«Если цели нет, всё может быть целью».

А.И. Герцен

Александр Иванович Герцен, русский общественный деятель, философ, историк, писатель и публицист, ушёл из жизни 21 января (по новому стилю) 1870 г., а 25 января 1938 г., спустя 68 лет, на свет появился Владимир Семёнович Высоцкий — русский поэт, автор и исполнитель песен, актёр. Календарь свёл этих далеко разошедшихся во времени, принадлежащих к разным эпохам, сословиям, родам деятельности, не схожих, кажется, ни в чём, людей. Биографии Герцена и Высоцкого известны, что избавляет нас от необходимости повторять их. Случайное январское сближение планет — двух судеб, связанных нашей памятью, заметным влиянием на русскую историю и культуру, поможет понять глубину прозрений Герцена, действительный масштаб личности Высоцкого, взглянуть на себя другими глазами.

Летом 1842 года Герцен записал в своём дневнике: «Я назначен собственно для трибуны, форума, как рыба для воды». И он действительно создал такую трибуну, сумел повлиять на души, творил свою русскую историю. Герцен знал прошлое России и видел её будущее. «Со скуки люди не умрут… недостатка в деле, в занятиях не будет… три четверти всего, что мы делаем, — повторение того, что делали другие».

Прошедшее страны было для него беспросветным. У нас «между пророками и рыцарями печального образа» «медленно текла глубокая и грязная река цивилизованной России с её аристократами, бюрократами, офицерами, жандармами, великими князьями и императором, бесформенная и безгласная масса низости, раболепства, жестокости и зависти, увлекавшая и поглощавшая всё…». Ниже, в основании пирамиды, трудился народ (крестьянство), в светлое будущее которого Герцен, как первый народник, верил. Народ о Герцене при его жизни ничего не знал и не мог знать; в то время Герцен был на слуху только у «просвещённого меньшинства» «цивилизованной России».

Что при такой цивилизации, по мнению Герцена, ожидало нас в будущем? «Глубокий антагонизм», который поселился в народе, приведёт к социальным потрясениям, «и не найдётся в Зимнем дворце такого бога, который отвёл бы сию чашу от судьбы России». Будет социализм. Но и он разовьётся «до нелепостей». А затем? «…Социализм займёт место нынешнего консерватизма и будет побеждён грядущей, неизвестною нам революцией».

О «перспективах» русской истории Герцен писал в книге «С того берега» приблизительно 157 лет назад, в 1847 -1850 гг.

В пророчествах, знаниях и заблуждениях о неустоявшейся русской истории, которую стране ещё предстояло пройти, а он уже прошёл в своей мысли, видна глубина трагизма Герцена.

Герцен понимал логику русской истории и чувствовал русскую душу, народную песню. Он писал о русском крестьянине, который пел всегда, и за работой и на отдыхе, о его глубокой грусти, скорби сломленной роком личности, о судьбе-мачехе, о женщине, угнетаемой всеми, её несчастной земной любви. В печали и в буйном веселье «песня выражала жалобу» о том, что «природным силам негде развернуться, что им не по себе в этой жизни, которую теснит общественный строй».

Общественной трибуной Герцена был «Колокол». Свободным «Колоколом» Высоцкого стала песня.

«Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу».

Он родился спустя 21 год после «революции 1917 года», и его сознательная жизнь пришлась на те годы, когда «социализм занял место консерватизма», предсказанное Герценом.

Высоцкий в песне стал «всенародным Володей», хотя и не был народником. Его песенные строчки, посвящённые ушедшей России, хорошо ложатся на мысли Герцена, потому что у них общий источник — душа народа.

Отчего не бросилась, Марьюшка, в реку ты,

отчего ж не замолкла навсегда ты?

Как забрали милого в рекруты, в рекруты,

как ушёл твой суженый во солдаты.

У Высоцкого проявился высочайший общественный темперамент, сказались «дедушкины» гены.

«Зарыты в нашу память на века и даты, и события, и лица». Это не фраза, а констатация его глубокой причастности к судьбе России. Высоцкий историчен, как и Герцен, насквозь пронизан русской историей и культурой, пытается направить свою жизнь и жизнь страны к высокому нравственному идеалу. В этом проявлялась его глубокая принадлежность к традиции русской мысли: логика и оценка всегда шли у нас рука об руку.

«Купола в России кроют чистым золотом», а «сбитые» души «золотыми заплатами», «чтобы чаще Господь замечал».

В этом мире он был «лишним», как прежде литературные Онегин, Печорин, Рудин, Бельтов из романа «Кто виноват?» Герцена и реальные Белинский, Герцен и др.

«Другие звали, ведали и прочее, но все они на взлёте, в нужный год отплавали, отпели, отпророчили… Я не успел. Я прозевал свой взлёт».

Трудно представить Герцена или Высоцкого в роли начальника отдела. Одному, с его масштабом лидера страны и взглядами революционера, вообще не было места в России, другой, рождённый быть Галилеем, Пугачёвым, Гамлетом, «не вышел званьем», вынужден был, чтобы не погибнуть сразу и бесцельно, скрывать свой размах, свою боль за страну под маской своих героев.

«Дания — тюрьма», — говорит Гамлет. «Я наплевал на датскую корону», — хрипит Высоцкий в «Моём Гамлете».

Высоцкий, как и его визави, знал своё подлинное место в жизни, в истории. Я «смеялся над славою бренной, но хотел быть только первым». «Я шёл спокойно прямо в короли… Я знал, мне будет сказано «Царуй!». Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег».

«Я не играю принца датского. Я стараюсь показать современного человека. Да, может быть, себя», — сказал Высоцкий как-то в одном из интервью.

«Вспоминаю наши гастроли на КамАЗе, — писала Алла Демидова 31 августа 1980 г., спустя месяц после смерти Высоцкого. — Мы шли тогда по очень длинной прямой улице к гостинице. Было жарко, все окна настежь. И изо всех окон на полную громкость звучали песни Высоцкого. Володя шёл по этой улице как Спартак, как гладиатор, выигравший победу». Но, добавим от себя, если бы он мог пройти маршем сразу по всей стране, по странам «народной демократии» — везде бы открыли окна и на полную громкость зазвучали бы его песни.

Он — актёр, поэт и композитор — поднялся выше конкретных форм своего творчества: стал трибуном, политиком, царственным лицом. Нравственная победа Высоцкого над миллионами «застойных» душ бесспорна. ЦК КПСС против неё был бессилен. В чём заключалась эта победа?

Все совершеннолетние люди в СССР и в дружественных нам в то время странах, невзирая на социальное положение, поняли: «Подгнило что-то в Датском королевстве».

Появление этой мысли в головах людей как собственное ощущение уже было революцией, убирало все барьеры на пути свершения второго предсказания Герцена, которое и реализовалось после смерти Высоцкого на наших глазах.

Мы не всё поймём в Герцене, если не сумеем взглянуть на него из предсказанного им будущего, в частности, из круга Высоцкого.

Мы никогда не поймём Высоцкого, если будем рассматривать его лишь как поэта или артиста. Масштаб его личности раскрывается только в широком контексте русской культуры, в когорте личностей, которые сдвинули целые пласты в сознании, а в результате и в жизни миллионов: протопоп Аввакум, Пётр I, Ломоносов, Гоголь, Герцен, Чернышевский, Ленин, Лихачёв и др. Они действительно «дежурили по стране» и были выше, масштабнее, а равно противоречивее и трагичнее очень любимых и высоко почитаемых нами дежурных «по апрелю» и «часовых любви» русской культуры.