следующий?.. — и он, успокоенный,
бодро сел в машину.