– Когда-то омуль был самым многочисленным видом, – напомнила участникам форума Анна Минеева, начальник отдела по надзору за исполнением законодательства в социальной сфере прокуратуры Иркутской области. – Почти 50 лет назад, во времена Советского Союза, государство уже принимало решение о запрете его добычи. Он действовал 6 лет. В результате следующие поколения смогли без проблем пользоваться биоресурсом. Постоянный интенсивный отлов омуля спровоцировал катастрофическое снижение его численности.

А ещё деликатесный байкальский эндемик к настоящему времени заметно измельчал, снизил свою плодовитость. Анна Геннадьевна, сославшись на данные учёных, об этом тоже сказала участникам форума, хотя для жителей Прибайкалья это вовсе и не новость. Каждый знает об этом из личного опыта.

Впрочем, лично для Анны Минеевой, если исходить из её сегодняшней должности, профессиональный интерес представляет в первую очередь не рыба, а люди, которые могут потерять работу в связи с прекращением промышленного лова омуля. Когда неординарная мера для сохранения популяции ещё только обсуждалась, многие противники запрета, включая представителей муниципалитетов, чиновников регионального уровня и даже представителей научного сообщества, кричали: «Катастрофа!» – как раз по поводу предполагаемой безработицы. Проблему раздували, как мыльный пузырь, пугали власти неизбежным социальным взрывом, поскольку у местного населения якобы не останется теперь средств для существования. Шумели так убедительно, что многие им поверили, напряглись в ожидании всплеска возмущений.

В далёком 1969 году, запрещая лов омуля в Байкале, государством, по словам представителя прокуратуры области, «для трудоустройства граждан было создано три колхоза». А как теперь обеспечить тот самый «баланс публичных и частных интересов», без которого жизнь становится слишком шаткой, неустойчивой? Анна Геннадьевна видит его в «хозяйственной деятельности и трудоустройстве граждан». Причём не только тех, кому в связи с прекращением легального омулёвого промысла грозит потеря официальных рабочих мест в случае ликвидации рыболовецких и рыбоперерабатывающих предприятий, «но и тех, единственным источником дохода которых являлись вылов рыбы и её реализация».

– Это физические лица, которых никто не считал, – поясняет Анна Минеева. – С ними сталкиваются только сотрудники полиции и рыбоохраны. Мы обобщили имеющуюся в компетентных органах информацию о количестве таких граждан, которым предстоит оказать содействие в занятости, и пришли к неутешительным выводам: в полном объёме таких сведений нет.

Конечно, нет и быть не может такой информации в полном объёме, потому что речь идёт о браконьерах. Анна Геннадьевна избегает этого слова, видимо, из деликатности. Она надеется, что, получив легальную работу, люди, живущие на берегу чудо-озера, прекратят преступный промысел, благодаря которому популяция байкальского омуля уже второй раз за полвека оказывается под угрозой истребления. Тем не менее власти разного уровня не только сами озаботились судьбой так называемых «самозанятых» граждан, но и с местным частным бизнесом переговорили, чтобы тот при необходимости и должной поддержке нашёл возможность новые рабочие места организовать. И службы занятости напрягли – вакансии подобрали. В том числе и для сезонной работы. И даже с использованием вахтового метода, связанного с рыбным промыслом и рыбопереработкой, чтобы обеспечить им занятость привычным, но теперь уже легальным делом. Только всё это, как показала практика первых месяцев, байкальских ловцов омуля пока не вдохновило. Не рвутся они к честной работе.

– Мониторинг СМИ и Интернета не свидетельствует о всплеске социального недовольства, вызванном незанятостью населения, – констатирует Анна Минеева. – В центрах занятости значительное количество свободных вакансий, но они остаются невостребованными. И это при том, что органами власти, местного самоуправления проводится определённая работа с населением и потенциальными работодателями.

– В настоящий момент информация о планируемом увольнении работников предприятий рыбопромысловой сферы, о ликвидации каких-то предприятий, в том числе получивших рыбопромысловые участки озера Байкал и квоты добычи водных биологических ресурсов в озере Байкал, в министерство не поступала, – дополняет информацию Минаевой Сергей Гаврин, заместитель министра труда и занятости Иркутской области. – Информации о гражданах, уволенных в результате проведения мероприятий по реорганизации или закрытию и ликвидации таких предприятий, также не поступало.

Сославшись на информацию, полученную от муниципальных властей Ольхонского и Слюдянского районов, Сергей Юрьевич сообщил участникам форума, что «граждане, ранее осуществлявшие добычу омуля, в настоящее время занимаются иными формами самозанятости». Часть населения, по его словам, ушла в сферу туризма и других услуг. Кто-то занят в своих частных хозяйствах. Тем не менее сотрудники министерства продолжают организацию встреч населения со специалистами для консультаций и разъяснения возможностей открытия собственного дела или трудоустройства.

Однако, несмотря на сегодняшнее спокойствие и невостребованность имеющихся вакансий, Анна Минеева считает, что рост социальной напряжённости, о котором многие говорили накануне принятия запрета вылова омуля, не исключён. Всплеск возможен после ужесточения работы правоохранительных, контрольных и надзорных органов, обеспечивающих соблюдение запрета. Без принятия упреждающих мер, дающих населению возможность легального заработка, пик его, скорее всего, придётся на март будущего года.

Дата не случайна. Именно к марту омуль, легально добытый минувшим летом, до принятия запрета на его вылов, должен будет окончательно исчезнуть из всех торговых точек, с рынков и ярмарок. Допустимый срок хранения деликатесного эндемика в замороженном виде составляет от 6 до 8 месяцев в зависимости от периода вылова. Вот как раз к марту срок хранения последних партий легально добытого байкальского деликатеса истечёт. И это будет означать, что любой омуль, оказавшийся в продаже, является либо браконьерским, либо безнадёжно просроченным. Торговля и тем и другим – нарушение действующего законодательства, а значит, и ответственность. Вплоть до уголовной.

Виталий Молоков, руководитель Ангаро-Байкальского территориального управления Росрыболовства, в отличие от Анны Минеевой к браконьерам, как мне показалось, относится без заметной деликатности. По фактическим «заслугам». Одной из самых главных задач своего коллектива, направленных на исполнение поручения президента РФ по сохранению байкальской популяции омуля, он видит существенное усиление контрольных мероприятий. За период нереста байкальского омуля в нынешнем году, по его словам, проведено уже 846 рейдов, что в два раза выше прошлогодних показателей. Выявлено 508 нарушений законодательства.

– У браконьеров реально изъято 135 единиц техники, 25 лодочных моторов, 490 сетей и более двух тонн рыбы, – рассказывает он участникам форума и особо подчёркивает, что нынче во время нереста впервые было налажено взаимодействие с Управлением ФСБ Республики Бурятия. Чтобы лишить браконьеров рынка сбыта, особое внимание было уделено скупщикам незаконно добытого омуля. Браконьеров и раньше иногда наказывали. Пусть недостаточно часто и не очень строго, но всё-таки наказывали, а вот скупщики обычно оставались в стороне.

– В прибрежных населённых пунктах Республики Бурятия эта деятельность получила очень серьёзное развитие, – говорит он. – В частных дворах стояли рефрижераторы, владельцы которых скупали только что пойманную рыбу и тут же наличкой рассчитывались с браконьером. Но нынче впервые возбуждено уголовное дело в отношении конкретного лица по факту совершения преступления, предусмотренного статьёй 175 УК РФ – «Приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путём». Факт получил широкую огласку в СМИ и на многих совещаниях. А в итоге открытая скупка уже и сейчас практически прекращена. Люди просто боятся это делать, потому что статья серьёзная, а они знают, что их поймают. Тот гражданин, задержанный за скупку, уже второй месяц находится под стражей.

К знаковым и даже переломным моментам, существенно повысившим эффективность охраны рыбных запасов Байкала, Виталий Молоков относит начатую работу по реальному изъятию имущества, которое использовалось браконьерами для совершения преступлений. Утрата лодки и мотора в дополнение к солидному штрафу действует на браконьеров вполне отрезвляюще. Первыми это почувствовали рыборазводные заводы, инкубирующие омулёвую икру для искусственного зарыбления озера. Последние годы они испытывали большие проблемы из-за ничтожного и постоянно сокращающегося числа омулей-производителей, заходящих в реки на нерест. Мощности и без того простаивали из-за нехватки икры, а тут ещё бесконечные кражи при отлове рыб-производителей.

– С целью недопущения кражи производителей, что раньше имело широкое распространение, на местах отлова были установлены онлайн-видеокамеры, – рассказывает Виталий Молоков. – Кроме того, стали постоянно менять группы инспекторского состава из МВД и ГИМС. В результате уже в 2016 году был достигнут рекордный показатель – 13 тонн омуля, готового к нересту. В настоящее время на рыборазводных заводах «Главрыбвода» инкубируется 121 миллион икринок байкальского омуля, которые будут выпущены в Байкал.

121 миллион икринок! Число выглядит вполне солидно. И Виталий Молоков, как мне показалось, назвал его даже с некоторой гордостью, потому что в сравнении с предыдущими годами это действительно больше. Но проектная мощность этих заводов рассчитана вовсе не на миллионы, а на миллиарды (!) инкубируемых икринок. Сергей Зенков, исполняющий обязанности Байкальского межрегионального природоохранного прокурора, взял слово.

– В поручении президента прямо говорится, что необходимо утвердить комплекс мероприятий по возобновлению рыбных запасов. В том числе путём увеличения объёмов искусственного воспроизводства. Вот сегодня приводили цифры. Смотрите, что получается. Шесть заводов сегодня на Байкале занимаются искусственным воспроизводством омуля. При проектной мощности 4 миллиарда личинок выдаётся сколько?

Для получения 4 миллиардов жизнеспособных личинок омуля необходимо инкубировать примерно 4,7 миллиарда икринок. Почему мы этого не делаем? Нет, конечно, не потому, что ленимся, и не потому, что не умеем, а потому, что давно уж нет в Байкале столько омуля, чтобы можно было получить нужное количество икры для относительно скорого и надёжного восстановления популяции.

– А ведь такие примеры были, когда Байкал наполнялся рыбой, – говорит Сергей Зенков.

– В заводских условиях выход личинок из икры составляет 87 процентов, – рассказывает Сергей Подрезов, кандидат биологических наук, профессионал-рыбовод, который когда-то возглавлял «Востсибрыбцентр» – крупную межрегиональную структуру на Байкале. – На естественных нерестилищах выход личинок колеблется от 25 до 28 процентов. Понятно, почему рыбоводство так важно. Я считаю, что основной упор сегодня должен быть сделан на восстановление заводов, которые в своё время и выдерживали всю нагрузку на озере Байкал. Омуля всем хватало. Хватало, потому что воспроизводство было на достаточно высоком уровне. Мы порядка трёх миллионов личинок выпускали только с Большереченского завода. Сегодня нужно в первую очередь провести ревизию технического состояния заводов. Второе – нужен научный анализ по нерестовым косякам. И третье – необходимо рассмотреть в совокупности все антропогенные факторы воздействия на Байкал: туризм, твёрдые бытовые отходы, влияние железной дороги и, конечно, наследие БЦБК.

Байкальский омуль – это не только и не просто эндемик. Он не просто рыба и не только деликатес. Не только и не просто визитная карточка участка Всемирного природного наследия – великого озера великой страны. Он, если хозяйствовать по-хозяйски, – ещё и рабочие места для местного населения. Он – одна из главных достопримечательностей Байкала, Сибири, России. Думаю, что байкальский омуль как раз и есть тот самый «баланс публичных и частных интересов», для поиска которого прокуратура Иркутской области собрала на прошлой неделе большой форум неравнодушных и профессиональных людей и который способен сделать жизнь озера и людей на его берегах устойчивой и надёжной.

– Нам всем надо добиваться соблюдения баланса между экологическими интересами и правами людей, чтобы не получилось так, что кто-то из нас с вами съест последнего омуля, – заключила Анна Минеева.