Теперешние условия жизни — похоже, не для талантливых, даровитых людей, скорее, для способных притвориться таковыми, для тех, кто ловок, кто может приспособиться, пригнуться, когда надо, и жить-поживать в своё удовольствие.

А талант — он потому, собственно, и талант, что не умеет подстраиваться: талант — это всегда искренность, одержимость, ранимость. Талант и в добрые-то поры беззащитен, а ныне угнетён и придавлен, и прежде всего — мещанскими требованиями среды, агрессивной, жадной до утех и услад разного рода, неуёмной в накопительстве и стяжательстве. Обывателю не до возвышенных раздумий и «всякой там лирической чепухи» — вокруг столько соблазнов, «клёвых» вещей и забав, только успевай красиво жить!

Но и обыватель несчастен по-своему: и его век закончится, а кому потом понадобятся его пожитки, его, как говорится, добро? Запылится оно на чердаках и в чуланах, истлеет, неблагодарные потомки приобретут другое имущество, а весь хлам предков своих — в огонь, на свалку, на металлолом. Новые вещи и забавы войдут в моду.

Всех, конечно, жалко! И самодовольных этих обывателей, и разных простаков бедовых, и талантливого человека и не очень, и удачливых и злосчастных. А как иначе? У всех один неминучий конец.

Но будем всё же строже и последовательнее — повторимся, уточняя: талантливому, творческому человеку живётся в нынешней России скверно, неуютно. Он то и дело выкарабкивается, выдирается, чтобы не утянуло совсем и окончательно, страдает от этого окаянного безденежья, попросту — от нищеты, от своей какой-то, начинаешь думать, фатальной невостребованности. Дарованию же юному, молодому, ещё не оформившемуся, тысячекратно тяжко, неприютно среди нас: он-то ещё не понимает, что не сможет жить так, как все. Мечется, бедолага, злится, отчаивается. И — гибнет порой молодым, несостоявшимся. А не гибнет — так спивается, опускается, пропадает где-то. Немногим дано выцарапаться к свету, к известности, к возможности работать в искусстве, получая за это достойное, справедливое вознаграждение.

Страшный век, жестокие сердца…

Да, уже слышали когда-то и где-то нечто такое, но о другом веке, о сердцах других людей. Однако ж как сказать иначе, если так оно ведётся и посейчас?

Но сдаваться, отступать, хандрить нельзя, непозволительно никак. Отчаяние, уныние — грех большой, по стародавней традиции. Необходимо, просто-таки жизненно необходимо надеяться, верить, любить, чтобы не сгинуть, а наперекор всему и вся состояться и утвердиться, дотянувшись хоть ползком, хоть как до сердец людских своим творчеством, своими мыслями, идеями, идеалами, выраженными словом, красками, нотами — чем угодно, только чтобы искренно, накрепко было сделано.

Видим-видим, что и в современном обществе мало-помалу, исподволь пробуждается нравственное чутьё, потому что на подделках, на липах разнообразного пошиба не поднимешь страну, не воспитаешь новые поколения, не развиваться и не цвести человеческому в человеке. И одна из задач общества — раз-глядеть в молодой творческой личности эти первоцветы даровитости и помочь им расцвести, устоять, выжить.

Таланту так нужны подмога, поддержка, соучастие! Не смотрите, что он ершист и неподатлив, он жутко одинок!

Таланту, а с ним и правде, которую он непременно несёт в себе, необходимо воссиять, а не тлеть, тлеть и — погаснуть, истаяв, иссякнув. В Нобелевской лекции, адресовавшись к русской народной мудрости, Александр Солженицын воскликнул: «Одно слово правды весь мир перетянет». Так-то!

В советское время — если кто подзабыл — государство миллиарды рублей вкладывало в таланты, оно было великим, щедрым спонсором и меценатом. Нынешняя обновлённая российская государственность пока неохотно, скорее — нехотя, с притворством, что-де есть вопросы и поважнее, откликается на застенчивые зовы творческого люда. И богатые наши сограждане не разбегутся, по всему видно, чтобы помогать всерьёз, по-настоящему, а не вороватыми, осмотрительными подачками, кусками, точнее — кусочками, крошками со своего барского стола.

Впрочем, Бог с ними. Не осуждай, да не судим будешь. Хотя… не знаем, не знаем…

А что же может наш маленький региональный «Первоцвет»? Конечно, немного. Совсем немного. Но если сбережёт, продвинет хотя бы одного даровитого прозаика или поэта — это же такое будет делище для всех нас!

Мы не станем называть, кому уже помогли: они ещё молоды, они ещё могут выбрать и другую стезю, но важно, что, напечатавшись в «Первоцвете», впервые, так сказать, обнародовавшись, они посмотрели на себя как бы со стороны, как бы чужими глазами. Ненапечатанное произведение — это одно, это только для себя, это разговор с самим собой, а напечатанное, представленное широкой публике — о, уже другой коленкор! Это сияние или же, напротив, погибель прилюдные. Это возможность развиваться дальше в литературе либо, кое-что всё-таки поняв, оставить литературное творчество, попытать себя в чём-то другом. Чем раньше разберёшься, кто и что ты, тем интереснее дальше жить. Мы так полагаем.

И ещё одна надежда и подмога: в ближайшие дни к нам снова, уже, кажется, в тринадцатый раз, придёт праздник «Сияние России», праздник, подаренный нам выдающимся нашим земляком писателем Валентином Распутиным. И этот праздник, думается, прежде всего нужен молодёжи: ведь молодость — сияющее, светлое, если хотите, светоносное явление мира сего. Но этот свет надо ежесекундно подпитывать, поддерживать, оберегать всячески, чтобы он не превратился в чад, в тлеющие головёшки, а то и вовсе чтобы не погас.

Как хочется этого вдохновляющего, животворного сияния и нови первоцветов и молодости для всей России надолго-надолго, а лучше — на все времена!

Фото Эдуарда ХАРЛАШКИНА